Дороги среди звезд - Тимофей Иванов
В зале для брифинга меня ждали трое. Фёдор Стилавин, здоровенный русский мужик с русыми волосами и умными глазами; Ярослав Игорев, жилистый блондинистый парень с голубыми глазами; а также Франческо Матео. Черноволосый и сухощавый итальянец был, пожалуй, особенно интересен мне тем, что являлся истово верующим псиоником, как бы странно это не звучало. Однако же галактика полна странностей, и Фома был одной из них, разочарованный сначала в службе, потом в церкви, которая поощряла всякое «сатанинство», как он выражался. Не найдя опоры в священнослужителях, он, для полного счастья, попал в плен, после которого решил не возвращаться в Лигу, а отправиться с нами. Судя по всему, в нашей земле обетованной он обрёл то, что искал, и стал кем-то вроде ортодоксального католика. В любом ином случае я бы поостерегся давать ему оружие, предпочитая использовать этого любителя молиться и поститься в качестве навигатора или техника, который «куёт» оружие победы вроде торпед-невидимок, но тут случай был особым. Кого натравливать на тех, кто похож на демонов, как не того, кто похож на крестоносца?
— Приветствую, коллеги, — проговорил я, зайдя в помещение. — Думаю, вы гадаете, зачем я собрал двух действующих пси-офицеров десанта и одного бывшего?
— Точно так, — улыбнулся Фёдор. — Какие-то новые испытания с учениями ожидаются, как были до того, как вы вытащили нас с лагеря военнопленных?
— Учения будут, как и сбор четырёх особых взводов для борьбы с особым противником. При визите на Землю мы встретили нечто, что отсылает нас к тёмным временам человеческой истории. Сейчас вы увидите записи с нашлемных камер, после этого продолжим разговор. Мне ведь не надо заострять внимание на том, что всё это до усрачки секретно и вообще не для разглашения третьим лицам?
Увидев кивки, я включил настенный экран. Сначала мы полюбовались на «мясной костюмчик» для гостя из другого измерения, затем на жертвенный зал, а потом на его сожжение. Я начал рассказ:
— Тварь, похожая на демона, раньше была человеком. Но некая сущность из имматериума поработала над его плотью, чтобы потом вселиться в подходящее тело. Из сильных сторон стоит отметить: высокую скорость, физическую силу, а также низкую уязвимость. Я рубил урода псионическим клинком, но ему было всё как об стенку горох, пока не удалось поразить засранца в пасть. Еще добавлю, что поставленная мина всё-таки нанесла повреждения. Пока у нас нет точной информации о том, может ли он защищать какую-то ограниченную площадь своего тела или просто не был готов к сюрпризу, потому придётся проверять оба варианта. В месте, где резали людей, стоял алтарь, который проводил что-то вроде ментальных атак на входящих. Псионики, похоже, уязвимы перед ними больше обычных людей. Должен заметить, что житель имматериума долбил в мозг обещаниями силы и власти, но делал это крайне топорно из-за того, что наша психика и образ мысли ему довольно чужды. Хотя и тут широкое поле для предположений, может это и не он что-то обещал, а так интерпретирует человеческий мозг его попытки что-то донести до нас. Есть вероятность, что и это мы скоро выясним. Вопросы?
Вопросов хватало с избытком. Большинство, разумеется, лежало в практической плоскости. Как лучше защитить свой разум, есть ли возможность экранировать разумы простых бойцов, почему именно псионики должны идти на таких противников, если мы более уязвимы. На последний я ответил так:
— Потому что в коридорах бункера у простых солдат маловато шансов против «изменённых», так что они наши клиенты. Но всё же я надеюсь, что именно в ритуальные залы удастся отправить только неодарённых.
— Каждый план существует до первого выстрела, — хмыкнул Игорев. — Если мы начнём их давить, они наверняка отступят туда, где у них больше всего преимуществ.
— Не без этого, — согласился я, добавив: — Но если засядут там, то мы и с реактивного огнемёта можем шарахнуть, не заходя.
— А почему такая секретность? Людям следует знать, что у нас есть враги не только в материальном мире, есть опасность и за кромкой, — проговорил итальянец.
— Потому, Фома, — я назвал его на русский манер. — Что, если люди не знают, что к кому-то за кромкой можно обратиться для получения силы и влияния, что они не могут этого сделать, а докричаться до нас самих оттуда тяжеловато. Да и, если получится, человек скорее подумает о шизофрении и пойдёт к врачу, чем воспримет всё серьёзно и начнёт резать людей на жертвеннике. В целом: меньше знают — крепче спят.
— Не уверен, что это правильно в долгосрочной перспективе, но и свой резон определённо есть.
— Рад, что ты со мной согласен, — я слегка улыбнулся подчинённому. — Теперь предлагаю перейти к составу взводов особого назначения.
Тут обсуждение выдалось более горячим. Пока мы отталкивались от того, что твари останутся столь же неадекватны, их трудно убить, и они попытаются залезть в ближний бой. Так что мы решили вооружать бойцов чем-то с крупным калибром и хорошим, останавливающим действием, боеприпасом. И, разумеется, бронебойностью, чтобы пронять псионическую защиту. Выбор пал на два варианта оружия: некую модернизацию противоматериальной винтовки для работы в помещении, для чего ствол придётся укорачивать даже у булпапа, и ручного гранатомета с револьверным магазином и кумулятивными гранатами. В конце концов то, что должно пробивать броню лёгкой бронетехники, должно давать прикурить и таким необычным противникам. В идеале до ближнего боя изменённые не должны доходить вовсе. В неидеальных случаях их придётся брать на себя псионикам с оружием ближнего боя и пытаться подставлять под крупный калибр винтовок. О варианте, когда единственным выходом будет бить с гранатомёта в непосредственной близости к нашим тушкам, мы старались не думать. Но, к сожалению, был возможен и такой. Броню мы решили выбирать по принципу чем прочнее — тем лучше для стрелков, а также наиболее подвижную для псиоников. Более или менее, придя к каким-то выводам, решено было дать время нашим инженерам для воплощения идей в металле, а затем начать тренировки и отработку взаимодействия.
Не могу сказать, что процесс мне не понравился. Всё-таки не могу не признать, что работа правителя, пусть и конституционного, меня до ужаса тяготила, а впереди предстояло дело для солдата, а не кабинетной крысы. К тому же я уже
