Последствия старых ошибок. Том 2 (СИ) - Бэд Кристиан

Он добил меня этой фразой, мерзавец. Интересно, ещё хоть кто-то здесь в курсе, кроме него, эйнитки и Абио, что дом Сапфира по экзотиански называется «Сиби»?

Дерен почувствовал, что сказал лишнее и сделал шаг назад, а Неджел качнулся на меня, прикрывая его от разозлённого начальства.

— Да не съем я тебя, хэммэт та мае! — я не удержался и тоже выругался. — Но меня давно уже напрягает твоя информированность, сержант. Ещё с Аннхелла. Пытать не буду, просто знай это.

Дерен кивнул, соглашаясь.

— Мы в одной лодке, капитан.

Глаза у него были спокойные, светло-серые, с золотой искрой. Вода и мёд.

Неджел обернулся к Дерену:

— Ну, капитан, может, и не будет пытать, а я — буду. Биография твоя, Вальтер, не самая прозрачная, и ты это знаешь. Стэфэн, ну-ка расскажи всем, что ты накопал? Давай, говори!

Гарман встал. Уши его порозовели от возбуждения.

— Капитан, я тут запросы делал по переименованию «Ворона» и решил личные дела перезапросить через ведомство Армады. Неточности там были. Ну и выяснил кое-чего. Оказывается, Дерена в Академию приняли по личной просьбе генерала Абэлиса. То есть ему сначала отказали в приёме из-за религиозной неблагонадёжности, а потом всё-таки приняли. На торговые линии. На военные он уже потом как-то попал. А как попал — в личном деле этого нет.

Религиозной? Генерал Абэлис…

Косой срез смоляных волос на правом виске и: «…Такое только в чёрном сне может присниться…»

— Боргелиане, — осенило меня. Я сам не понял, как выстроилась в моей голове эта цепочка, но Дерен сделал ещё шаг назад, ткнувшись спиной в грудь Гармана.

— А кто это? — удивился тот.

— Секта такая, — бросил Млич. — Типа тех же эйнитов. Тоже «мирные» больно… — он покосился на Дарайю, невозмутимо изображающую статую. — Но близко лучше не подходить.

Всё это время и эйнитка, и Абио — молчали. У грантсов, я знал, принято сначала выслушивать младших, а Проводящая-то кого стесняется?

— Ты, Вальтер, у нас тут нечаянно или с особой миссией? — пошутил Эмор.

— В смысле? — насторожился прямой и острый Гарман.

— Так Эмор-то у нас из Академии разведки вылупился, — усмехнулся Неджел и похлопал Дерена по плечу, но глаза стали колючими.

— Балаган прекратите, — выругаться пришлось про себя. — Дерену я доверяю. Я ему спину подставлял. Если у него проблемы с биографией, это не значит, что он тут у нас мины закладывает. Вероисповедание — личное дело каждого. Я одно хочу знать — опасно моё влияние на вас, или мне мерещится. Всё остальное — в рабочем порядке.

— Ну, и как мы это узнаем, капитан? Конечно, в Северном крыле мне ничего подобного не снилось, но там мы и воевали иначе, — пожал плечами Неджел. — Ты, Тусекс, что думаешь? — он толкнул сидевшего рядом толстяка.

Тот больше не рискнул вставать.

— У пилотов само по себе крышу рвёт, чем выше квалификация, тем сильнее. Откуда я знаю, от чего конкретно меня плющит? — буркнул он.

— Дерен? — продолжал допытываться Неджел, ухватив Вальтера за плечи и не давая ему сесть.

— Меня с детства учили, — спокойно отозвался тот, глядя мне прямо в глаза. — Вы не имеете к этому отношения, капитан.

— Гарман?

— Я вообще не в курсе, о чём вы, — пожал плечами замполич. — Сон видел, да. Но пока вы не стали вспоминать, сам бы не вспомнил, что там за дрянь была.

— Рос?

— Не знаю, — буркнул пилот. — Я много чего вижу.

— Эмор?

— Меня всё устраивает как есть. И капитан, и как мы воюем. Это лучше, чем превратиться в машину для стрельбы, как на Севере.

— Лимо?

Боец растерялся. Он не привык вот так вот, публично… Посмотрел на меня, потом на Неджела.

— А что я должен сказать?

Неджел закусил губу, чтобы не расхохотаться.

— Капитан полагает, что плохо влияет на нас, — помог Дерен. — Мол, он медленно сходит с ума, а мы от него заражаемся. Ты согласен?

Лимо быстро помотал головой и сел.

— Ещё кто остался? — продолжал пилот. — Лекус?

Я не видел, что происходило сзади, но, видимо, Оби тоже головой помотал.

— Логан? Млич?

— Я не знаю, — сказал Млич, поднимаясь. — Во мне действительно что-то изменилось в последний месяц. Но я имел контакт не только с капитаном. Ещё с борусами. И с Энреком, сыном эрцога Локьё. Он тоже «другой». Меня учили, что необычные психические способности — это уродство, мутация. Что экзотианцы не могут чувствовать так же, как мы. Их восприятие искажено, оно похоже на восприятие человека, накаченного наркотиками. Так говорил психолог, который преподавал нам в колледже, так меня учили в академии Армады. Но я много общался с Энреком, и он куда здоровее упомянутого психолога. Он чувствует ровно так же, как я, но при этом обучен распознавать, что у него происходит внутри. Со мной же происходит то, чего я не понимаю. Я стал думать и ощущать иначе. Меня это пугает, а его не пугало. И ещё… — навигатор помолчал. Все ждали. — Раньше я точно знал, чего хочу — карьеры, успеха, денег. У меня хорошая профессия для военного. Теперь я ничего не знаю о себе. Я потерял некий формальный смысл. Спрашиваю себя — зачем воюю? Кому нужен? И не нахожу ответа. Возможно, капитан, вы об этом?

— Ну, ни фига себе, вопросы пошли, — прошипел Тусекс. — И выпить не дают.

— Мличу, может, и виднее, он у нас недавно, — неожиданно встрял Гарман. — А мы привыкали ко всему потихоньку. Был момент, когда я боялся вас, капитан. До судорог боялся. Вы шутя хлопали меня по плечу, а я полдня ходил потом как стеклянный. Думал, вот сейчас споткнусь, ударюсь о переборку этим самым плечом, и оно отвалится. А потом привык. Мне кажется теперь, что вот так и надо, чтобы старший по званию смотрел на тебя, а ты уже знал, что он тебе сейчас скажет. И… — он потерялся в словах, замолчал.

— И мы понимаем тебя без слов, довольно часто, — помог Неджел, не заметив, как перешёл на «ты». — Мы к этому привыкли. Мне трудно будет теперь служить с человеком, которому тупо на меня плевать. Влияешь ты на меня — не влияешь, ты же не борус, в конце концов? Да я и не знаю, возможно ли такое вообще? Может, ты просто переутомился, капитан? Все мы на этом ненормальном Юге стали психами, вот и мерещится всякая дрянь. Лендслер недаром приказал поставить корабль на карантин. Может, это борусы нам боком вышли? — Неджел почесал заросшую щёку и обернулся к эйнитке. — А леди нам сегодня что-нибудь скажет? Это же по её части: разобраться психоз тут у нас или нет?

— Я бы сама хотела это знать, — разомкнула губы Дарайя. — Влияет, как правило, сам исток мироздания. Или — его проводник, — она обернулась и посмотрела на меня долгим, вытягивающим душу взглядом. — Ты не адепт и не проводник эйи. И влиять ни на кого не должен. Но, наблюдая за тобой, я вижу — это не так. Ты не согласен, грантс? — переключилась она на Абио.

Тот туманно и непонятно улыбался, пока эйнитка говорила.

— Весь мир — сеть взаимовлияний, — отозвался он эхом.

— Ты же понимаешь, что речь сейчас не об этом! — женщина повысила голос.

— Я долго ехал прошлой ночью, потом видел Великого Мастера, — сказал Абио ещё тише, и мы тоже примолкли. — Он редко нисходит до пользования техническими средствами связи, но я говорил с ним. Спросил его о сапфире. Он рассмеялся и велел рассказать вам, капитан, сказку о цветах Домов камня. Вот я и расскажу. Девять их было. И каждый цвет символизировал чистоту пути своего Дома. Зелёный камень хранил пути сердца, жёлтый — мысли, красный — плоти, синий — интуиции. Не забыли и о черноте бездумия, и о чистоте помыслов. Только тень позабыли. Обиделась она и пришла первой к тем, кто хранил чистоту помыслов. И погибли они во мраке, потому что не видели меры, кроме белого. Тогда засмеялась тень и вошла в черноту бездумия. Она искушала тьму стать главной силой среди прочих. И Великий мастер велел наследникам Дома Обсидиана разбить камень и разделить кровь, чтобы не было в нас соблазна для тьмы. И поняли мы свою ошибку, и смешали кровь с чужаками…

Абио замолчал, поднялся, выпил немного воды из кулера, стоявшего у входа в палатку.