Яна Завацкая - Дороги. Часть вторая.
— Я сделал олло с рыбой и маслом, хорошо? Или ты что-нибудь другое хочешь?
— Ты ведь знаешь, что я это обожаю, — улыбнулась Ильгет. Арнис достал из окна коквинера большие тарелки с горячими олло, приготовленными по всем правилам: основная лепешка толстая, две покровные — тоненькие, между ними слой масла, слой рубленного тунца, слои лука и яйца, соус.
— Ты сядь, Иль, я все принесу.
— Ну, Арнис... ты даешь. Ведь ты сегодня весь день по полигону носился.
— Лучший отдых — смена вида деятельности. Можно подумать, с Арли сидеть легче, чем на полигоне торчать... да и ты ведь занималась с Ноки.
Он поставил на стол большие прозрачные кружки с крепко заваренным чаем, вазочку с засахаренными орешками и печеньем. Сел и пробормотал молитву. Ильгет с наслаждением вонзила зубы в мягкую плоть олло.
— Я бы еще пожалуй, сиккарги...
Она хотела было встать, но Арнис опередил ее.
— Тебе какой?
— Клубничной, — обреченно сказала Ильгет.
— Сиди, Иль... у тебя молоко. Это самое важное. Так что сиди, я все принесу.
— Неужели ты нисколько не устал? — спросила Ильгет. Арнис пожал плечами.
— Да вроде не с чего...
Он поставил перед Ильгет вазочку с сиккаргой. Сел напротив, улыбаясь, глядя, как Ильгет ест.
— А ты устала, ласточка?
— Да... тоже как бы... немножко, — честно призналась Ильгет.
— Ну вот, а тебе нельзя уставать. Молоко ведь!
— Что бы я без тебя делала? — Ильгет осеклась, подумав, что ведь еще недели две — и действительно придется без него.
— Ничего, — спокойно сказал Арнис, — тяжело тебе, конечно, будет. Мама поможет.
— Господи, Арнис! Мне тяжело... да я тут как в раю живу. Как на Квирине может быть тяжело? Мне только одно... думать все время, что там с тобой.
— Иль, — он встал, слегка сжал руками ее плечи, — ты не думай. Ты ведь у меня сильная, хорошая девочка. Ты сможешь. Ты думай о Фитюльке. А со мной, ты ведь знаешь, ничего не случится.
Он прислушался. Из комнаты донесся писк. Арнис побежал к двери и вскоре вернулся с Арли на руках.
— Ну вот, мы созрели для кормления!
— Подожди... надо ее переодеть уже на ночь. И вообще пойдем в гостиную, я там хоть сяду с удобством.
Через час Арли была накормлена, заснула на руках Ильгет, под песню, которую хором тихонечко пели родители.
Лунный свет, как мед, ложится
На твое окно.
Что ж тебе, малыш, не спится,
На дворе темно.
Светят звезды, в черном небе
Их полным-полно.
Ты на них ни разу не был,
Спать пора давно.
Она уже была переодета в спальный костюмчик, розовый с кружевами. Ильгет тихонько встала, держа малышку на руках, вышла. Через некоторое время вернулась уже одна. Арли мирно спала в кроватке.
Арнис все так же сидел на диване, задумчиво и отстраненно глядя куда-то вдаль. Ильгет села рядом с ним. Рука Арниса скользнула на ее плечи.
И так они сидели вдвоем, не говоря ни слова, и лунный свет струился сквозь них. Ничего говорить не нужно было, и двигаться не нужно, и все было так, будто жизнь позади, они умерли — но жив их дух, и дух этот слит воедино, и ничего больше не надо, целую Вечность.
Но потом жизнь все-таки стала брать свое, Ильгет шевельнулась. Взяла второй рукой кисть Арниса. И сказала.
— Почему с тобой всегда так хорошо?
— И мне тоже... с тобой, — откликнулся Арнис.
— С тобой все как-то... на своих местах. Все так, как должно быть. Нет никаких сомнений, никакой недосказанности. Ты знаешь, наверное, это состояние и описано в Библии... я вот никогда не могла до конца понять, почему там так сказано, что жены должны бояться своих мужей.
— Ну и... боишься меня? — улыбнулся Арнис. Ильгет ответила ему такой же прямой улыбкой.
— Ага... ты ведь страшный ско.
— Так ведь и ты у меня воин.
— Нет, серьезно... я просто знаю, что ты сильнее. Гораздо сильнее. И физически, и духовно. Во всем. Ты вообще гораздо лучше меня. Ты такой... такой необыкновенный. Даже на Квирине таких, как ты, больше нет. Я иногда просто не понимаю, как ты мог выбрать меня, мне кажется, это какое-то недоразумение.
— Иль, — вдруг посерьезневшим тихим голосом произнес Арнис, — ну что ты говоришь. Да, у меня, может, всякое бывало, наверное, я не трус. Но такого, как ты... как тебе пришлось... это ни мне, никому не пережить. И волю, и рассудок сохранить чтобы...
Ильгет вздрогнула.
— Да не было у меня никакой воли... какая там воля. И рассудок — все было просто как в тумане. Меня как раз сломали, раздавили... ничего там от меня уже не оставалось. Потом кое-как починили опять, это да. Но когда ты меня вытащил оттуда, я уже была сломана.
— Не надо об этом, — сказал Арнис тихо, сильнее обнял Ильгет, — не надо. Я же чувствую, тебе больно это, не хочется. И не думай об этом. Господи, что же мне сделать, чтобы ты это навсегда забыла?
— Слишком многое надо забыть, — пробормотала Ильгет. Тут же ее кольнула мысль о своем эгоизме, — но ведь и тебе плохо... и у всех свои раны внутренние, никому, может быть, и не видные.
— Ты пойми, Иль, — снова заговорил Арнис, окрепнувшим голосом, — это тебе только кажется, что тебя сломали там. Нет. В том-то и дело, что нет. Они же не вскрыли твой блок, они ничего от тебя не добились. Ты оказалась сильнее. Просто помни об этом, и знай, что ты смогла победить. И всегда сможешь. Потому что ты на самом деле очень сильная. Я хочу, чтобы ты была такой, понимаешь?
— Да, понимаю. Но ты все-таки сильнее меня.
— Я просто мужчина. В этом смысле, да.
Ильгет помолчала.
— Я только все равно не понимаю, ну что ты во мне-то нашел. Внешность у меня обычная, квиринок много гораздо красивее меня. Мне долго казалось, что ты... ну, хорошо относишься ко мне из благодарности, что ли.
— Иль... я полюбил тебя сразу же, как увидел. Еще в лесу, наверное, помнишь, когда ты меня нашла. Еще сквозь боль... увидел тебя, и первая мысль такая мелькнула — наверное, я умер, и это ангел.
— Ага... поэтому ты за бластер схватился.
Арнис улыбнулся.
— А... да нет, это рефлекс, ты же понимаешь. Мысль появилась уже после того, как схватился. Потом я все осознал, но вторая мысль была — это пришла моя судьба. Как будто я давно тебя знал и искал. Ну потом-то я все понял, но... я тебя всегда любил, и тогда, когда понял, что нам не быть вместе. Все равно мне было. Ты самая красивая, понимаешь — самая... У тебя самые красивые глаза из всех, кого я знаю. И лицо. И вообще — весь облик. Как золотистая искра пламени. Как осень. Я на тебя могу часами смотреть. И ты очень талантлива, все, что ты пишешь, я так люблю... Я не знаю, Иль, наоборот, это я всегда поражаюсь, чего ты во мне нашла.
Ильгет вздохнула, вспомнив монастырь святой Дары.
— Арнис... ты для меня всегда был самым лучшим. Но я не знаю... я и сейчас все еще сомневаюсь иногда. Хотя я теперь поняла, что мы должны быть вместе. Но ведь так не бывает! Получается, что это все-таки... вроде предательства. Ведь муж бывает только один. Но я у Питы не первая, и не последняя. Как же у него — кто его истинная жена?
— Не сомневайся, — Арнис сжал ее плечи, — просто он обманул тебя. Для него это никогда и не было браком. Так... получал удовольствие. Мучил тебя только, а ты всерьез относилась, потому что иначе не можешь. Удовольствия ему показалось мало, вот и пошел в другом месте искать.
— Знаешь... ему плохо было на самом деле. Я не понимаю, почему, ведь я же, вроде бы, старалась... не знаю.
— Иль, я не знаю, почему ему было плохо... Я не понимаю просто. Сыт, одет, никаких забот, никакой боли, ты рядом.
— Ну... есть ведь психологическая боль. Он страдал оттого, что я вот, как ему казалось, обращаю на него мало внимания. Хотя я при нем вообще в сеть даже не выходила, видела, что ему это неприятно, когда я за монитором сижу.
— Иль, ну я не знаю, честное слово! Ты когда рядом сидишь за монитором, делаешь что-то в Сети, я могу просто сидеть и смотреть, и мне больше вообще ничего в жизни не надо. Ты такая красивая. А еще я могу до тебя дотронуться. Это такое счастье, когда ты рядом. Он, наверное, тебя не любил просто, в этом дело.
— Да нет, наверное любил... по-своему.
А что у него с этой сожительницей? Ребенок давно родился, конечно... Ильгет почему-то хотелось найти этого ребенка, может, помощь нужна. Глупо, конечно. На Квирине, во-первых, с голоду никто не умрет, а во-вторых, этот ребенок ей — чужой. Как и Пита.
Ильгет вдруг осознала, что сидит с Арнисом и думает обо всей этой ерунде... зачем? Все давно кончено. Это была ошибка, ее обманули, она думала, что это брак. Пора забыть об этом, и хоть Арниса не мучить. Господи, какая дура! Она едва не заплакала. Арнис взглянул ей в лицо и увидел, как слезы блестят в глазах.
Он тихо положил ей на глаза ладонь, смахнув влагу.
— Иль, милая моя, маленькая... не плачь. Все будет хорошо, ты мне веришь?
