Владимир Шитик - Последняя орбита
Павел молча взял со стола графики и вопросительно взглянул на командира. Вместо ответа Бурмаков обвел красным карандашом на карте места предполагаемых ячеек и снова изменил курс. Прежнее явление повторялось: над ожидаемой ячейкой корабль вздрогнул.
— Понятно? — наконец спросил Бурмаков.
— Ничегошеньки! — признался Павел.
— И мне тоже, — рассмеялся вслух Бурмаков, поглядывая на товарища довольными блестящими глазами. — Придется задать работку приборам. Они умные, пускай разгадывают.
Однако минуло несколько часов, а приборы так и не сообщили ничего нового. В определенных, заранее известных местах корабль встряхивало, и это было все, о чем узнали пока люди.
— Сказал бы, что воздушные ямы, так ведь ничего плотного вокруг нас нет, обычная космическая среда, — говорил Павел, в который раз просматривая показания счетных и аналитических машин.
— Павел Константинович! — Бурмаков отодвинул карту плутоновых полушарий, потер правый висок, что означало у него крайнее волнение. — Все известные нам силы воздействия мы можем определить и вычислить. Но это нечто новое. Наши самые совершенные установки только фиксируют его существование и не могут уловить сущность. Так, может быть, это…
— Гравитация?! — вскочил Павел.
— Именно. Направленная гравитация. Невидимый, нацеленный луч гравитонов, — волнуясь, ответил Бурмаков. — Я предвижу множество ваших вопросов. Но говорю заранее: я знаю не больше вашего. Предполагаю и только.
— А знаете, Степан Васильевич, — задумчиво раскладывая перфокарты счетных машин, сказал Павел, — источники этих лучей расположены столь правильно, что нам и не верится в их естественное происхождение.
— Пожалуй, пожалуй, — рассеянно согласился Бурмаков, занятый какой-то своей мыслью.
Павел ожидающе уставился на него. За рассеянностью Бурмакова всегда крылся неожиданный вывод. Степан Васильевич перехватил его вопрошающий взгляд, усмехнулся и нерешительно заметил:
— Маяки? Для космических кораблей?
— Ловушки? Для непрошеных гостей? — подхватил Павел.
— Такие слабые?
— Кто знает, сколько времени они излучают свою силовую энергию в пространство, — отстаивал свою точку зрения Павел. — Может, создавших ловушки и нет уже давно в живых. Осталось лишь творение их разума — источники искусственных гравиполей, направляемые автоматами по раз и навсегда заданной программе.
— Согласен даже на вашу догадку, — сказал Бурмаков, — хоть она снова оставляет мне только следы, а не самих разумных существ. Неужели мы их не встретим?
Не ожидая ответа на свой вопрос, Степан Васильевич включил экран телескопа, нацеленного на одно из мест, излучающее неведомую энергию. Изображение было серым, невыразительным. Неясно мелькали какие-то тени, напоминавшие перистые облака, сквозь которые просвечивается черное ночное небо.
— Ничего мы отсюда не узнаем, — в голосе Бурмакова звучала горечь. — Лишь побывав на месте, можно определить, насколько мы правы в своих предположениях.
— Есть еще один способ испробовать, — нерешительно предложил Павел. Он знал, что Бурмаков очень не любил, как это ни странно для умудренного опытом космонавта, риска. А то, что Павел собирался сейчас предложить, было именно риском.
— Затормозить в зоне действия луча? — Бурмаков догадался сам о замысле Павла. — Но мы же не можем измерить силу его. Вдруг ее достаточно, чтобы уже не выпустить корабль из своих цепких объятий.
— Ага, поверили в мои ловушки, — Павел поспешил перевести все в шутку.
— Поверил — не поверил, а мне очень не хочется сажать корабль в неизвестность. Как хорошо было на Марсе!
Павел промолчал, понимая тревогу командира. Больше к этому разговору не возвращались.
Виток за витком наматывал «Набат» вокруг Плутона. Казалось, что уже на нем не осталось ни одной точки, над которой не пролетал корабль. А Бурмаков все медлил, выжидал, надеясь хоть частично приподнять завесу, окружающую эту таинственную планету. Но наконец и его терпению пришел конец. Собрав экипаж, Бурмаков отдал приказ:
— Располагайтесь по аварийным местам. Будем садиться.
7
— Все! — Бурмаков выпустил из рук штурвал и разжал побелевшие от напряжения пальцы.
Надрывистый гул ядерных двигателей, проникавший даже сквозь многослойную обшивку корабельного корпуса, снабженного звукоизоляцией, утих, оставив в ушах непрерывный звон.
— Плутон у наших ног! — шутливо напыщенным тоном доложил Бурмаков.
Витя поднялся, чтобы первому побежать к выходу. Но сделал один шаг и, будто наткнувшись на невидимое препятствие, споткнулся. Павел едва успел подхватить его. Мальчик растерянно посмотрел себе под ноги.
— Гостеприимный Плутон, — продолжал тем же тоном Бурмаков, — хочет напомнить людям, что они забыли о притяжении. Как докладывают приборы, оно здесь почти в два раза больше, чем на нашей родной планете. А если учесть, что мы за последнее время малость поотвыкли, чтобы нас ограничивали силы гравитации, то на первых порах придется трудно. Однако не огорчайтесь. Мы скоро привыкнем к своему новому весу, наши мускулы окрепнут, и будем бегать не хуже, чем на Земле.
Сутулясь, однако двигаясь без заметных усилий, Бурмаков подошел к иллюминатору. «Набат» опустился на небольшую площадку, расположенную среди скал. Они громоздились слева, справа, спереди, сзади, уходя за близкий горизонт. К командиру, тяжело дыша, подошли Павел и Витя, взглянули на открывшийся пейзаж чужой планеты.
— Ого, — сжал губы Павел, — вездеход можно было оставить на Марсе или переплавить в дюзах.
— Есть ракета, — подсказал Витя.
— И нет топлива, — окончил Бурмаков.
— Совсем? — удивился Витя, поглядывая то на Павла, то на Бурмакова. — А как же мы?
Павел отвернулся к пульту, словно вдруг заинтересовался показаниями манометра внутреннего давления.
— Осталось мало. Только на наши внутренние нужды — отопление, освещение, приготовление пищи, регенерацию воздуха, воды… — Он нажал клавиши счетной машины и показал карту-ответ. — Его нам хватит на полгода.
— Планета с такой плотной материей даст нам топливо значительно раньше, — сказал Павел.
— И тогда мы найдем место, где понадобится вездеход! — Бурмаков сказал это серьезно, уверенно, и эта уверенность подбодрила остальных.
Витя спросил:
— Когда мы сможем выйти?
— Думаю, через час, не раньше. Нужно сделать анализы. Да, Степан Васильевич? — обратился Павел к Бурмакову.
— Выйдем, если условия будут благоприятные, — подтвердил Бурмаков. — Но уже сейчас мы можем с полной уверенностью сказать, что четвертая из внешних планет не похожа на своих сестер. Если те состоят главным образом из газов, то Плутон, как и планеты «земной группы», образовался, видимо, из каменистого, плотного вещества.
Приборы ничего опасного не показывали. Вокруг корабля было безвоздушное пространство с обычным космическим количеством радиоактивных частиц, от воздействия которых людей надежно могли защитить скафандры. А страшный холод — минус двести двадцать градусов — был им не новостью. С ним они уже встречались раньше.
Как средневековые рыцари в кольчугах и латах, они направились к выходу. Бурмаков толкнул дверцу люка. Она вздрогнула, но не поддалась. Бурмаков нажал плечом, краснея от усилия. Крышка вдруг отскочила, открывая выход. Бурмаков чуть не полетел в люк. Посмотрев вниз, сообщил:
— Метра четыре до поверхности. Будьте осторожны.
— Степан Васильевич, — сказал Павел, — здесь первый пойду я.
— Хорошо. Пойдем вместе. Витя останется возле корабля. Не морщись, Витя. Можешь многое увидеть и здесь, только далеко не уходи. Мы еще не знаем, что нас ждет на этой планете.
— Значит, верите в наши фантазии хоть немножко? — оживился Витя.
— Сейчас уже нет. Но тебе больше, чем нам, нужно привыкнуть к удвоенному весу.
Витя послушался и молча следил, как, с трудом отрывая ноги, шаркая и пыля, Бурмаков и Павел уходили от корабля все дальше и дальше. Вскоре они скрылись за выступом скалы.
Прожектор медленно и методично описывал желтые круги вокруг «Набата». Обломки скал вспыхивали искорками.
Витя набрал под ногами мелкого песка. Песок был серый, твердый. Витя поднес его к микрофону и потер в ладонях. Хруста не было. Безвоздушное пространство звуковых волн не распространяло.
Впервые Витя был один, и не в корабле, где прочные стены и надежные умные машины, а на чужой планете, окруженный густым мраком, который неизвестно что таил. Фантастические скалы, неясно очерченные даже на более светлой, солнечной стороне, казались таинственными, населенными неизвестными существами, страшными и сильными. Витя с опаской посматривал на них, долго не решаясь отойти от корабля. Наконец любопытство взяло верх над страхом. Оглянувшись еще раз на корабль, он медленно поплелся к ближайшей горе. Собственное тело казалось тяжелым. Он быстро устал, было трудно дышать. Тогда Витя присел на камень, вытянул ноги. Но неизвестная сила давила на плечи, на сердце, сжимала легкие. Витя увеличил подачу кислорода, осмотрелся. Выхватывая из тьмы одну картину за другой, приближался луч прожектора. Когда он оказался рядом, Витя скомандовал: «Стоп!» Луч рванулся и остановился.
