Помощница капитана. Книга вторая (СИ) - Ветер Морвейн Lady Morvein

Она сморгнула и прошлась по комнате. Ксения и сама была бы не прочь принять душ. Она всё ещё не успела переодеться, а к полам синайского одеяния пристала дорожная грязь. Она села в кресло и стала смотреть в иллюминатор, на проплывающие мимо звёзды, и не заметила, как задремала.

Когда Орлов вернулся в каюту, благоухающий хвоей и сияющий чистотой, Ксения уже спала. Капитан присел на корточки перед креслом, заглядывая в лицо, которое казалось почти детским сейчас. Он сам не заметил, как протянул руку и прошёлся кончиками пальцев по щеке Ксении, отводя в сторону прядь волос. Улыбнулся — сам не зная чему. Потом встал. Осторожно, опасаясь разбудить, поднял Ксению на руки и уложил на единственную кровать.

Бесшумно закончив одеваться, закрыл за собой дверь и отправился проверять состояние корабля.

Когда он вернулся со смены, Ксения уже снова сидела у окна и смотрела на мерцающий за стеклом океан звёзд.

Услышав, как открывается дверь за спиной, она вскинулась и чуть заметно покраснела.

— Капитан! Я проспала? Когда моя очередь заступать на пост?

— Успокойтесь, — Орлов подошёл к ней со спины и, пристроившись на подлокотник, приобнял. — Пока обойдутся без вас.

Ксения на секунду напряглась, неуверенная в том, что всё происходящее не сон.

— О чём ты думаешь? — спросил тем временем Орлов.

Ксения покраснела ещё сильней и, чуть повернувшись, спрятала лицо в изгибе его плеча.

— О чём ты думала, пока я не пришёл? — уточнил Орлов.

Ксения едва заметно улыбнулась, и взгляд её снова устремился за окно.

— О них, — сказала она и подбородком указала вперёд.

— О них?

— О звёздах, — улыбка продолжала играть на губах Ксении. — Я вспоминала… в погожую ночь из окна моей спальни можно было увидеть невооружённым глазом больше двух тысяч звёзд… Я считала! А если заглянуть в бинокль или телескоп — такой, как подарил мне отец, когда мне исполнилось десять лет — можно было разглядеть сотни и сотни тысяч.

Она на секунду замолкла, погружаясь в воспоминания, а затем продолжила:

— Все эти блестящие пятнышки, видимые нами по ночам на небосводе… так трудно было поверить, что на самом деле они не уступают размерами Солнцу. Трудно было представить, как далеко они находятся от нас. А теперь… Я увидела их сама.

Орлов невольно улыбнулся, когда увидел, как меняется лицо Ксении, когда она начинает рассказывать о своих мечтах.

— Многие из них оказались намного ярче, чем Солнце. Другие светят намного темней. Но каждая из них — в миллионы раз больше и древнее нас. Все звёзды несутся через космическую бездну с колоссальной скоростью. Но они настолько далеки друг от друга, что человек проживет весь отмерянный ему век и не заметит, переместились ли они по отношению друг к другу. Ночью, когда заходит солнце, мы видим, что некоторые более яркие звёзды как будто создают фигуры — мы называем их созвездиями. Десятки веков контуры созвездий остаются все теми же — так думают люди. Не просто так в древности считали, что звёзды не меняют своего места — они словно прибиты гвоздями к небосклону.

Она снова ненадолго замолкла, а затем продолжала:

— У звёзд, как и у нас: рождение и смерть, молодость и угасание… «время собирать и время раздавать». «Время разрушать и время созидать». Жизнь звезды — и символ, и подобие человеческой жизни. Кровью наших предков определяется, каким родится человек: кому-то передаются здоровье его родителей, кому-то — наследственные болезни. Вот и у звезды, как только она замерцает на небе, уже почти все предначертано. Рассмотрев в телескоп совсем недавно рожденную звезду, астроном в состоянии предречь её судьбу намного точнее, чем астрологи, что пытаются предсказать участь человека. А видите вон там, — Ксения подняла руку, указывая на повисшую в пустоте дымчатую светящуюся спираль, — звёзды, из которых состоит наша Вселенная, собираются в необъятные скопления — галактики, в которых мириады звёзд. Одни из них имеют неопределенную, трудно поддающуюся описанию форму. Форма других напоминает сплющенный мяч. А есть и те, что подобны замершему мгновенью — вокруг их диска ещё тянутся отдельные спиральные ветви, словно след пролитого молока, которое сверкает изнутри. В каждой галактике звёзд биллионы. Можно подумать, что маршрут этих звезд предопределен, и с него они не сойдут. Но это заблуждение. Среди этих огромных шаров кипящей плазмы есть такие, которые на самом деле не покидают своих орбит. Но есть и те, кто не подпадает ни под какие законы. Им будто бы не нравится то место, где они родились, и они стремятся оторваться от своей Галактики. Словно неумолимый рок тяготит над ними с момента рождения, заставляя лететь вдаль, и ничто не сможет заставить их остаться.

Ксении вздохнула и крепче прижалась к груди Орлова щекой.

— А там, — продолжила она, чуть сместив руку и указывая теперь на охватившее часть галактики туманное пятно, — это — космический Мафусаил. Долгое время учёные считали, что в этих скоплениях не происходит ничего, что они однообразны и звёзды распределены в них равномерно. И только немногие знают, что все обстоит совсем по-другому. Внутри них огромные газовые шары несутся на недоступных нашему пониманию скоростях. Звёзды влетают друг в друга, а иногда в прямом смысле слова «съедают» одна другую. Даже на окраине такого облака концентрация их на единице площади в сотню раз выше, чем у границ солнечной системы, в центральной же части эта плотность выше в миллионы раз, — Ксении закусил губу, на секунду задумавшись о чём-то, — вращаясь вокруг галактического центра, шаровые скопления испытывают приливные воздействия со стороны галактики — подобно тому, как их испытывают моря и океаны на планетах под воздействием их спутников. И жертвами этой тяги становятся самые яркие звёзды — они покидают его.

Ксения замолкла и больше уже не говорила ничего.

— Вы знаете, — произнёс Орлов, разглядывая уже не звёзды, а девушку, оказавшуюся в его руках, как мог бы астроном разглядывать светящееся скопление в небесах, — что какой-то юноша был бы счастлив, если бы вы рассказали ему всё, что знаете о небесах. Он бы мгновенно влюбился в вас.

— Серёжа… — рассеянно произнесла Ксения. — Но я бы не сделала его счастливым. Уже тогда я знала, что люблю не его, а вас.

Ксения закрыла глаза. Какое-то время в комнате царила тишина.

— Я всё время говорю, — произнесла она наконец. — А ведь я хотела бы побольше узнать о вас.

Орлов отвернулся к окну. Руки его крепче обняли Ксению.

— Моя жизнь…

Орлов замолк. Несколько секунд Ксения ждала продолжения, а затем, так и не дождавшись, открыла глаза.

— Вот чёрт! — выдохнула она, когда увидела занявший добрую треть неба пузатый когг — высокобортное судно с одной мачтой и одной палубой, которое стремительно приближалось к ним. На мачте его был поднят один рейковый прямоугольный парус для путешествия по Ветрам. Борта были выпуклыми, штевни прямыми, скошенными к линии киля. На корме виднелась сильно развитая надстройка, под которой располагался навесной руль.

— Капитан, срочная связь, — прозвучал голос Чеботарёва из динамиков, заставив Ксению вздрогнуть от неожиданности.

— …Мы не принимаем пленных. Мы — друзья Бога и враги мира. Вы сами подписали себе приговор, — тот, кто вёл передачу, явно уже заканчивал говорить. Чеботарёв слишком поздно подключил сигнал.

— Витальеры… — выдохнула Ксения, вскакивая на ноги. Она уже видела подобные корабли несколько раз. Она воевала против них дважды, и один раз и сами витальеры, чьи жизни оплатила казна империи, воевали на её стороне. Витальеры грабили корабли и продавали награбленное — часто тем же, кому везли и сами торговцы свой груз. Но что им может быть нужно от военного корабля — Ксения не могла понять, и додумать не успела, потому что бомбарды, висевшие с обоих бортов когга, дали первый залп.

ГЛАВА 25

Даже на кораблях с командой, намного меньше, чем на «Варяге» — с экипажем в двести-триста подчиненных — капитан уже затруднялся исполнять обязанности капитана, военного командира и штурмана.