Парадокс Тьюринга - Ричард Мак Борн
Так вышло, что нашим перевозчиком оказался транспорт с громким названием «Степной волк» уже висевший на орбитальном радианте, готов был в ближайший час выходить напрямую стартового коридора к гиперпозитационному трассеру. Капитан данной посудины, лишь единожды связавшись со мной, совершенно флегматично заметил, о дефиците времени и отсутствии заинтересованности в преднамеренном ожидании «двух довесков». Вот именно так!
Я старался не обижаться на Берта, и только нещадно подгонял его, прекрасно понимая его нерасторопную поспешность. Ведь это была одна из главной составной его натуры. Стоило признать, что ребята на лабораторных стендах постарались весьма не плохо. Однако же, они совершенно упустили из вида физические качества, уж как – то позабыв вписать их в алгоритмику генной структуры. На выходе, Комбинат Биомоделирования, выдал достойный результат, но только оказавшийся полезным для интеллектуальных изысканий. Берт был настоящим биохомом, а не машиной, как многие андройды, имея совершенно особую специфику, совсем не свойственную иным биокиберам подобной серии с новой программной спецификой. Но относиться к нему, как к полноценному человеку мне мешала естественная снисходительность. Истинная суть дела здесь не в архаичном ханжестве, где превосходство человека возносится в главенствующий приоритет и ранг Создателя над собственным творением. Всё обстояло куда как более рационально, объясняясь уже давно укоренившемся техническим допущением наших предков. Ведь отвергать необходимость космических перелётов или жизненную важность Интеллектуальных систем, не так уж логично. С биокиберами такая же история: они стали частью жизни людей и уже вполне вольготно там себя чувствовали. И именно тут стоило особо выделить БР – 3, коротко Берт, как его прозвали ребята, из множества себе подобных произведений как Комбината, так и творческого гения нашей лаборатории.
Огромнейший полукилометровый транспорт, максимально загруженный всем, что так жизненно необходимо дальним поселениям, уже проводил прогрев двигателей и выводил мощности своего реактора на первичный уровень. Это хорошо было заметно по багровеющим от температуры заслонкам, прикрывающим громадные дюзы китообразного балкер – спитса. Несколько разгонных туеров состыкованных с корпусом «Степного волка» сверкали короткими вспышками топливных выхлопов, словно перемигиванием сигнальных огней. Пилоту нашего челнока стоило особых трудов и мастерства, чтоб не только договориться со злосчастным капитаном о свободном причаливании, но и догнав убегающее судно пристыковаться к аварийному шлюзу.
Тёплого приёма я уже и не ожидал. Более того, весь путь к нашей временной дислокации по узким и бесконечным переходным коридорам балкера сопровождался лишь световыми указателями, гаснущими сразу же за нашими спинами. По окончательному прибытию на забронированное для переброски место открывалась поразительная и удручающая картина. Оказывалось, что практически весь экипаж, всего шесть человек, теснился в нескольких десятков квадратных метров жилищно – бытового яруса. Остальное отводилось под груз, да ещё при том и сверхнормативно. Благо, медотсек в котором, по странности и планировке находилось несколько гибернационных капсул, – а если быть более точным, то всего три – не был ни кем занят. Штатный фельдшер отсутствовал, зато его должность совмещал с особой неохотой суперкарго, специализировавшийся на распределении негабаритных масс. Впрочем, само наше прибытие не должно было причинить особого стеснения экипажу. Всего на пятидесяти стандартных дней нас помещали в анабиоз для особой необходимости и внутрикорабельной регламентированности. И протащив через несколько портов трассеров гиперпозитации, меня и Берта, с лёгкостью и одухотворённостью выполненного долга, необходимо было сбросить посадочным модулем у самой орбиты Гекаты.
Так всё и вышло, не давая никому из нас двоих времени для осмысления и лукавости сомнений в истинности и необходимости вояжа к далёкой планете. Материалов задания, которое нам было вручено, оказалось совсем немного, умещаясь в коротком тексте предписания всего на одном листе. Его, по прибытию, я должен был передать начальнику исследовательской станции, как свидетельство наших особых полномочий. Так же прилагалась пояснительная записка, относящаяся лично ко мне, но имевшая непосредственное отношение к Берту. И это я воспринимал совершенно нормально и без особых эксцессов. Ведь мне хорошо была известна его целевая установка экспериментально забазированная в геном биохома ещё в Институте. А предполагаемые практическая специфика применения биокибера оставалась открытой и весьма относительной.
Вся та информация, которая взращивалась в физиопластической структуре Берта пока только лишь апробировалась и подлежала сомнениям и строгим проверкам. То, что ребята мудрили на испытательном стенде с введением нестандартных справочных массивов, по началу лишь вызывало между нами, то смех иронии, то злобные шуточки. Но мы продолжали действовать, подчиняясь простой обыденности и рутине работы, а все бесшабашные идеи и полная свобода в возможности их воплощать, становились плановой необходимостью.
Принимая всё это во внимание, я прекрасно понимал не столь уж и скрываемую, суть своей внезапной командировки с Бертом, на Гекату. Случай произошедший там не вызывал особых подозрений, да и был не из разряда криминальных. Мои опасения относились только к ярой и скоротечной настойчивости самого начальства ИЭБ и прикрепившемуся каким – то непонятным боком к этому делу ОИР Космофлота. Чем могла заинтересовать, и уж тем более обеспокоить, отдел Исследования и разведки, внезапная смерть штатного афалин – работника по кличке Монах на мало значимой лабораторной Станции, я понять не мог. Далёкая планета, с широкими, можно сказать бескрайними водными просторами. Вода на Гекате занимала более 90% всей поверхности, и потому именно эта планета стала так привлекать наших функционеров. Перспективы разработок подводных поселений подогревали чьи – то интересы в Высшем Совете, так что в глубины океана Гекаты опустили, пока только изначально, одну научно – исследовательскую добывающую станцию, снарядив её первоначально около десятка учёными и ихтиологами. При этом отдав им в подчинение несколько малочисленных отрядов батинавтов. Подобные исследования вполне возможно было благополучно проводить и на Земле. Зачем же стоило загонять несчастных трудяг научного фронта в такие дали на просторы чужих вод?
Из материалов, которые я перечитывал несколько раз ещё в посадочном челноке на подлёте к видавшему виды «Волку», становилось всё предельно ясно и выразительно очевидно. Внезапная трагедия свершилась в весьма узком и замкнутого мирке глубоководной станции, находящейся
