Кержак - Олег Николаевич Борисов
– Вот талоны. Столовая в общаге до шести, но там круглосуточно кассирша сидит, кроме нас еще полно разных работяг. По квитанции лапшу растворимую выдаст, хлеб и прочее. Кипяток бесплатно… Все, сворачиваюсь и можно идти.
Постучав по клавишам, парень поднялся, выдернул из скрипнувшего шкафа пуховик с яркими оранжевыми полосами на плечах и спине. Пропустив в коридор Ивана, закрыл дверь и спохватился:
– Кстати, у тебя с алкоголем как? Не злоупотребляешь?
– Это если только в отпуске и по чуть-чуть. Печень не принимает в больших количествах.
– Хорошо. У нас это извечная проблема. Вохр на точке умудряется или пропускать, или сами продают. И в общаге народ оттягивается без меры. Потом с будунища на участке или железяку какую себе на ногу уронят, или молотком по пальцам шарашат. Да и набирать получается одних “синяков” и тех, кому вообще податься некуда.
– Но зарплата ведь неплохая, – удивился Осокин.
– За нее пахать надо. А в городе заводов полно и везде “требуется”. Правда, без квалификации позиции почти все закрыли за год, только это и спасает… Все, пошли, а то опоздаем, водитель ругаться будет.
* * *
Первую неделю Иван отработал без каких-либо проблем. Начальником смены оказался бывший сиделец, чаще откликавшийся на прозвище Сыч, чем на имя-отчество. Но все писанные и неписанные правила знал, народ строил в рамках необходимого и заставлял выдавать спущенный сверху план. Большего не требовал. Когда в среду Осокин оживил задуривший погрузчик, его труды оценили по достоинству и оставшиеся дни больше ворочал железо на технике, чем руками таскал и долбил.
– Дмитрич, ты сильно не налегай! Народу передохнуть чуть-чуть надо, – под вечер втолковывал Сыч, спустив фильтр на шею и смоля очередную сигарету. – Если мы нарубаем больше, чем сказано, выработку поднимут. И тогда уже сплошные авралы и штурмовщина. А я ее с лесоповала терпеть не могу. Как праздник – так сдохни, но цифры изобрази.
– Не проблема, Семен Лаврович, – Иван предпочитал даже с маленьким начальством не панибратствовать. Держи дистанции, прояви уважение и это в плюс пойдет. И крыситься на тебя не станут.
– И постарайся до следующей вахты в запой не уйти. А то как ни смена, так вместо десятерых семеро ущербных, да и те еле ноги переставляют.
Первый раз вернувшись в общежитие и получив ключи от комнаты, где выделили место, вахтовик уточнил насчет половины зарплаты, отмылся от въевшейся вездесущей пыли и решил отдохнуть. Съездить в гости к Сашке с мелкими подарками, что-нибудь из одежды прикупить. Зима уже на носу, а у него даже теплого исподнего нет. В итоге не успел оглянуться, как неделя промелькнула мимо и снова ехать в Березово.
База стояла за высоким бетонным забором, опутанным колючкой. Камеры, охрана, даже сторожевая собака была своя. Три огромных цеха в линию один за другим, пялились воротам на широкий двор, заставленный разнообразными контейнерами.
В первом ангаре разгребали железо. Доставали из разнокалиберных ящиков, перекладывали из кучи в кучу. По заляпанным грязными пальцами распечаткам оценивали россыпь деталей и мятого мусора, мелом ставили отметки. Что отбирали, скручивали или срубали зубилами, собирая в ящики. Как объяснил мастер, это идет на переплавку. Остальное по итогам дня складировали в дальнем углу. Оттуда большим бульдозером с ковшом перевозили отходы в средний ангар, куда заходила железнодорожная ветка. Там весь мусор ссыпали в железнодорожные вагоны и вывозили пару раз в месяц.
Для доступа в последний цех надо было себя проявить. У счастливчиков появлялась на пропуске отдельная отметка и в основном эти “белые люди” собирали на поддоны разнообразные коробки с продуктами и ширпотребом. Как намекнул Сыч, от мелкого воровства не спасали даже установленные повсеместно камеры, поэтому руководство компании построило отдельную проходную и ввело досмотр на входе и на выходе. Выявленных несунов вышибали на улицу с волчьим билетом. Хотя обе бригады квартировали в одинаковых бытовках, установленных рядком вдоль забора и ели в одной столовой, под которую отвели сборный домик. Как понял Иван, по деньгам платили одинаково. Одно счастье – пылью и дрянью не дышать, когда железки долбаешь. И большую часть работы на последнем складе старались выполнять погрузчиками, хотя иногда приходилось и просто ящики кантовать. Куда именно потом вывозили все составленное в пирамиды – народ толком не знал.
Вторая рабочая неделя подходила к концу, когда в пятницу вечером за стол к вахтовику подсел довольный жизнью Сыч.
– Фартовый ты мужик, Дмитрич, вот что скажу. Месяц не отпахал, а уже на повышение пошел.
– Это ты о чем?
– Сегодня один из идиотов с руководством поцапался. Употребил в обед, выхлоп не загасил и умудрился на погрузке коробки своротить. Когда ему стали по башке стучать, еще и права решил качать. Можно подумать, мало у нас людей, кто ручки крутить может. Выперли его, только что рассчитали. Поэтому завтра утром подойдешь к очкарику, он подъедет как раз. Тебе там отметки нужные сделает, покажет, что и как. И будешь как белый человек половину дня в том цеху работать. Утром у нас – здоровенные дуры раскидаешь, чтобы могли поковыряться. И туда.
Подумав, Иван уточнил:
– Не до конца понял, Семен Лаврович, это хорошо или плохо? Я вроде и не выпячивался нигде.
– Это хорошо. Потому что если ты не запорешь, то через смену-другую совсем туда переведут. Пылью дышать не надо, руки сбивать. Сиди в кабине и перетаскивай с палета на палет ящики. И смены у них покороче.
– А ты как? Выработку же не снимут, даже если у вас техники не будет.
– А я тут еще месяц и все, откинусь. Мне справка нужна с нормального места работы, чтобы потом на постоянку устроиться. Буду как уважаемый человек за барахлишком хозяйским присматривать. Сутки отдежурил и двое дома – лафа, а не жизнь… Раньше меня охраняли, теперь я охранять буду… Ты, главное, не запей. У нас здесь это самое страшное. В кого пальцем не ткни, по “белочке” с резьбы и слетает.
– Понял. Спасибо, Лаврович, что про меня не забыл и слово замолвил.
– И еще, – чуть
