К звездам - Нил Джейкман
Показалось, что это просто ошибка и он поделился своими сомнениями с административной медсестрой. Но она заверила, что никакой ошибки нет: пришли именно к нему и в данный момент оформляются в приемной. Передача была в самом разгаре, когда в палату вошел энергичный мужчина в форменной одежде. Он снял головной убор, одними глазами указал медсестре на выход и, к удивлению Ройстона, плотно закрыл дверь изнутри.
Когда его посещали жена Анна или внучка Беатрис, дверь оставалась открытой. Ее почти не закрывали, так персоналу удобнее наблюдать за ним, к тому же медсестры не любили будить спящих пациентов щелканьем замков. Поэтому плотно закрытая дверь привела Ройстона в легкое изумление и вселила тревогу.
Тем временем незваный гость подошел к кровати и приветливо улыбнулся. Это был мужчина лет тридцати пяти, с хорошей военной выправкой, а его форма выдавала в нем принадлежность к военно-воздушным силам.
— Я надеюсь, что не сильно побеспокоил вас, господин Митчелл, — спросил он наконец и расстегнул пальто, под которым на груди кителя Ройстон заметил эмблему: золотые листья дуба.
Пальто мужчина снял, перекинул через спинку стула для посетителей и расположился в кресле, придвинув его поближе к кровати.
— Разрешите представиться, майор Шон Авенетти, Космические силы Соединенных Штатов. Я не от чего вас не отрываю? — спросил он, бесцеремонно выключив телевизор.
Ройстон с сожалением в голосе заверил гостя, что никуда не торопится и, несмотря на свой напряженный график, сможет уделить майору несколько свободных минут. Авенетти усмехнулся:
— Сразу видно, военный человек. И с прекрасным чувством юмора.
— Был военным, майор, — поправил его Ройстон. — Пилот беспилотников ВВС США, старший сержант. Работал в Неваде, но это было давным-давно.
— Ну что ж, — сказал майор, выслушав собеседника, — буду краток, хотя миссия у меня серьезная. Я ищу добровольцев.
Ройстон отметил, что несмотря на игривый тон, лицо майора оставалось серьезным.
— Вы шутите, не так ли? — спросил он. — Я немного не в форме и вряд ли гожусь для каких бы то ни было космических проектов.
— Напротив, вы находитесь в идеальной форме для того проекта, ради которого я здесь, — сказал майор. — Но я должен обсудить с вами кое-что сугубо личное и задать вам, переступив через себя, несколько чертовски неприятных вопросов. Можете сразу попросить меня уйти, и я сделаю это так, что вы меня больше не увидите. Или ответить на мои вопросы честно. Я подчеркиваю: честно!
Ройстон был более, чем заинтригован, но лишь произнес:
— Не тяните, майор.
— Прежде чем я начну, — сказал тот, — я обязан предупредить, что наш разговор является конфиденциальным в обоих направлениях. Ваши ответы дальше этой комнаты не уйдут, но и то, что скажу вам я, не должно просочиться из нее. Это понятно?
Ройстон кивнул, и со словами «понял, сэр» прищурил глаза в ожидании.
Майор внимательно посмотрел на него и начал:
— Я ознакомился с текущим состоянием вашего здоровья. Все не очень-то хорошо и идет на спад, не так ли? У вас есть еще два-три года до того, как один за другим начнут отказывать внутренние органы. О внешних я вообще молчу. Ну и четыре-пять лет вы еще сможете провести в этой комнате. Я прав?
Ройстона как кипятком ошпарили. Конечно, все эти факты доподлинно известны и ему самому, и его жене Анне. Но слова майора, безапелляционно брошенные ему в лицо, прозвучали как пощечина. В горле образовался неприятный комок, который он с силой подавил, чтобы не разрыдаться от жалости к себе. Нет, нельзя доставить этому молодому офицеру такого удовольствия! А тот продолжил:
— Что бы вы ответили на предложение умереть с достоинством сейчас, а не тратить еще пять лет на свою никчемную жизнь… здесь, — проговорил майор, обведя помещение рукой.
Ройстон оглядел комнату, как вновь прибывший. Первое, что бросилось в глаза — это доска на стене с приколотой к ней открыткой в форме сердца с надписью: «Люблю тебя. Беатрис». Внучка прикрепила ее пару дней назад, когда он крепко спал с успокоительным после тяжелой ночи. Затем он заметил черный кислородный баллон в углу; дополнительные одеяла на случай, если ему станет холодно; экран телевизора на стене; зеленую полосу шторы, сдвинутую в сторону так, что открывался вид на парковку; железная кровать и мобильный поднос, где размещалась еда, когда Бен кормил его…
Оглядев все это унылым взором, Ройстон вновь обратил свой взор на майора.
— Я хочу́ умереть. Это не жизнь…, — проговорил он, почти задохнувшись от собственных слов.
И тут несчастный мужчина выплеснул своему случайному собеседнику все, что уже несколько месяцев мучило его. Он действительно не хотел так жить, мечтал прекратить это бессмысленное существование. В разговоре Ройстон не стеснялся своих слез. Пусть майор видит их, ему было уже наплевать и незачем более сдерживать себя. Всякому терпению приходит конец!
Взгляд Авенетти заметно смягчился. Он обернулся на закрытую дверь, затем наклонился к Ройстону поближе и заговорил приглушенным голосом:
— Мы можем освободить вас от этого кошмара. А взамен попросим о добровольной услуге, сержант.
Майор открыл вместительный кейс, достав папку с документами. Вынул один из них и протянул Ройстону.
— Это контракт, ознакомьтесь. Согласно этого контракта вы вновь зачисляетесь в Космические силы США в звании второго лейтенанта. Это также означает, что вы согласны с условиями, которые я собираюсь вам подробно разъяснить.
На чтение ушло около десяти минут, после чего майор во всех деталях и подробностях рассказал условия контракта. Ройстон слушал внимательно, периодически задавая вопросы и качая головой от удивления, не веря тому, что слышит. Наконец он спросил:
— Смогу ли я попрощаться с моей семьей, сэр?
Майор ответил:
— В определенный момент, сержант. Об этом позже.
Он взял из рук Ройстона документ и спросил серьезно:
— Мне нужно знать уже сейчас, Митчелл, вы согласны или нет. Если да, то подписываете контракт, и у вас будет неделя на завершение ваших дел и прощание с семьей. Еще раз предупреждаю, что бы вы им ни говорили — ни слова об этой миссии. Даже намека. Помните: от подписания контракта вы вправе отказаться. Тогда я немедленно уйду, и мы больше никогда не увидимся.
Он выпрямился в кресле и добавил:
— Еще раз подчеркну: ни при каких обстоятельствах, при любом раскладе вы не имеете права обсуждать с кем бы то ни было сегодняшний разговор. Это ради безопасности ваших родных. Я понимаю, мои слова прозвучали, как угроза, но так оно и
