Ультиматум (сборник) - Сильверберг Роберт
Сенатор протянул руку.
— Дай мне брифкейс, Гиффорд.
— Пожалуйста, сэр, — передавая брифкейс, я бросил взгляд на циферблат. Двадцать два пятьдесят пять. Почти пятьдесят шесть.
Еще четыре минуты.
— Садись, Гиффорд, — сенатор указал на стул. Я сел, а он углубился в секретные документы.
О, они действительно были секретными, но едва ли могли принести пользу сенатору. Жить ему осталось меньше четырех минут.
Он читал, не обращая на меня внимания. Да и зачем ему следить за Гиффордом. Если б один из бесчисленных датчиков упрятанного в подвале электронного мозга уловил в поведении Гиффорда что-то угрожающее, любая попытка покушения на жизнь сенатора была бы пресечена в самом зародыше.
Это не составляло тайны ни для меня, ни для Роули.
Двадцать два пятьдесят семь.
Сенатор нахмурился.
— Это все, Гиффорд?
— Абсолютной уверенности у меня нет. Но смею утверждать, что до более детальной информации добраться очень трудно. Настолько трудно, что даже правительство не сможет получить ее вовремя, если захочет использовать эти подробности против вас.
— М-м-м-м-м.
Двадцать два пятьдесят восемь.
— Вот и хорошо. Не пройдет и года, как власть будет в наших руках, Гиффорд.
— Я рад, сэр.
Гиффорд, после глубокого психовнушения, не мог ответить иначе.
Двадцать два пятьдесят девять.
Сенатор молча улыбался. Я ждал, надеясь, что период темноты не затянется надолго, но и не будет слишком коротким. Не делая попытки выхватить нарукавный пистолет, я внутренне готовился к решающему мигу.
Двадцать три ноль — ноль.
Погас свет и тут же вспыхнул вновь. Прежде чем я выстрелил сенатору в сердце, на его лице успели отразиться удивление и испуг.
Я не терял ни секунды. Авария на линии электропередач от Большого северо-западного реактора погрузила во тьму обширный район, но сенатор заранее подготовился к подобным неожиданностям, установив под Охотничьим домиком автономный реактор, включающийся, когда Большой северо-западный выходил из строя.
Но отключение энергии действовало на электронный мозг точно так же, как на человека удар дубинкой по голове: ему требовалось время, чтобы прийти в себя. Этот короткий промежуток позволил мне убить Роули и, если я окажусь достаточно проворным, даст возможность прорваться сквозь оборонительные редуты Охотничьего домика.
Я метнулся к двери и едва не врезался в нее, но вовремя вспомнил, что открывать ее надо самому. Из особняка я выбрался без помех. Электронный мозг пребывал в оцепенении.
Роули посчитал себя большим умником, приняв решение построить суперкомпьютер и возложив на него защиту Охотничьего домика, вместо того чтобы использовать несколько более простых устройств, каждое из которых отвечало бы за что-то одно. В чем-то он был прав: Охотничий домик мог обороняться как единый механизм.
Но умер Роули именно потому, что стремился к сложности: чем проще электронный мозг, тем быстрее он приходит в себя.
* * *Наружная дверь открылась легко — электрические замки бездействовали. Меня все еще окружали стены, ближайшие ворота находились в полумиле от особняка, но я не особо печалился. Мне они были ни к чему. В облаках кружил ожидающий меня мощный махолет. Я слышал мягкое жужжание моторов, нарастающее с каждой секундой.
Махолет снижался по крутой спирали.
Бах!
Я вздрогнул. Махолет исчез в желто-оранжевом пламени. А несколько мгновений спустя ветерок разогнал оставшееся от него облачко темного дыма.
Защитные сооружения Охотничьего домика начали оживать.
Я бросился к гаражу, резонно рассудив, что без приказа электронный мозг не станет сшибать махолеты сенатора.
Распахнув ворота, я заглянул вовнутрь. Только грузовики и лимузины. Махолеты находились на крыше.
Выбора у меня не было.
Сенатор свято верил в охранявших его роботов. В замке зажигания большого “форда-студебеккера” торчал ключ, Я переключил управление с автоматического на ручное и тут же двинул машину вперед. И едва успел проскочить ворота, захлопнувшиеся, как крокодилья пасть. Я погнал машину к выезду из поместья, надеясь вырваться до того, как электронный мозг начнет соображать что к чему.
Мне повезло. Электронный мозг узнал машину, а на меня внимания не обратил. Ворота ушли в землю, так что мне даже не пришлось притормаживать. Вновь мне сопутствовала удача.
Но и робот сумел заметить ошибку. Ворота начали подниматься, когда тяжелый грузовик находился над ними. Но задние колеса все-таки перевалили через них.
Я облегченно вздохнул и направил машину к городу. Пока все шло хорошо. Охотничий домик остался позади.
Умер еще один из Бессмертных. Политической группировке сенатора Роули уже не придется вести кампанию за предоставление ему права на очередной цикл омоложения.
Омоложение притягательно, как наркотик. Чем больше циклов остается позади, тем сильнее хочется повторить его еще раз. Несколько столетий назад кому-то пришла в голову неплохая идея: омолаживать только тех, кто оказал нации неоценимые услуги. Ошибка заключалась в другом: вопрос о том, кто имел на это право, а кто — нет, решался всеобщим голосованием.
В этом, разумеется, был резон. Во-первых, омоложение стоило очень дорого, во-вторых, все исследования оплачивало государство. И налогоплательщики хотели сами решать, куда пойдут их денежки.
Но, когда жизнь человека зависит от его возможности контролировать общество, обратит ли он свои помыслы на что-то еще?
И чем дольше он живет, тем более жестким становится его контроль. Сенатор Роули жил очень долго. Он…
Что-то щелкнуло под приборным щитком. Затем педаль газа помимо моей воли поползла вверх. Грузовик сбавил ход.
Я не стал гадать, что происходит. Едва грузовик остановился, я распахнул дверцу. К счастью, она открывалась вручную, без участия электроники.
Я выскочил из кабины, грузовик развернулся и покатил обратно, к Охотничьему домику. Я и не подозревал, что сенатор распорядился переделать свои машины; центральный компьютер мог в любой момент взять управление на себя.
Оставалось лишь поблагодарить небожителей, как языческих, так и христианских, за то, что я не покинул Охотничий домик на махолете. Едва ли я мог бы выбраться из него на высоте нескольких тысяч футов.
Вздохнув, я зашагал к городу.
Десять минут спустя до меня донеслось нарастающее гудение. На большой скорости, с потушенными фарами, ко мне приближалась какая-то машина. В темноте я не мог разглядеть ее, но догадался, что это не обычный грузовик. Во всяком случае, не из гаража сенатора.
Я подбежал к стоящему у дороги дереву высотой под шестьдесят футов и могучим стволом толщиной фута в три, подпрыгнул, схватился за верхнюю ветвь и полез наверх. Добравшись до середины, я оседлал толстый сук и затаился.
Гудение оборвалось примерно в полумиле от меня, там, где я выпрыгнул из кабины “форда-студебеккера”. Машина постояла минуту или две, затем двинулась дальше.
Наконец, она приблизилась. Как я и подозревал, это был патрульный робот. Он искал меня.
Со стороны города послышался вой сирены. В небе застрекотал махолет.
Полиция принималась за дело.
Патрульный робот катился медленно, вращалась поисковая турель, пытаясь определить мое местонахождение.
Сирена ревела все громче, вдали показались фары несущегося на полной скорости автомобиля. Меньше чем через минуту они осветили приземистый силуэт робота. Он застыл, направив орудия на автомобиль. Над турелью угрожающе замигал красный маячок.
Скрипнули тормоза, автомобиль остановился.
— Сенатор? — позвал один из полицейских. — Вы меня слышите?
Робот безмолствовал.
— Наверное, его действительно убили, — добавил второй.
— Это же невозможно, — первый вновь обратился к роботу. Мы сотрудники городской полиции. Вы позволите показать наши удостоверения?
Вероятно, робот передал информацию в Охотничий домик и получил соответствующий приказ, так как красный сигнал сменился зеленым, указывающим на то, что стрелять робот не будет.
