Ученик воина (Солдат-недоучка) - Буджолд Лоис Макмастер
Будь политиком, приказал себе Майлз. Это должно быть у тебя в крови, как и страсть к военному делу.
– Я подал прошение, – терпеливо объяснил он, – чтобы мне вывели средний балл, а не рассматривали все предметы по отдельности. Надеюсь, отметки за письменные компенсируют завал на физподготовке.
– Да ведь тебе придется набрать там почти сто процентов!
– Вот именно, – отрезал Майлз.
– Косиган, Костолиц, – выкликнул их имена другой старшина, в парадной форме.
Они пошли к старту.
– Мне из-за тебя придется туго, – недовольно заметил Костолиц.
– Почему? Ты к этому не имеешь никакого отношения. Это мои проблемы, – спокойно отозвался Майлз.
– Мы бежим в паре, чтобы задавать друг другу темп. А подстраиваться к тебе – невелика радость…
– А ты не слишком за мной гонись, – промурлыкал Майлз.
Костолиц нахмурился.
Их поставили на черту. Майлз глянул через плац, туда, где стояла группа людей – несколько военных, у которых поступали родственники, и челядь графских сынков, присутствовавших здесь сегодня. Он различил пару суровых слуг в ливреях Форпатрилов; должно быть, его кузен Айвен где-то недалеко.
А вон и Ботари, высокий и тощий, как лезвие ножа. На нем серебристо-коричневая ливрея Форкосиганов.
Майлз приподнял подбородок, незаметно приветствуя отставного сержанта. Ботари уловил его жест на расстоянии ста метров; до этого он стоял по команде «вольно», а тут вытянул руки по швам.
Пара офицеров-экзаменаторов, старшина и двое инспекторов, судивших на дистанции, сошлись в отдалении и о чем-то заспорили. Майлз заметил, как они жестикулируют и поглядывают на него. Спор быстро закончился, инспектора вернулись по местам, и один из офицеров дал старт следующей паре ребят. Старшина подошел к Майлзу и его напарнику; вид у него сейчас был уже не столь самоуверенный. Майлз изобразил на лице внимание и готовность.
– Косиган, – произнес старшина старательно-равнодушным тоном. – Тебе придется снять накладки с ноги. Во время экзаменов какие-либо искусственные вспомогательные средства не разрешаются.
Майлзу мгновенно пришла в голову целая дюжина контрдоводов, но он сдержался. Старшина был в некотором смысле его командиром, а Майлз знал, что сегодня оцениваются не только физические способности поступающих, но и кое-что еще, поважнее.
– Слушаюсь, сэр. Разрешите передать их моему слуге? – Во взгляде, который он бросил на старшину, была скрытая угроза: попробуй не разреши, я их суну тебе, и будешь таскаться с ними целый день…
– О, разумеется, сэр. – Это «сэр» вырвалось невольно; конечно, старшина знал кто он такой. По губам Майлза скользнула еле заметная усмешка и тут же исчезла. Он махнул Ботари, и телохранитель подбежал к нему.
– Разговаривать с домашними запрещено, – предупредил старшина.
– Слушаюсь, сэр, – отозвался Майлз, сел на землю и отстегнул ненавистный аппарат. Ну и хорошо; на целый килограмм меньше тащить на себе. Он кинул стержни Ботари – тот поймал их на лету. Потом Майлз неловким движением поднялся на ноги. Ботари не подал ему руки, чтобы помочь, – и правильно сделал.
Сейчас, видя их рядом, Майлз понял, что все познается в сравнении. Старшина оказался не таким уж высоким, довольно молодым и, в общем, вполне безобидным типом. Ботари был выше, старше и намного уродливее. Его действительно можно было испугаться. Но, конечно, Ботари уже носил погоны, когда этот парень еще пешком под стол ходил.
Узкая нижняя челюсть, хищно изогнутый нос, близко посаженные глаза непонятного цвета… Майлз глянул на слугу с любовной гордостью. Потом он смерил взглядом полосу препятствий, покосился на Ботари. Тот взглянул туда же, сжал губы, поправил накладки под мышкой и слегка качнул головой. Майлз в ответ чуть дернул уголком рта. Ботари вздохнул и трусцой отправился туда, где ждали остальные.
Значит, старина Ботари советует быть осторожнее. Ну что ж, это его работа: он должен следить, чтобы Майлз был цел и невредим. А карьера Майлза его не касается. Нет, ты несправедлив, тут же упрекнул себя юноша. Когда шла подготовка к этой сумасшедшей неделе, не было человека полезнее Ботари. Он тренировал Майлза долгими часами, выжимая из него все, на что способно его тело, выказывая неослабное рвение. Мой первый подчиненный, подумал Майлз. Моя личная армия.
Костолиц, вытаращив глаза, смотрел вслед Ботари. Похоже, он наконец-то узнал родовые цвета Форкосиганов.
– Ах, вот ты кто, – проговорил он со смесью зависти и почтительности. – Теперь ясно, почему тебе разрешили сдавать экзамены…
Майлз только напряженно улыбнулся, услыхав новое оскорбление. Он попытался придумать ответ поуничижительнее, но их уже вызывали на старт.
Как видно, творческая мысль Костолица продолжала работать, потому как он язвительно добавил:
– Так значит, вот почему лорд-регент не стал добиваться трона!
– На старт! – между тем крикнул инспектор. – Внимание! Марш!
Разумеется, Костолиц сразу же вырвался далеко вперед. Беги, беги, безмозглый ублюдок. Если догоню, я тебя тут же и пришибу, – бесился Майлз, чувствуя себя хромой коровой на скачках чистокровных лошадей.
Эта стена, эта чертова стена… Костолиц уже пыхтел где-то посередине, когда Майлз коснулся каменной кладки. Ну, по крайней мере сейчас он покажет этому мужлану, как лазать. Он взлетел вверх, словно крохотные опоры для пальцев рук и ног были широкими ступенями. Мышцы работали как бешеные, подстегиваемые яростью. Оказавшись на гребне раньше Костолица, Майлз глянул вниз – и остановился, неуверенно присев между штырями.
Инспектор внимательно наблюдал за ними. Раскрасневшийся напарник уже догнал Майлза.
– Ну что, фор? Испугался высоты? – выдохнул Костолиц, ухмыляясь через плечо. Он спрыгнул, ловко приземлился и помчался дальше.
Если спускаться осторожно, как какая-нибудь старая дама с артритом, будут потеряны драгоценные секунды… Может, удастся после приземления уйти в перекат? – Инспектор все смотрит, а Костолиц уже добрался до следующего препятствия… И Майлз прыгнул.
Время словно бы растянулось в бесконечность, пока он камнем летел к земле, – растянулось специально для того, чтобы он полностью, до тошноты, прочувствовал свою ошибку. Майлз ударился о песок со знакомым треском ломающихся костей.
Он не вскрикнул, а только моргнул от боли. Равнодушный наблюдатель где-то в глубине души отметил, что сегодня его не спасли бы никакие накладки…
Сломанные ноги начали быстро опухать, покрываясь багровыми кровоподтеками. Майлз чуть отодвинулся назад, чтобы выпрямить их, а потом быстрым, непроизвольным движением уткнулся головой в колени. И только тут он позволил себе закричать. Это был бесконечный, отчаянный, безмолвный вопль раненого в самое сердце. Даже ругаться он не мог – никакое проклятие не дало бы сейчас облегчения.
До инспектора наконец дошло, что парень не собирается вставать. Майлз задом, опираясь на руки, отполз от стены, чтобы не мешать следующей паре, и терпеливо ждал Ботари.
Торопиться ему теперь было решительно некуда.
– Сколько себя помню, ты все собираешь приданое Элен. Но такие вещи давным-давно вышли из моды, – вместе с кавалерией, неужели ты не понимаешь? Даже форы теперь женятся без всякого приданого. Нынче не период Изоляции. – Майлз говорил насмешливо, но насмешка была мягкой, тщательно соразмеренной с одержимостью собеседника.
– Я хочу, чтобы все у нее было, как у людей.
– Да ты уже наверняка насобирал столько, что можешь купить ей Грегора Форбарру, – ухмыльнулся Майлз. Все знали, что его телохранитель годами урезал себя во всем ради приданого дочери.
– Об императорах не шутят. – Ботари пресек эти кощунственные остроты со всей твердостью, какой они заслуживали. Майлз вздохнул и начал осторожно взбираться по ступенькам, неуклюже двигая ногами, зажатыми в пластиковые шины.
Болеутоляющие, которыми его накачали перед уходом из госпиталя, уже перестали действовать, и он чувствовал безмерную усталость. Ночь он провел без сна, под местным наркозом, обмениваясь шутками с хирургом, который трудился несколько часов, складывая в единое целое крохотные кусочки его переломанных костей. «А ты держался совсем неплохо», – подбадривал себя Майлз; но единственное, чего ему хотелось, – убраться со сцены и рухнуть где-нибудь в уголке. Оставалось доиграть еще два акта.
