Сергей Рублёв - Хроники звездолёта "Анниглас"
Между тем одиссея ремонтного робота уже началась. После нескольких проверочных тестов по телеканалу механик дал добро, и тот не спеша двинулся к трюмам. Проворная восьминогая машина величиной с таксу сильно напоминала паука и была оснащена мощным источником энергии в виде кварк-реактора — паук мог больно укусить. На экранах было видно, как он легко шагал среди сплетения коммуникаций, двигаясь кратчайшим путем сквозь палубы.
Первым неладное почувствовал механик и предупредил со своего поста:
— Вибрация… Неподалеку что-то движется…
Робот ускорил шаг и ощетинился эмиттерами защитного поля. На экране мелькали палубы и коридоры, освещенные тусклым светом аккумуляторных ламп. Все в рубке напряженно следили за изображением, и в тишине слышалось только учащенное дыхание.
— Вон, вон, смотрите! — выкрикнул кто-то, — смотрите!
— Что? — не понял капитан, но через мгновение и он увидел…
…Пол в коридоре был темно-серого цвета, почти черный, и, приглядевшись, можно было заметить испещрившие его белые черточки. Их было много, и становилось все больше. Робот, словно в задумчивости, приостановился, потом осторожно попятился.
— Дай увеличение, — скомандовал механик. Изображение дальнего конца коридора скакнуло к глазам, и все разом вскрикнули от удивления. Белые черточки превратились в длинные белые трубочки — они извивались, двигаясь вперед в каком-то слепом порыве. Капитан не верил своим глазам. Штурман схватился за живот и упал на свой компьютер в припадке неудержимого хохота. Уловив укоризненный взгляд командира, он махнул рукой и, всхлипнув, уполз в какую-то щель с глаз долой — неистребимое чувство юмора было, пожалуй, главным его недостатком.
Тем временем робот бесстрастно анализировал состав, и результаты его анализа выстроились в углу экрана колонкой цифр, показывающих процентное содержание химических элементов. «Просеянная пшеничная мука высшего или первого сорта, взять на небольшое количество холодной воды» — всплыло вдруг в памяти капитана. Немудрено — по коридору нестройными рядами двигались макароны.
После шока капитан понял, что он несправедлив — были тут не только макароны. Была тут и лапша, и еще какие-то кулинарные изделия — свиваясь, извиваясь и копошась, вся эта масса перла вниз.
— Кэп, они идут к главному трюму, — прохрипел динамик голосом боцмана, — и черт меня подери, если я что-нибудь понимаю…
— Роботу следовать за… — тут капитан запнулся, подыскивая подходящее слово, но механик понял — картинка на экране быстро поехала в сторону, робот развернулся на месте и, осторожно переставляя ноги, двинулся в общем потоке.
«Кажется, эти полуфабрикаты были в самом верхнем трюме», — вспомнил капитан, и это не доставило ему радости. Происходит нечто в высшей степени непристойное, и происходило на вверенном ему корабле!
— Вибрация усиливается, — произнес механик бесцветным голосом. Капитан оглянулся — младшие члены экипажа подались вперед. Глаза у них блестели — ну точь-в-точь дети, которым показывают настоящего, живого хомячка. Штурмана видно не было. Капитан встретился взглядом с врачом и отвел глаза, не желая выдавать своей растерянности.
— Сейчас выйдем к главному трюму, — объявил механик. На экране посветлело — стало видно, как макаронные изделия чуть ли не с гиканьем бросились во все проходы, ведущие в трюм. Если прищурить глаза, то эта картина напоминала штурм какой-нибудь средневековой крепости. Какая, однако, чушь лезет в голову! Робот резво взбежал на стену, потом на потолок — картинка перевернулась вверх ногами, отчего приобрела вид совсем уж гротесковый.
— Трюм, — сообщил механик.
И все увидели трюм.
14 мая 2318 года ЗВ. 03° 18´ 02´´ СВГ. 107-й час полета.
…Боцман с досадой сплюнул и скрылся в одном из люков, оставив капитана и врача наблюдать за творящимся безобразием. Второй день весь экипаж глазел на него, не в силах понять причину, и все попытки как-то объяснить происходящее разбивались, как волны о скалу, об этот голый факт. Капитан еще раз приложился к окуляру, с бессильной злобой следя за бурлением в кастрюле трюма всего наличного продовольствия. Больше тысячи тонн бурой массы скворчало и ворочалось, сотрясая переборки и сокрушая все надежды на успешное завершение рейса.
— Док, как ваши пробы? — с подкупающе вежливой интонацией раненного медведя обратился он к врачу, меланхолично созерцавшему это зрелище сквозь оконце.
— А? — очнулся врач — Пробы? С ними все в порядке.
— Черт возьми, я спрашиваю, что вы выяснили? — с прорвавшимся раздражением рыкнул капитан, но врач был невозмутим, и капитан с горечью почувствовал, что он уже не хозяин положения. Сейчас все зависело от этого лекаришки и его лаборатории.
— Сейчас еще рано говорить о чем-то конкретном, — в задумчивости проговорил врач, — но я бы вам все же посоветовал внимательно проверить список грузов зиггитского происхождения… Да — есть ли там биологически активные препараты?
— Я уже смотрел список, — устало сказал капитан, — и не один раз. Вы, кстати, тоже.
— Но среди наших продуктов причины быть не может, в этом я могу дать гарантию. Значит, зиггиты…
Зиггиты… Человечество сотрудничало с ними уже больше сотни лет, однако многие стороны их жизни были окутаны тайной так же, как и в момент первого контакта. В космос они вышли позже людей, но несравненно лучше обеспечив безопасность первых полетов. Главным в их философии был постулат о священности жизни разумного существа, поэтому они с благодарностью приняли предложение Федерации Звездного Мира о союзе. В этом случае они могли не участвовать непосредственно в конфликтах, то и дело возникающих на окраинах с различными дикими ордами, регулярно обретающими главарей, и с вполне цивилизованными, но не менее опасными пиратами. Служба зиггитов в Космофлоте в основном ограничивалась вспомогательными функциями — разведка, ремонт, охрана форпостов и т. д.
Из-за некоторых различий в метаболизме происходило и различие в пище, хотя основа была та же — белки, жиры и углеводы. Они просто были немного иные. Утонченность культуры проявлялась и в такой ее области, как гастрономия — высочайшее развитие биохимии позволяло зиггитам проявлять в ней недюжинную фантазию. Но из-за недоступности ее плодов земляне никогда не интересовались подробностями, и теперь список их продуктов был для капитана китайской грамотой. Что мог означать, например, «набор для сулеварки гохча» или «порченная пищуля с паутиной»? Подобные шедевры заставляли его терзаться в нехороших предчувствиях — какого джинна выпустили они из бутылки? Насколько он сумел понять из объяснений врача, в этой куче взбесившихся продуктов происходили сложнейшие химические реакции, и одному богу известно, к чему они могут привести. При мысли о количестве загубленного продовольствия капитан доходил до белого каления. Правда, его охлаждала мысль о том, что, вполне возможно, они попросту не доживут до конца рейса. Да, пока что им угрожала самая что ни на есть вульгарная смерть от голода. Это было бы тем более обидно на транспорте, груженым продовольствием. На корабле не осталось ни крошки — все затянула ненасытная утроба чавкающего трюма, превратив в смердящее месиво. Поэтому, когда капитан спрашивал о результатах исследования, им руководил не только научный интерес. Возможно, что-нибудь из этого окажется съедобным?
— Сколько же еще можно ждать? — проворчал капитан по инерции, не ожидая ответа, но тот неожиданно последовал:
— Еще минут пятнадцать… — врач рассеянно поглядел на капитана, и в его взгляде тот прочел не вяжущееся с тоном напряженное внимание. Капитан подвигал бровями в некотором замешательстве. Врач продолжил:
— Еще минут пятнадцать, и можно будет сказать, чем вызвано это… — он сделал жест в сторону трюма. — Анализ должен закончиться ровно в двенадцать.
— В таком случае, — решительно сказал капитан, — как получите результаты, сразу идите в кают-компанию.
— Но имейте в виду, — предупредил врач, — я смогу сообщить только о конкретном виновнике. Никаких выводов.
— Выводы сделаем по обстановке, — с мрачным энтузиазмом, подогреваемым пустотой в желудке, ответил капитан. Ему уже не терпелось добраться до неведомого виновника.
* * *— …Таким образом, как я и предполагал, здесь работают программируемые кристалловирусы явно зиггитского происхождения. Программа их неизвестна, и если не удастся раскрыть ее в ближайшее время… — врач пожал плечами и сел. Секунду в кают-компании царила тишина, затем заговорили все разом:
— Чертовы звездники! — ограничился проклятием боцман, — нет, чтобы самим везти свою пакость! Теперь расхлебывай!
— А нельзя ли просто уничтожить эти вирусы? — с непосредственностью молодости спросил второй штурман. Врач усмехнулся:
