С. Бар-Дэвид - Кинжал Разума
Тантал представлял собой мрачный, безжизненный, опустошенный мир из-за отвратительно ураганного климата. Атмосфера планеты, в основном, состояла из азота, слегка разбавленного несколькими благородными газами – слишком плохое место, чтобы попытаться удрать. В этом он весьма напоминал другие исправительные колонии. И, как обычно, сама колония находилась под землей, на поверхности же было небольшое строение, где находились телепортационный отсек, лифт и несколько других служебных модулей.
Доктор Тристан Адамс встретил их в своем кабинете. На вид ему было чуть за сорок, на добродушном лице виднелись старые веснушки; в нем чувствовалась агрессивно-дружественная манера, которая, казалось, обещала твердое рукопожатие, юмор, глоток бренди в нужное время и постоянную сердечность. Он едва ли казался маститым, несмотря на заслуженную им огромную репутацию. Его кабинет напоминал хозяина. Он был несколько неприбран, но не до уровня неряшества, обставлен с комфортом и вкусом любителя примитивных скульптур, – и, в то же время, социальной медицины.
С ним была высокая молодая женщина, хотя и несколько отчужденная, которую он представил как Леду. Кирк заметил в ней что-то странное, но не мог определить, что: наверное, отсутствие непринужденности в жестах и в голосе. Словно предугадав подобную реакцию, доктор Адамс продолжил:
– Леда прибыла сюда для лечения, но сейчас осталась у нас как терапевт. И очень хороший.
– Мне нравится моя работа, – бесцветным голосом произнесла девушка.
Взглядом спросив у Адамса разрешения, Кирк спросил:
– А кем вы были до того, как здесь оказались?
– Я была другой личностью, – ответила Леда. – Злобной, ненавидящей.
– Могу я спросить вас, какое преступление вы совершили?
– Я не знаю, – ответила Леда. – Это не имеет значения. Та личность больше не существует.
– Часть нашего лечения, капитан, заключается в том, чтобы похоронить прошлое, – произнес Адамс. – Если пациент может сжиться со своей памятью, тогда все в порядке. Но если воспоминания невыносимы, зачем их тащить за собой? Достаточно и той ноши, что предстоит нести далее. Что ж, пожалуй, начнем экскурсию?
– Боюсь, у нас не хватит времени на полный обход, – сказал Кирк. – При сложившихся обстоятельствах, я бы хотел ознакомиться с экспериментальным аппаратом, который нанес урон доктору ван Гелдеру. В конце концов, это главный пункт в нашем расследовании.
– Что ж, совершенно верно. Мало кому приятно говорить о своих неудачах, но все же отрицательный результат то же важен. Если вы проследуете со мной…
– Одну минуту, – произнес Кирк, вытаскивая передатчик из кармана брюк. – Мне необходимо связаться с кораблем. Если вы позволите…
Адамс кивнул, и Кирк отошел в сторону, слегка отвернувшись. Через мгновение послышался тихий голос Спока:
– Ван Гелдеру не лучше, но доктор Мак-Кой вытянул еще кое-какую информацию из его памяти. Это, однако, не слишком меняет ситуацию. Он настаивает, что Адамс – зловредный тип, а аппарат опасен. И никаких деталей.
– Хорошо. Я буду связываться с вами через каждые четыре часа. Пока все вроде бы в порядке. Конец связи.
– Готовы, капитан? – дружелюбно спросил Адамс. – Хорошо. Сюда, пожалуйста.
Отсек, в котором ван Гелдер, очевидно, претерпел свое таинственное изменение, для непривычного глаза Кирка выглядел точно так же, как и любой другой медицинский кабинет, пожалуй, более всего напоминая рентгеноскопическую лабораторию. Когда вошли Адамс, Кирк и Хелен, на столе лежал пациент, – похоже, без сознания. Из небольшого, но сложного прибора, свисавшего с потолка, на лбу пациента сфокусировался узкий, монохромный луч, наподобие лазерного. Рядом с дверью, у небольшого пульта, не защищенного экраном, стоял терапевт в униформе. Очевидно, что радиация, какова бы она ни была, не несла в себе опасности даже на таком небольшом расстоянии. Все выглядело совершенно спокойным.
– Вот это и есть наш прибор, – мягко произнес Адамс. – Нейронный потенциатор, или подавитель. Эти два термина звучат как полная противоположность друг другу, но в действительности они касаются одного и того же эффекта: увеличения проводимости нейронов, что, в свою очередь, увеличивает число соединений между клетками головного мозга. А при определенном уровне, как мы предсказывали на основе существующей теории информации, увеличение числа соединений ведет к потере информации. Мы считали, что это поможет пациенту лучше справляться с наиболее беспокойными мыслями и воспоминаниями. Но воздействие пока только временное. Я сомневаюсь, что это будет столь полезно, как мы надеялись.
– Гм-м… – хмыкнул Кирк. – Тогда, если это не совсем помогает…
– Почему мы используем этот прибор? – как бы извиняясь, улыбнулся Адамс. – Мы надеемся, вот и все, капитан. Может быть, нам все же удастся получить кое-какую пользу от него, особенно в тяжелыми случаях, не исключая такие, как паллиатив.
– Поскольку лекарства-транквилизаторы, – предположила Хелен Ноэль, – действуют не постоянно, необходимо все время вводить их в кровь человека, для того, чтобы держать его под контролем…
Адамс кивнул, соглашаясь.
– Именно так, доктор.
Он повернулся к двери, но Кирк продолжал разглядывать пациента, лежавшего на столе. Неожиданно он повернулся к терапевту и спросил:
– А как этот прибор работает?
– Достаточно просто – он неизбирательный, – ответил терапевт. – Всего лишь выключатель и потенциометр. Обычно мы старались подобрать выход по уровню дельта-ритма пациента, находящегося в спокойном состоянии, но затем обнаружили, что это неважно. Похоже, мозг сам проводит постоянный мониторинг, лишь с небольшой помощью извне. Но для этого, конечно, мы должны хорошо знать пациента. Его нельзя просто так взять и положить на стол, ожидая, что машина будет обрабатывать его, как пленку компьютера.
– И нам не следует много разговаривать в его присутствии, по той же самой причине, – произнес Адамс, в голосе которого впервые почувствовались легкие нотки раздражения. – Лучше, если вы подождете дальнейших пояснений, пока мы не вернемся в офис.
– Я предпочитаю задавать вопросы, когда они возникают, – пояснил Кирк.
– Капитан, – пояснила Хелен Адамсу, – импульсивный человек.
Адамс улыбнулся.
– Вы немного напоминаете мне древнего скептика, который потребовал, чтобы его научили всем премудростям мира, пока он стоит на одной ноге.
– Я просто хочу быть уверенным, – с каменным выражением произнес Кирк, – что именно здесь и произошло несчастье с доктором ван Гелдером.
– Да, – ответил Адамс, – и это была его собственная неосторожность, как вы уже поняли. Мне не нравится плохо говорить о коллеге, но Симон – исключительно упрямый человек. Он мог бы год просидеть здесь, под лучом, настроенным на такую или даже большую интенсивность. Или, если бы у пульта стоял кто-нибудь, кто смог бы отключить энергию, при необходимости. Но он все сделал один, причем на полной мощности. Естественно, ему это нанесло вред. Даже вода может отравить человека, если ее достаточно много.
– Очень непредусмотрительно с его стороны, – по-прежнему без выражения произнес Кирк. – Хорошо, доктор Адамс, давайте взглянем на остальное.
– Очень хорошо. Я бы хотел, чтобы вы встретились с некоторыми нашими весьма неплохими удачами.
– Введите.
В комнате, предоставленной ему на ночь сотрудниками Адамса, Кирк вызвал "Энтерпрайз", но ничего нового не услышал. Мак-Кой по-прежнему пытался пробраться мимо шрамов на памяти ван Гелдера, но пока то, что ему удалось обнаружить, было несущественным. Ван Гелдер чувствовал себя опустошенным и произнес только: – Он опустошает нас… и затем заполняет самим собой. Я убежал прежде, чем он смог меня наполнить. Это так одиноко – быть опустошенным…
Какая-то чепуха. И все же, это как-то совпадало с ощущениями Кирка. И спустя некоторое время он осторожно выбрался в коридор и постучал в дверь соседней комнаты, где разместилась Хелен Ноэль.
– Так-так! – произнесла она из-за двери. – В чем дело, капитан? Вы считаете, что снова наступило Рождество?
– Корабельное дело, – произнес Кирк. – Впустите, пока меня никто не заметил. Это приказ.
Несколько помешкав, она впустила его и он захлопнул за собой дверь.
– Спасибо. А теперь, доктор, что вы думаете о тех, кого мы сегодня видели?
– Ну что ж… в целом это произвело на меня впечатление. Похоже, они выглядели счастливыми, или по крайней мере – приспособившимися, прогрессирующими…
– И, может, несколько пустыми?
– Но они же не были нормальными. Я и не ожидала этого.
– Хорошо. Я бы хотел осмотреть процедурный отсек снова. Вы мне нужны. Вы, должно быть, лучше меня можете разобраться в теории.
– А почему бы не попросить доктора Адамса? – натянуто спросила она. – Он здесь – единственный эксперт по этому вопросу.
