Гордон Диксон - Только человек (None But Man)
Владелец ботинок остановился на расстоянии фута от носа Калли, металлические чехлы на носках развернулись в сторону, откуда доносился голос охранника. Послышался новый голос, не такой громкий:
— Мы за ним присмотрим, Бушер.
— Не возражаю, Джемисон, — ответил охранник. — Чем больше, тем лучше.
В стороне, где должен был стоять охранник, послышался звук шагов, и третий голос произнес:
— Погоди-ка, Бушер! — Охранник, судя по звуку, уже направился к выходу. — Ты забыл снять смирители.
— Правда? Вот досада… — равнодушно произнес охранник. — Никто не велел мне их снимать.
— Но их нужно снять сейчас же. Смотри, как ленты в мышцы врезались.
Смирители на нем уже не один час.
Ботинки охранника — тяжелые, грозные, вновь оказались рядом.
— Знаешь, Джемисон, если хочешь за ним присматривать, — пожалуйста, твое дело. Но мне снимать пружины не велели. И приказы я не от себя получаю. Пока приказа не получу:
Охраннике вдруг странно крякнул, слегка взвизгнул и замолчал.
Несмотря на боль и головокружение, Калли не мог внутренне не усмехнуться. Во время последовавшей довольно долгой паузы вторая пара пограничных башмаков подтянулась поближе к первой. Калли с удивлением взирал на их размеры — едва ли они принадлежали человеку старше двенадцати лет.
— Не старайся меня запугать, Доук!
Храбрость охранника была показной — его выдавал тон голоса.
— Сними… — Голос был странный, какой-то невыразительный, но подразумевающий громадную силу и твердость. По тембру он вполне мог принадлежать подростку, но почему-то сразу стало ясно, что говорит взрослый. — Сними их.
Недолгая тишина.
— Ему больно, — продолжал Доук. — Я очень не люблю, Бушер, — ты ведь знаешь — очень не люблю, когда ты делаешь людям больно.
Калли почувствовал, как пальцы охранника поспешно занялись замком пружинного смирителя. Гнусаво зазвенев, замок раскрылся, и упругие металлические кольца ослабили свою мертвую хватку.
Он попробовал поднести руки к лицу — и горячая вспышка боли пронзила плечи, спину, все тело, словно его полоснули из сварочной горелки. Калли страшно закричал — или ему только показалось, что он кричит? Потому что темнота, на этот раз полная, вновь охватила его со всех сторон.
Глава 2
Впоследствии он не мог припомнить точно момента, когда снова начал воспринимать окружающее. А до этого момента… до этого он был погружен в полубредовое состояние. Перед ним проплывали лица, приближаясь и удаляясь.
Сначала лицо Алии Брайт, когда она была еще худеньким подростком, больше похожим на мальчика, повсюду таскалась за ним среди заросших высокой травой холмов и полей в окрестностях города Калестин. Потом снова Алия, уже взрослая: такой он ее видел два месяца назад, когда она прилетела в зону пограничных миров, чтобы уговорить его вернуться на Землю.
Былые распри между Старыми мирами и Пограничьем были уже четыре года как улажены. Теперь Калли может закончить образование — получить наконец диплом архитектора под руководством Альберта Моннса в Мичигане, где он начинал учиться.
Алия стала красавицей и она была так нежна, убеждая его, что нужно вернуться. Но по пути на Землю — на борту корабля — она странным образом переменилась: снова ударилась в политические баталии, связанные с конфликтом между Старыми мирами и Пограничьем — конфликтом, по ее же словам, давно улаженном. И наконец — лицо Алии, каким он видел его после посадки. Они стояли в салоне корабля, который подплывал к посадочному комплексу космопорта на Лонг-Айленд.
«Калли, это бесполезно — ты не изменился. Ты такой же бунтарь, каким был всегда. Лучше нам, наверное, не видеться… некоторое время…»
Несколько секунд спустя она добавила: «Нет, Калли, я звонить не буду.
Подожду, пока ты мне позвонишь…»
Алия ушла, отразившись в огромном настенном зеркале салона и смешавшись с толпой спешащих к выходу пассажиров. В том же зеркале он видел собственное отражение — русые волосы, лицо с четко очерченными скулами, носом и подбородком. Он смотрел ей вслед. Потом, через несколько минут, когда Калли тоже направился к выходу на пассажирский трап, перед ним возникло лицо лейтенанта Всемирной Полиции — молодое, с аккуратными усиками. Лейтенант, фланги которого прикрывали двое низших чинов в черном — один из них оказался капралом, — внимательно рассматривал документы Калли, прищурившись из-под козырька форменной фуражки. Голос лейтенанта…
— Калихэн Уэн? Не тот ли самый знаменитый космический угонщик, который похитил больше наших кораблей, чем любой пограничник за все время Восстания?
— Бывший угонщик. Вот документ о моем помиловании — подписан одним из советников Трехпланетья, Амосом Брайтом. Что вы имеете в виду?
И вдруг он понял, обернулся, начал искать взглядом Алию, но она уже растворилась в потоке пассажиров, текущем к зданию вокзала. Он посмотрел на лейтенанта.
— Если вы меня арестовываете, то по обвинению в чем?
— Обвинению? Что вы, сэр, никаких обвинений. Просто несколько формальных вопросов… — Лицо у лейтенанта было такое вежливое, такое честное! — Если бы вы смогли пройти с нами… это займет всего несколько формальных вопросов… — Лицо у лейтенанта было такое вежливое, такое честное! — Если бы вы смогли пройти с нами… это займет всего несколько минут…
Как только его провели в комнату полицейской секции вокзала, кулак капрала, словно молотом, врезали Калли по зубам. Лицо капрала… злобное, жирное… коротко подстриженные жесткие черные волосы… Второй полицейский скрутил руки Калли за спиной. Капрал снова замахнулся…
— Гляди-ка! Кусаться хочет! А ну, держи его покрепче…
— Достаточно, капрал!» — приказал лейтенант, поднявшись из-за своего аккуратного полицейского служебного стола. Он медленно и отчетливо выговаривал слова, повернувшись к микрофону служебного рекордера на стене.
— этот человек оказал вам сопротивление при доставке в кабинет, я увидел его угрожающий жест. Ваш удар был вынужденной мерой самообороны. Но прошу вас, больше никакого насилия. Вы двое, наденьте ему смирители.
Холодный металл пружинистых лент смирителя коснулся кожи Калли, обхватил руки, от кистей до локтей… Лейтенант, совершенно спокойный, уже сидел на прежнем месте за столом…
— Назовите ваши имя, пожалуйста.
— У вас с памятью плохо? Вы ведь знаете мое имя!
— Имя, пожалуйста…
А потом закрутился водоворот — полторы недели кошмаров.
Кошмарные видения постепенно растворились в темноте — силы оставили Калли, и он погрузился в сон без сновидений.
Ясность сознания возвращалась медленно, как будто он всплывал из мрачных к поверхности и солнечному свету. Но когда она вернулась, он был, наконец, свободен от боли, и обрел относительный душевный покой.
В конце концов, ему удалось разложить факты по полочкам в соответствующем порядке. Алия хитростью заманила его на Землю, чтобы власти Старых миров, в нынешнее время страдавшие явной манией преследования, получили возможность посадить его за решетку. Ведь во время Пограничного Восстания не было ощутимой занозы в из пятке, чем Калли.
Правда, теоретически Восстание утихомирилось шесть лет назад, после заключения Билля о Согласии.
Теперь он понимал, что нельзя во всем винить одну Алию. Просто она по-прежнему оставалась дочерью Амоса Брайта — в прошлом губернатора Калестина и опекуна Калли, а ныне старшего члена Трехпланетного Совета, правящего Землей, Марсом и Венерой. Алия была преданной дочерью, и отец мог оказать на нее давление, вынудить на поступок, который он считал необходимым.
То есть, Алия не стала его, Калли, врагом. Ей лишь пришлось уступить доводам отца, и дело это поправимое. Главное — ему нужно увидеться с ней, объяснить, что ее ввели в заблуждение. Придя к этому выводу, Калли почувствовал, как внутри загорается былой огонь: судьба вновь бросала ему вызов, и он встретил этот вызов, будто доброго старого друга. Энергия сопротивления никогда не покидала его. Чем больше его старались принизить, тем выше подбрасывал его толчок отдачи. Он чувствовал, что его старое «я» начинает рождаться.
Корень зла заключается не в Алии, с ее простой душой воспитанницы Пограничных миров, а в болезненном страхе, который жители Трехпланетья во всяком случае, большинство из них — испытывали перед Пограничьем и инопланетной цивилизацией молдогов. Алия слишком честна и не станет этого отрицать. А он ей докажет! Даже если понадобиться перевернуть. Старые миры, Пограничье и планеты молдогов с ног на голову! Он мысленно ухмыльнулся, представив себе результат подобной операции.
Именно так, — сказал он про себя, наполовину в шутку, наполовину всерьез. — Полумеры меня не устраивают.
