Андрей Ливадный - Потерянная
По спине пробежал неприятный холод. Это чувство так резко отличалось от терзавшего ее озноба, что полумертвая женщина напряглась, теряя и без того скудные силы.
Что-то внутри говорило ей – вот та минута, о которой тебя предупреждали, к которой готовили… и в вероятность которой не верил никто, в том числе и она. Это могло случится с кем угодно, но только не с ней…
Мысли нахлынули и ушли, оставив после себя пустоту и дрожь.
Она подтянула к себе плотный сверток форменной одежды, и, выворачивая дрожащие от слабости пальцы, развернула его. Пока руки боролись с затхлой тканью, мысли Эллис вернулись к угрюмой обстановке зала.
«Возможно на корабле авария… – подумала она, стараясь держать свои эмоции под контролем. – Всех уже разбудили. Ребята на своих постах… Просто так получилось, что я последняя… Меня ждут… Я нужна в рубке управления…» – эти, произнесенные про себя слова, помогли ей.
Застегивая комбинезон из мягкой и теплой светло-серой ткани, с эмблемами «Антея» на рукаве и груди, ее пальцы наткнулись на твердые капсулы, плотно уложенные в нагрудном кармане. Ощупав их, Эллис запоздало вспомнила о стимуляторах.
В период предполетной подготовки она дважды проходила испытательный процесс низкотемпературного сна. И никогда после пробуждения она не испытывала таких явных, мучительных постэффектов. Это настораживало, вселяло дополнительную тревогу. Слабость и бесконтрольная дрожь буквально терзали ее, сжигая остатки сил, и потому она не задумываясь взломала чисто символический предохранительный шов, вытащив из кармана пару янтарных капсул неоксандрина.
Проглотив стимулятор она попыталась встать, но, не найдя достаточно сил вновь откинулась на бликующую от света экранов стену.
Эй оставалось ждать. Закрыть глаза и ждать, благо неоксандрин обладал почти мгновенным действием. О последствиях его приема Эллис в этот момент предпочитала не думать…
* * *Спиральный коридор, который, как пологий винтовой пандус проходил сквозь все десять ярусов космического корабля, был пуст, из конца в конец того отрезка, что просматривался от входа в анабиозный зал.
За спиной Эллис тихо клацнула затворившаяся дверь. Этот звук заставил ее вздрогнуть.
Она повернулась, взглянув на неподвижные ленты транспортеров, застывшие вдоль меньшего радиуса спирального тоннеля и толстый слой пыли на них.
В сердце Эллис шевельнулся ужас. Несмотря на всю жесткость подготовки, как физической, так и моральной, она прежде всего оставалась женщиной. Глобальное чувство одиночества резануло по натянутым как струна нервам. В первый момент у нее не хватило сил, чтобы отвести взгляд от ровного, бархатистого слоя пыли.
Судорожно всхлипнув, она сделала шаг ко входу в лифт, придерживаясь рукой за гладкий пластик облицовки стен. Свет в коридоре был тусклым, словно все генераторы застыли, и энергосистема корабля работала на резерве.
Десять шагов по коридору, который постепенно изгибался и имел ощутимый уклон вверх, дались ей с неимоверным трудом. Действие принятого стимулятора поразило Эллис. Она не почувствовала резкого прилива сил, – лошадиная доза неоксандрина позволила ей встать на ноги и вернула некоторую ясность мыслей, но не больше того, хотя, по всем правилам, ее мускулы сейчас должны были разрываться от переполняющей их энергии. Никакого разумного объяснения, такому явному противоречию с собственным опытом, она не находила…
Лифт естественно не работал.
Несколько минут Эллис стояла, привалившись плечом к стене, а потом двинулась дальше, вверх по спиральному коридору.
Слабость наваливалась периодическими волнами, а вместе с ней подкатывала тошнота, и по телу пробегала мерзкая дрожь.
Стена спирального коридора плавно изгибалась вверх и вправо. Она машинально передвигала ноги, бросая по сторонам быстрые изучающие взгляды. Желтоватый свет не позволял ей рассмотреть все открывающиеся впереди детали. Проходя мимо дверей, расположенных с равными интервалами по внешнему радиусу спирали, она пробовала их открыть, но тщетно, – все они оказались заперты. Очевидно было отключено питание электромагнитных замков…
Гадать, что за трагедия постигла корабль, оказалось настолько мучительно, что, перебрав несколько вариантов, она почувствовала, как начинает терять контроль над собой.
Впереди, из желтоватого сумрака показалось серое пятно. Какая-то бесформенная масса лежала подле внутренней стены коридора. Эллис уцепилась взглядом за эту, как ей показалось спасительную деталь, которая сделала коридор не таким пустынным и жутким, но, по мере приближения к бесформенной куче, измученная Эллис, различив некоторые черты, резко остановилась, не в силах противиться той страшной догадке, что кинжальным холодом пронзила ее грудь…
– Нет… – хрипло прошептала она, непроизвольно попятившись назад… – Нет… Ради всего святого – нет!!!
У стены спирального коридора в нелепой, изломанной позе лежало мумифицированное тело.
Ноги Эллис подкосились. Разум отказывался служить ей. Закусив собственные пальцы чтобы не закричать, она тихо опустилась на пол.
* * *Она точно помнила, что лишилась чувств, в тот момент, когда тело, потревоженное колебаниями воздуха от ее голоса и непроизвольных, резких движений, вдруг дрогнуло, теряя свои черты, и прямо на ее глазах рассыпалось в прах, взметнув облачко серой пыли…
Это был тот предел, что была способна выдержать едва очнувшаяся от криогенного сна женщина.
И вот она, вторично придя в себя, стояла над неровным слоем рассыпанного по полу праха, средь которого выделялись нетленные, пластиковые детали фурнитуры той одежды, в которую был облачен труп.
«Сколько же лет он должен был пролежать тут, чтобы рассыпаться от простого колебания воздуха?» – с ужасом подумала она, заставив себя склониться над прахом и вытащить из него пластиковую нашивку.
«Алексей Романов. Космодесант» – прочла она отлично сохранившуюся надпись.
Эллис невольно вздрогнула, всем телом. Алексей стоял перед глазами, как живой, – в ее сознании они расстались только вчера и было жутко стоять над его прахом, постепенно осознавая ту пропасть, что пролегла между ними…
Нестерпимое горе, усиленное острым страхом и ощущением неопределенности, холодным язычком лизнуло грудь, заставив гулко и неравномерно биться сердце.
Сжимая во вспотевшей ладони пластиковую нашивку она обошла прах, стараясь не потревожить осевшую на полу пыль и пошла прочь, не оглядываясь, потому что знала, – силы могут вновь изменить ей, при виде серой бесформенной кучки пыли, что осталась от человека.
Миновав еще несколько плавных поворотов центрального коридора она наконец увидела двери ходовой рубки.
В сумраке коридора сиротливый сигнал питания, что горел на стенной панели подле дверей, показался ей чуть ли не чудом. Ведь за то время, что Эллис карабкалась на ватных ногах, преодолевая несколько сот метров спирального подъема, ее взгляд уже немного привык к картинам полного отсутствия жизни на корабле, а разум постепенно начал осваиваться с мыслью о том, что вся автоматика умерла вслед за людьми, окончательно и безвозвратно…
Нужно ли описывать то облегчение, что испытала Эллис, увидев неяркий, мерцающий огонек подле раздвижных дверей. Хоть какая-то бортовая система «Антея» работала!…
Действительно, плотно сомкнутые створки дверей, что вели в святая святых космического корабля, послушно отреагировали на касание пропуском сенсорной пластины. Вздрогнув, створки рывками поползли в стороны, открывая ей проход.
В первый момент она с трудом узнала помещение ходовой рубки «Антея», – Эллис помнила его живым, наполненным светом и звуком, ведь сердце огромного корабля не останавливалось ни на секунду, – оно всегда пульсировало жизнью, а теперь…
Взгляд навигатора скользил по обстановке темного помещения, с содроганием узнавая знакомые детали систем управления, вид которых вселял в нее невольное отчаяние…
Громадный, раскинувшийся во всю переднюю стену экран телескопического обзора погашен, – его мрачные глубины таили в себе лишь смутно очерченные тени, созданные из слабых отражений расположенной вокруг аппаратуры. Под сводом сферического потолка едва тлели две лампы аварийного освещения. Все кресла за пультами управления, – а их было семь, по количеству основных постов, – пусты. Никаких признаков жизни бортовых систем, за исключением нескольких индикационных сигналов на левом крыле центрального пульта управления…
И никаких признаков экипажа, – ни живых, ни мертвых, никого, лишь гнетущая тишина омертвевшей рубки…
