Алекс Орлов - Одиночный выстрел
– Сегодня будешь бит. Я прослежу, чтобы тебе было больно.
– Воля ваша, госпожа, – произнесли оба телохранителя и низко поклонились.
3
Едва они оказались на смотрительском ярусе, Амалия прикрыла нос платочком, уже жалея, что решилась подвергнуться такому испытанию. Из круглого дворика несло так, что куда там дромам…
Рулоф опасливо на нее косился, видя, как сверкают в глазах интрессы колючие искорки.
– Он что же, совсем не говорит? – спросила Амалия, немного гундося.
– Не говорит, ваша светлость. И не мычит даже. Но если чего покажешь – тотчас выполняет.
– Несчастное существо. Он давно потерял человеческий облик, и самым правильным будет убить его из сострадания.
– Да как же убивать, ваше сиятельство, ведь он работает исправно! – не сдержался Рулоф, ужаснувшись одной этой мысли.
– Но ведь до него у тебя другие работали?
– Работали, ваше сиятельство, но больше полугода никто не выдерживал…
– А этот как же? – Амалия ухмыльнулась, глядя на грязное, заросшее волосами существо. – Он что же, двужильный?
– Он не двужильный, он троежильный, ваша светлость, – подсказал Рулоф, надеясь, что этим заступится за своего работника. Однако мысль убить неказистого раба засела в голове интрессы прочно.
– Сегодня же скажу отцу, чтобы его убили. А тебе пришлют двух других рабов, будешь менять их хотя дважды в неделю, и я прослежу, чтобы тебя никто не обижал.
– Как прикажете, ваша светлость, – деревянным голосом произнес Рулоф и поклонился. В его глазах стояли слезы.
Не в силах больше терпеть этот запах, Амалия развернулась и пошла прочь, а смотритель опустился на мостовую яруса и тяжело вздохнул.
За последние три года он привязался к Молчуну, и тот для него значил никак не меньше хорошей собаки. А тут – убить и никаких разговоров. Разве это правильно?
Шаги интрессы и ее телохранителей давно затихли, а он все сидел и сидел, не понимая, как вместо Молчуна за ворот встанет другой невольник, со злобным взглядом, заранее винящий Рулофа в своей несчастной доле. Ведь именно он для рабов являлся воплощением неволи, а прелата Гудрофа подчас они даже не видели.
Рулоф уже забыл, что такое перемыкать замки в кандалах и оставаться настороже, не поворачиваясь к невольнику спиной, ведь, удавив его цепью, раб мог попытать счастья и сбежать.
Не успел надсмотрщик свыкнуться с одной горькой мыслью, как ему послышалось приближение новой беды. Это были двое мальчишек: двенадцатилетний племянник прелата Гудрофа Марк и его «оруженосец» – сын прелатского садовника.
Марк был своенравным мальчишкой, пятым сыном в собственной семье, а потому ненужным и отправленным к более знатному и богатому родственнику, чтобы когда-нибудь стать лейтенантом в его войске и отработать собственное содержание.
Иногда Марк наведывался к водочерпалке, чтобы совершить очередную гадость – помочиться с изгороди на ярус или забросать работника камнями. Пользуясь полной безнаказанностью, он и его помощники кричали Молчуну «вонючка!» и швыряли в него камни, покуда не надоест.
Вот и сейчас Рулоф не сомневался в намерениях Марка, тот неспешно спускался с горы, а его сподвижник нес корзину с собранными на склоне горы булыжниками.
– Вонючка, пришел твой последний час! – ломающимся голосом объявил Марк, выбирая из корзины камень поздоровее.
– Сговорились они сегодня, что ли… – пробормотал Рулоф, вставая под защиту стены яруса. Разойдясь, Марк бросал камни не только в раба, но и в смотрителя.
– Снять стопор, заряд в цель! – скомандовал Марк и вместе с помощником принялся швырять камни в ходящего по кругу Молчуна.
Булыжники запрыгали по мощеному двору, высекая искры, но работника пока миновали.
– Ваша светлость, вы испортите собственность господина прелата! – подал голос Рулоф.
– А-а, ты еще здесь, старый пес? Сейчас прибью твоего вонючку, а потом возьмусь за тебя! – пригрозил Марк, и несколько камней упало на ярус.
Рулоф сел на пол и, обхватив голову руками, стал ждать, когда господскому племяннику наскучит это занятие и он уберется.
Один из камней угодил Молчуну в спину, но он и не подумал бежать, только втянул голову в плечи.
Этот меткий бросок вызвал у хулиганов бурю эмоций, они стали бросать чаще, и несколько камней угодили в ворот, потом один проломил доски жилого ящика Молчуна, и снова это вызвало мальчишеский восторг.
На какое-то время подростки прекратили свое занятие, и Рулоф подумал, что на этом безобразия закончатся, но неожиданно в воздух взвился особенно большой булыжник и, описав дугу, ударил Молчуна в лоб.
Звук удара был таким громким, что Рулоф невольно вскрикнул и вскочил на ноги, а подростки засмеялись и побежали прочь.
– Ну все… – упавшим голосом произнес смотритель, глядя на распластавшегося на мостовой Молчуна. Такого удара не мог перенести никто, будь он хоть трехжильный.
– Вот и все, – повторил Рулоф и стал спускаться во двор.
Оставшееся без тяги колесо остановилось, вода перестала шуметь и литься в желоба. Впрочем, ничем серьезным это не грозило, поскольку в замке имелся трехдневный запас серной воды, а за это время можно было и ремонт провести, и поставить на ворот подходящего раба. Но где взять такого, как Молчун?
Уж если не ядовитые пары, так злоба глупых подростков доконала его.
Рулоф подошел к Молчуну ближе. Грязные космы разметались по каменному полу, и впервые за долгое время он увидел лицо невольника – прямой нос, обострившиеся скулы и высокий, рассеченный булыжником лоб.
Вот и не стало того, кто и так никем не был.
– Какие крепкие руки… Он мог бы служить мне десяток лет, если не больше, – шмыгнув носом, произнес Рулоф. – Но, видать, закатилась твоя звезда, парень, раз интресса и Марк этот вместе захотели твоей погибели.
Рулоф утер накатившуюся слезу.
– Ну зачем им знать, кто работает на водочерпалке?! Господское ли дело совать свой нос в эту зловонную яму?!
Рулоф покачал головой и был уже готов разрыдаться, когда вдруг заметил, что Молчун уже сидит на каменном полу и смотрит на Рулофа.
– Эй, да ты живой! – обрадовался смотритель и хотел дотронуться до спутанных волос раба, но тот отвел его руку в сторону и произнес:
– Ти… куто?
4
Услышав впервые за три года голос Молчуна, Рулоф сам едва не лишился дара речи.
– Эх-ма, великие реки, да ты никак заговорил! – воскликнул он, вскакивая на ноги.
Молчун тоже вскочил и стал осматриваться с таким видом, словно впервые видел этот двор.
– Пачиму так… пахниет? – спросил он, потом дотронулся до рассеченного лба и увидел на пальцах кровь.
Рулоф испугался, что пришедший в себя раб обвинит его в нанесении раны, и поспешил объяснить ее возникновение.
– Это мальчишки! Марк и дружок его, Бульмарт, они из замка прелата Гудрофа! – громко произнес он, как говорят для глуховатых людей. – Там – замок прелата Гудрофа, – добавил Рулоф и махнул рукой, показывая примерное направление, однако Молчуна больше интересовало другое.
– Пачиму пахниет? – снова спросил он.
– Дык гадишь под себя, вот и пахнет! Ходи на горшок, и пахнуть перестанет.
– Ти куто? – повторил Молчун свой первый вопрос, продолжая настороженно озираться.
– Я – Рулоф, смотритель здешний.
– Смотрител дешни… – по-своему повторил Молчун.
– Вот именно, – подтвердил Рулоф, опасаясь как-то обидеть невольника. Прежде он не представлял опасности и потому был не закован, но теперь его следовало бояться – с такой силой никто не сладит.
Рулоф достал из-за пазухи грязный платок и протянул Молчуну.
– Возьми, приложи ко лбу… Кровь остановишь.
Невольник взял платок, удивленно на него посмотрел, как будто не догадываясь о предназначении этой вещи, и вдруг спросил:
– Смотрител дешни… а кито я?
От такого вопроса Рулоф даже вспотел. Он снял овечью шапку и, разведя руками, признался:
– Я не знаю, кто ты, мил-человек. Тебя ко мне люди прелата Гудрофа доставили.
Молчун кивнул и, казалось, только сейчас заметил свисавшие почти до пояса длинные космы.
– Мине нада… – Он взял в руки свалявшую прядь. – Мине нада убарать…
– Постричься? – догадался Рулоф.
– Да, – кивнул невольник.
Между тем кровь из раны на его лбу перестала течь, но на этом месте появилась огромная шишка.
– Постой-постой, я сейчас все принесу! – засуетился Рулоф. – У меня и ножницы есть хорошие, правда, они овечьи, но тебе сгодятся.
Подхватив с мостовой оброненный Молчуном платок, он побежал к лестнице и стал быстро подниматься – сначала по ступенькам, потом по тропинке в гору, заскочил в свою хижину, схватил с полки ножницы, пару новых мешков и большую иголку с клубком ниток.
Вернувшись во дворик, смотритель помог невольнику состричь его колтуны, и на каменном полу образовалась целая копна спутанных прядей. Пока Рулоф его стриг, Молчун не переставал принюхиваться, ему не хотелось быть источником такого зловония, и сразу после стрижки он потребовал воды.
