Счастливый случай - Дара Ливень
Несколько мгновений сознание балансировало на тонкой грани от отчаяния до надежды, а потом сердце толкнулось в ней горячим родничком счастья — мир без любви и дружбы был не настоящим.
Она выскользнула из каюты, не обращая внимания на сиротливо лежащий в углу кресла планшет. Увидеть Ника… Сейчас, немедленно. Ощутить его тепло, и навсегда закрыть окно в тот мир, в котором все случившиеся — только сон…
Она вбежала в свою каюту, взволнованная, закрыла за собой дверь, помедлила на пороге, глядя на спящего.
" Мне просто нужно удостовериться, что это не сон", — убеждала она себя.
… Её губы были нежными и тёплыми, когда они коснулись губ седого штурмана… или пилота? Какая разница…
Ник не проснулся. Это совершенно не помешало ему подгрести Шер к себе под бок, обнять, зарыться носом в волосы и снова затихнуть. У девушки возникло ощущение, что где-то ослабла до отказа натянутая струна.
Тепло его объятий, такое близкое дыхание… И биение сердца… Чьего? Обнять, безмятежно улыбнуться, чувствуя рядом с Ником счастье и защищённость от любых страхов, от сквозняков из параллельных миров, от всемогущей Империи… Но горький привкус невозвратной утраты, так отчётливо, так ярко прочувствованной ею в том сне, можно было перебить только одним…
Ещё одним… Его губы были на расстоянии вздоха, достаточно чуть приподнять голову, и…
— Мне приснилось, что я тебя потерял, — сквозь сон пробормотал Николаус. — Приснится же…
На грани между сном и явью многое из того, что тревожит наяву, теряет смысл и значение. Многое. Но не всё. Не может потерять значения живое тепло под ладонями. Привкус кожи под губами. Запах волос…
Нежность, которая всегда до боли. Которую, кажется, не выдержит, не вместит такое маленькое сердце и даже самая бездонная душа. Нежность, от которой трепет ресниц, губ, сердца, от которой замираешь на вдохе…
— Мы не можем потеряться, — прошептала Шер, перемешивая своё дыхание с дыханием пилота. — Я всегда буду рядом. В любых мирах, в любых измерениях…
"Я тебя узнаю по биению своего сердца… В любом обличии…"
Как остро чувствуешь в такие мгновения, что им нет цены. Потому что они мимолётны и хрупки. Потому что всё может ими и закончиться. Прямо сейчас.
На все тончайшие оттенки переживаемой нежности и любви не хватит слов. Их просто нет. Только на губах горячая терпковатость её поцелуя. От полынной примеси степных трав. На тёплых щеках солоноватый след. От брызг морской пыли. Мимолётно скользнувшие по его коже светлые, выбившиеся пряди, будто волнующиеся под солнцем травы. Трепет и тепло прикосновений, порывистость объятий…
Ведь её имя Шерги — имя горячего восточного ветра…
Спустя какое-то время в каюте воцарилась тишина, нарушаемая только ровным дыханием спящих. Даже во сне Ник не выпустил Шер из объятий.
По коридору просеменили мягкие лапы кушибанина. У двери врача он притормозил, повёл носом, поставил торчком уши и посеменил обратно — в кают-компанию, где Вэйми наконец закончила свои труды и теперь занималась переводом оставшейся части записей.
Кроме них, на корабле бодрствовала ещё Лариус. Наёмница сидела в кресле, смотрела на радугу гиперкоридора и крутила в пальцах иглу.
Спустя несколько часов её внимание привлёк индикатор аварийного сигнала.
Костяная игла отправилась в шов на рукаве, наёмница потянулась к комлинку. Сила шептала, что теперь уже можно…
— Ник? У нас внештатная ситуация. Принимаю аварийный сигнал. Координаты…
Просыпаться отчаянно не хотелось, но служебные привычки брали своё. Когда пальцы сомкнулись на комлинке, перелетевшем со стола в ладонь, штурман уже был собран и готов действовать: вызов из рубки явно был не ради просьбы принести горячего кафа.
Выслушав Лариус, Ник коротко бросил:
— Сейчас буду, — и склонился над Шер, тронув губами губы. — Радость моя, просыпайся. Сейчас, возможно, потребуется твоя помощь. Лариус поймала сигнал бедствия. Я в рубку.
То ли голос Ника, то ли его губы зацепили её и выдернули из глубоко сна. Так крепко она никогда, кажется, ещё не спала.
Шер села в койке, пытаясь освободить лицо от растрепавшихся прядей.
— Какой сигнал? — ещё сонно переспросила она, разлепляя ресницы. — Бедствия?
Сознание пробудилось наконец, и ему почему-то понадобился взгляд штурмана.
Ник одевался, быстрыми уверенными движениями натягивая одежду, но взгляд почувствовал и обернулся.
— Это аварийный сигнал. — пояснил он. — Ничего страшного. Просто там могут оказаться больные или раненые.
И озабоченно добавил:
— Надо будет на Тунне пополнить запас медикаментов. Такими темпами мы рискуем превратиться в космический госпиталь…
Кажется, она окончательно проснулась.
— Да, медикаментов в обрез, — подтвердила Шер, опуская глаза. — С таким запасом нельзя находиться в автономке, — еле слышный вздох пришёлся как нельзя более кстати. — Я как раз собиралась просить Рика разрешить мне заняться этим на Тунне.
Она поискала глазами свою одежду и бластер, пытаясь вспомнить, где разделась.
— Я сейчас прибегу, — сказала она, продолжая быстро переплетать косу. — Только оденусь и сбегаю за сумкой. Я не задержу вас.
Ник ещё раз сгрёб её в охапку, наплевав на все служебные инструкции оптом и в розницу, быстро поцеловал и так же быстро выскочил за дверь, на бегу приглаживая короткие седые волосы.
Когда дверь каюты закрывалась, Шер ещё смотрела вслед и затаённо улыбалась чему-то. Ей было очень важно встретиться с ним взглядом и почувствовать, что он… Что ему… не всё равно. Но как только дверь закрылась, Шер быстро откинула одеяло и вскочила, натягивая на себя джинсы и майку. Бластер она прикрепляла к поясному ремню уже на ходу, одновременно пытаясь представить себе масштаб бедствия, сигнал которого они приняли, и подготовиться ко всевозможным ситуациям. Это могло быть всё что угодно, от травм до опасной вирусной инфекции. Оказать помощь пострадавшим, во чтобы то ни стало. И если что, оградить от опасности экипаж — вот что занимало её мысли.
Муха встретил её сонным взглядом, скрипнул и затих, стараясь не беспокоить больной хобот. Перегнутый на странице с наброском планшет лежал на кресле. В ближайшие часы он так и останется там лежать, не до него сейчас. Шер, бодро отсалютовав мистеру Карво, закинула кейс на плечо и выскочила в коридор. К рубке она подошла, как ей казалось, спокойной и собранной. В общем, так оно и было, если не считать чуть наметившегося румянца на скулах.
В рубке снова было полутемно, и сквозь транспаристил смотрели звезды. Корабль вышел из прыжка.
Над панелью парила голограмма: между россыпями звёзд плыли три огонька, зелёный, красный и фиолетовый между ними.
— Лариус, вам с Бусом лучше контролировать ангар и
