Песчаное небо (СИ) - Гуляев Константин

Малыш получил инструкции, и скрылся в темноте. И тут Варвар вдруг заверещал так, что мы опешили. Он всячески давал нам понять, что Малыш ушел неправильно. Топая ногами и тыча руками в сторону выхода из пещер, он ворчал громко и гневно. Это мы увидели во всех подробностях, когда Абвир увеличил яркость рассеянного освещения.

— Варвар, — мило позвал я его, как ребенка. Он обернулся ко мне, на мгновение замолчав. Я стал показывать, как возвращается Малыш, но быстро сообразил, что он моей пантомимы не видит.

— Кто-то из вас должен изобразить, что он вернется, — быстро сказал я кверкам. Но Абвир пропустил мои слова мимо ушей, взял вурва за руку и потянул его обратно к пяти развилкам.

— Домой! — убеждал он своим механическим голосом. — Пошли!

Варвар послушно побрел обратно, но гневно тыкать в сторону ушедшего Малыша не перестал. А ведь он не гневно тыкает, вдруг подумалось мне…

— Он боится, — сказал я вслух. — Сильно боится, что Малыш ушел. Но с нами он прям-таки подружился, так что боится он не самого ухода… он боится того, что Малыш ушел именно в ту сторону!

Последнюю фразу я почти выкрикнул, озаренный своей догадкой. И Варвар тоже всячески показывал нам, что Малыша нужно возвращать. Страх все больше проявлялся в его жестах и ворчливых репликах — он даже начал приплясывать.

— Он знает, что там… — послышался вдруг старческий голос капитана. — Там смерть.

— Нет, Фарч — задумчиво проговорила Севи. — Там не та пылевая смерть, о которой ты подумал. Там — небо. И равнина. Это для них смерть. От испуга. Наши предки когда-то так же боялись темноты. Освети, Кверк, их души…

Вот оно как. То есть, все-таки раньше они боялись хоть чего-то…

Абвир от растерянности выпустил руку Варвара, и тот бойко подскочил к Севи. Тыча рукой, он, захлебываясь, убеждал в чем-то Севи со всей доступной ему страстью. Затем схватил себя за пояс, потянул в сторону развилок, и опять стал тыкать наружу, уже не ворча, а подвывая. Мне стало его жалко. Но как ему что-то объяснить, когда мы немы, а он — слеп, я не понимал абсолютно.

И я стал подниматься на ноги. С сидячего положения — на четвереньки, по стеночке, упираясь и пыхтя. Со второго раза мне это удалось. Некоторое время я унимал взбесившееся дыхание и прогонял вязкую дурноту в голове.

— Варвар, — позвал я его, хрипя, как астматик. Тот безошибочно подсеменил ко мне, и опять стал тыкать в сторону ушедшего Малыша, тоже безошибочно. Ориентировался он просто мастерски.

— Да… да, — успокаивающим, ласковым тоном, хоть и сипло, выдавил я: кверки на такие интонации были физиологически не способны. Затем, я взял его рукой ткань своего скафандра, и потянул себя к развилкам, прочь от выхода. Как он обрадовался!

— Вир-вар-вар… — подвывал он, настойчиво волоча меня в сторону развилок, приплясывая от возбуждения и тыча в другую сторону. — Вир-вар-вар!..

Я сделал пару шаркающих шагов, и обессиленно уперся руками в колени. Вурв тут же рухнул на четыре конечности, и подставил мне свою крепкую спину. Я аккуратно на нее оперся, и проковылял еще два шага.

— Да… да, — ласково повторял я ему, не обращая внимания на полыхающие перед глазами сизые звезды, а затем, не глядя, обратился к кверкам: — так гораздо легче, подведите, пожалуйста, к нему капитана… ему, похоже, совершенно не тяжело.

— Когда это ты стал таким компетентным лингвистом? — поинтересовалась у меня Севи без тени иронии. Абвир, тем временем, поднимал Фарча.

— С тех пор, как научился проявлять заботу. — В тон ей ответил я, без малейшей издевательской нотки. — Забота сильнее страха, и он… с удовольствием доведет меня… хоть до собственного дома. Не одного, так другого дурака спасет… Хорошо бы, чтоб Малыш появился с другой… стороны. Он теперь может его испугаться…

— Не получится. А лишать его сознания больше не стоит, будь как будет.

Я плохо помню, как прошел этот десяток шагов — перед глазами мельтешили цветастые круги, дурнота подкатывала к горлу, нестерпимо хотелось лечь. Проковыляв эти шаги, я так и сделал, послав все к чертям — я вовсе не был уверен в крепости своих дрожащих коленей, они постоянно норовили подломиться не вовремя. Успокоив дыхание, я посмотрел на Фарча, и мне стало стыдно. Он сопел, кряхтел, всем весом навалился на Варвара, но упрямо переставлял ноги. Проникшись стойкостью капитана, я опять пополз по стене вверх, стискивая зубы и изуверски понося всю эту эпопею. Кружилась голова, в груди жгло, в висках ломило — но все это мало кого интересовало. Меня самоотверженно спасали, и нужно было соответствовать моменту.

Минут через десять кверки затеяли очередной разговор — и речь их, многократно отраженная от покатых сводов, заполонила все пространство вокруг нас. Но Варвар все равно бдительно останавливался, напряженно вслушиваясь в темноту — видимо, слышал что-то постороннее. Я похлопал его по спине, как пугливую лошадку, и забормотал успокаивающие реплики — в основном, посредством междометий. Вурв, не снижая шага, повернул ко мне свою жуткую голову, и опять заворчал по-свойски, с жалостью и опаской. Сквозь мутную пелену в глазах я едва различал и его морду, и речевые интонации. Фарч, маячивший сбоку, дышал так, будто его душили — вернее, уже почти додушили. Я собрался было поинтересоваться о привале, но тут нас нагнал Малыш. Варвар, как пришпоренный, взбрыкнул, заголосил, и отбежал подальше, благодаря чему мы с Фарчем дружно грянулись об пол — я едва не расколотил свой шлем, а капитан, по-моему, вообще отключился. Мне тоже пришлось несладко; сгруппироваться я не успел — все тело ломило и болело теперь так, будто я, подобно киборгу, брякнулся о планету без малейших средств защиты. Я понял, что в ближайшие сутки на ноги мне уже не подняться.

Малыш остановился перед Севи, безмолвно с ней пообщался, и разразился ворчливой тирадой на языке местных жителей. Варвар орать перестал, перешел на две конечности и, опасливо переминаясь с ноги на ногу, опять заворчал что-то плаксивое.

Я перевернулся на спину, хрипя и матерясь — даже это было очень больно. Ни вурвов, ни кверков я уже видеть не мог. Свое участие в экспедиции на сей момент я посчитал законченным, и готов был к любому решению кверков-поводырей по поводу моей недвижимой персоны. Я устал! И идти, и спорить.

Малыш вступил с Варваром в диалог, и через какое-то время вурв даже о чем-то с киборгом заспорил. Судя по напряженной собранности Севи, разговаривала все-таки она, а Малыш только переводил. Абвир, тем временем, подошел ко мне и бегло ощупал мои ноги, полностью игнорируя мои стоны, проклятия и нелицеприятные восклицания.

— Похоже, сломал… — высказался он вполголоса. — Придется тебе подождать нас здесь.

Ничего иного я от него и не ждал, а когда он подсел к капитану, стал с ненавистью рассматривать потолочный свод — бугристый, грубый и все такой-же зеленоватый. Скудного света скафандров хватало, чтоб разглядеть основные неровности — ничего особо инопланетного я в них уже не видел.

Кверк ощупал безмолвного и недвижимого капитана, помедлил пару секунд, поднялся и отправился к Севи — но она предостерегающе подняла руку. Я тоже посмотрел на Фарча оценивающе, и помрачнел: капитан походил на труп, и очухиваться не собирался. Похоже, кверкам придется дальше идти только с Малышом, ну и с нашим новым знакомым.

Спорящие, наконец, замолкли. Севи устало потерла лоб, и взглянула на бойца. Тот в двух словах обрисовал ситуацию. Достав из своих баулов какую-то машинку, врач через эту машинку осмотрела сперва мое тело, затем Фарча.

— Принеси аммиак, — бросила она Абвиру, и встретилась с моим взглядом, полным ненависти и бешенства.

— Кости целы, ты просто ушибся. Нужно идти дальше.

Я захохотал, подавился и закашлялся — жжение в груди навеяло аллегорию, будто аммиак плещется в моих легких. Даже не аммиак, а кислота.

— У Фарча тоже все цело — ему повезло, кости у него куда слабее твоих. Удачно упал…

Я не ответил. Дыша, как в припадке, я снова перевел взгляд на бугристый потолок. Мы вообще тут шествуем весьма удачно, насколько я заметил… полсуток долой, а мы еще живы. Не считая бедолаги-вурва, неосторожно повернувшемуся к кверку спиной.