Второй шанс (СИ) - Романова Галина Львовна

— Куда приказывали. На архипелаги.

— Западный или Восточный?

— Восточный.

— Эва! Там сейчас ночь, — фыркнул Гурвиль.

— Значит, будем ждать утра, — пожал плечами Гримо. — Ставь технику на автопилот. Рыжик, связь с искином!

— Задание понял, — киборг отлепился от стены, шагнул вперед, стекленея лицом.

Пилот поиграл с настройками и кивнул навигатору:

— Сходи отдохни. Если будет нужно, вызовем.

Тот спокойно кивнул, встал, направляясь к выходу — и нос к носу столкнулся с профессорами. Такое впечатление, что они дежурили в коридоре.

— Ну-с, и что это значит? — поинтересовался Трент. — Что за приказ не покидать кают?

— Вы как здесь оказались? — удивился Гримо. — Вам же было приказано…

— Что приказано, мы слышали, — профессор Трент выставил вперед круглое брюшко. — Нам бы хотелось знать, зачем это было приказано!

— Приказы капитана на борту корабля не обсуждаются. Это касается не только членов экипажа, но пассажиров. Я отвечаю за вас головой, — он шагнул вперед, неосознанно вставая между ушедшим в работу пилотом и профессорами.

— Мы не на войне, молодой человек, — поморщился профессор Якорн. — И имеем право знать… это не авария?

— Нет. Просто мы вышли на орбиту планеты и…

Он не договорил — оба ученых мужа, толкая друг друга и голося, как школьники в цирке, ринулись к обзорным экранам. Гурвиль даже не шелохнулся, занятый работой, а вот полностью ушедшего в виртуальную реальность Рыжика пришлось буквально закрывать собой. Не то, чтобы капитан так боялся за сохранность киборга, но его процессор сейчас намертво сцеплен с кораблем. Он страхует пилота на случай непредвиденных обстоятельств — посадка на неизвестную планету всегда сопряжена с риском! — и если хоть ненадолго прервать эту связь, в лучшем случае пострадает только киборг, а в худшем — выйдет из строя и корабельный искин. А это пострашнее любого компьютерного вируса.

Нависнув с двух сторон над креслом пилота и почти ложась животами на спинку, ученые мужи, как малые дети, вопили и тыкали пальцами в экраны.

— Вон туда! Туда смотрите! Что это по-вашему?

— Не туда смотрите, коллеги! Взгляните вот сюда! Какой вид…

Ученые кинулись обсуждать мекающий на экранах местный океан. Гримо попытался их урезонить — ссориться и тем более драться он не собирался, — но его не слышали. Или слышали, но предпочитали игнорировать.

— А там что? Вы заметили?

— А что такое?

— Отмель. Вот такая! — ученый раскинул руки в стороны, при этом чудом не зацепив капитанский нос. — Лиг примерно тридцать или сорок!

— Да? Где?

— Пролетели!

— Эй, пилот, поверните-ка назад, — профессор Трент довольно бесцеремонно потрепал того по плечу. — Мы видели там шикарную отмель и…

— Поздно…

— А куда мы вообще летим? Почему темнеет?

— Потому, что мы влетаем на ночную сторону, — попытался объяснить Гримо, — И вообще, нам на орбите болтаться еще часов шесть, если не семь.

На сей раз его услышали.

— Что? Семь часов? — завопил профессор Трент. — А лишний денек потерпеть в этой душной консервной банке? Или вообще поселиться тут на пять-шесть месяцев? Премного благодарны! Мне здесь не нравится. Никому тут не нравится. На планете хоть можно изучать местную флору и фауну, а тут… тут даже инфранета нет! Высаживайте нас немедленно!

— Куда? — Гримо указал на экран, где уже наступали ночь. «Баядерка» сбрасывала скорость, постепенно переходя на третью космическую, откуда рукой подать до второй и первой.

— Куда угодно! Но немедленно, — профессор Трент потряс перед его лицом кулаками.

— Ночью? В открытое море?

— Тогда поищите острова. Вернее, архипелаги, Восточный и…

— Западный. Мы их ищем. И когда найдем, то с удовольствием вас высадим. Или вы предпочитаете катапультироваться в спасательной капсуле? Она у нас одна, рассчитана только на восьмерых, но, думаю, двенадцать человек там тоже могут поместиться. Правда, ненадолго. Понимаете ли, если капсула приводнится в открытом море, подобрать вас мы не сможем.

— Не сможете? Но тогда что же нам делать?

— Не знаю, — пожал плечами Гримо, начиная сожалеть, что рядом нет Варвича. Это работа старпома — находить общий язык с экипажем. Но с того дня, как капитан объявил своему помощнику, что рассчитает его и спишет на грунт в первом же порту на обратном пути, они не обменялись ни одним лишним словом. И вызывать по комму Варвича, чтобы натравить на него профессоров… Еще неизвестно, что труднее — просить о чем-то бывшего друга или терпеть мозговую атаку. — Но, по моим сведениям, смерть от удушья еще не самое страшное, что может ждать. Что такое два-три часа борьбы за каждый глоток воздуха по сравнению с недельной агонией от голода и жажды? Даже если вы убьете половину ваших лаборантов, чтобы не позволить им транжирить ценный кислород, все равно продукты гниения в замкнутом пространстве могут все испортить.

— Сэй кэптен, — перебил его профессор Якорн, — вы на что намекаете?

— На то, что либо мы все садимся на один из островов, но не сейчас, а только через несколько часов, либо мы вас выкидываем с открытое море на верную смерть, зато буквально через пять минут. Выбирайте. Ждать несколько часов в комфорте корабля высадки на грунт или несколько дней ждать в тесноте и темноте мучительной смерти от удушья и жажды?

— Я предпочитаю вернуться в каюту, — отрезал профессор Якорн. — Не забудьте только предупредить, когда начнется непосредственно посадка!

С этими словами он вышел. Лишившись поддержки, профессор Трент сник и ретировался, но, уходя, что-то сердито пробурчал себе под нос.

Когда за ним закрылись переборки, Гримо снова повернулся к экранам и тихо порадовался тому, что вовремя спровадил этих типов. Ибо в эту минуту «Баядерка» как раз перебиралась на дневную сторону, догоняя светило.

Зрелище, представшее его глазам, могло заворожить кого угодно.

Верхние экраны затопило темное небо. Нижние — сверкающее в закатных лучах море, являвшееся отражением неба. И посередине между ними переливался всеми оттенками алого величественный закат.

— Великие звезды! — вырвалось у него. — Какая красота…Нет, ребята, вы только посмотрите! Это просто чудо! Какие краски! Какое величественное зрелище…

Гурвиль осторожно покрутил головой — кто тут есть, кроме них двоих? — но нашел только Рыжика, который с каменным лицом замер на своем месте, соединившись с искином.

Тем временем «Баядерка» продолжала лететь, обгоняя солнце, наползая на планету. Закат разрастался, заполняя уже не только средние экраны, но и верхние. Зрелище было невероятным — казалось, что время пошло вспять.

С некоторым опозданием сработали светофильтры — сияние родного для Оханы светила оказалось слишком ярким для человеческих глаз. У пилота были защитные очки, а у капитана нет, и он болезненно зажмурился.

— Ты видел? — капитанская рука легла пилоту на плечо. — Нет, ты это видел?

— Да, — коротко обронил пилот. — Закат…

— Красота. Новая, дикая, девственная планета, на которую практически не ступала нога разумного существа… нетронутый цивилизацией мир… И мы принесли цивилизацию сюда!

— Кэп, ты… романтик? — для пилота подобные откровения было в диковинку. Он не понимал, что надо делать и как отвечать. Они с Гримо летали не первый год, прошли через многое, но кто же знал, что Ашер Гримо, который налетал несколько тысяч космо-часов, способен, как мальчишка, замирать при виде такого зрелища, как закат на новой планете!

Гримо ничего не ответил. Когда он открыл глаза, часто смаргивая из-за ожога сетчатки, закат уже остался позади. Начинался день. Последние несколько часов на борту корабля.

Когда смолкли двигатели, и вместо привычного монотонного ворчания в динамиках послышалось постепенно затихающее шуршание отключаемых один за другим генераторов, Гримо откинулся на спинку кресла и, дотянувшись, потрепал Гурвиля по плечу:

— Отличная работа.

— Как всегда, — откликнулся тот.