Гнев Тиамат - Кори Джеймс С. А.
Все файлы и сообщения копии соответствовали оригиналу. Окончательный вердикт системы сопровождался щелчком: словно кто-то прищелкнул пальцами. «Безвозвратных потерь нет».
Итак, дело сделано. Еще один аналитический доклад и новый набор приказов и рекомендаций гуляет на свободе. Наоми, конечно, уже работала над следующим. И все равно наслаждалась чувством завершенного дела.
Она переключилась на новости, вычищая непомеченные копии из локалки своей койки и восстанавливая их, словно черпала чашкой из неиссякаемого источника. Стукнув пальцем по экрану, она прочитала отобранное для нее системой. На миноритарных выборах Санаанга неожиданно прошел второразрядный кандидат – это из ее рекомендаций в предпоследней бутылке. Программная ферма на Марсе вступила в партнерство со станцией Медина для разработки новой инфраструктуры безопасности – это она считала нежелательным, но отметила в своем списке приемлемых потерь. В системе Сол сработал сигнал тревоги. Новость удостоили красного флажка, подробностей не сообщали.
Только Наоми и так знала, что это было. Война Бобби. Та, что велась оружием.
Где-то там, так далеко, что даже свет шел часами, Бобби с Алексом рисковали собой. А она ничего не могла сделать. Наоми захлестнула досада. Или до нее дошло наконец то, что было известно с самого начала.
Она выбрала свое место. Она выбирала его, участвуя в разработке игры в наперстки, в которую теперь играла. У нее были десятки возможностей сотрудничества с подпольем. Тысячи способов жить без него. Она здесь потому, что сама так решила. Контейнер был не тюрьмой, а убежищем отшельницы. Здесь она могла переждать, пока уляжется муть в душе и очистится разум.
Тогда план представлялся удачным. И он как будто сработал. Сейчас, занеся палец над сообщением о тревоге, она поняла, что это средство больше не действует. И ткнула в экран с такой силой, будто давила насекомое. Аналитика за спиной по-прежнему бодро высвечивала: «Безвозвратных потерь нет».
– Похоже на метафору, – сказала она и представила себе смешок стоявшего рядом Джима. Они всегда любили перебрасываться одной и той же шуткой.
Миг спустя у нее вырвалось:
– Проклятье, как бы мне выбраться из чертова ящика!
Глава 9. Тереза
Кэрри Фиск возглавляла Ассоциацию Миров. И Тереза знала, что дозволение завтракать с ее отцом – показатель важности этого поста. Тереза сидела за столиком рядом с отцом, а Фиск напротив, и, слушая их разговор, Тереза чувствовала себя зрителем теннисного матча.
– Торговый договор между Обероном и группой пяти миров дает реальные преимущества, – объясняла Фиск. – Сосредоточившись на немногих системах, мы ускоряем прогресс. Оберон или Бара Гаон помогут вывести на самообеспечение еще три-пять систем за срок от семи до десяти лет, а потом каждая из них обзаведется своими клиентами. Рост в геометрической прогрессии поднимет все системы скорее, чем равное внимание каждой отдельной колонии.
Отец медленно кивнул. Тереза знала этот жест. Отец бросил взгляд на нее, приподнял бровь. Приглашал в соучастники. Тереза уловила, как поежилась Фиск. Эта женщина так заискивала перед отцом, что неловко было смотреть. Тереза пожала плечами. Чуть заметное, на миллиметр, движение означало: «Хочешь, чтобы спросила я?» Отец кивнул.
– А как же коррупция? – спросила Тереза.
Фиск рассмеялась:
– Репутация Оберона бежит впереди него! Губернатор Риттенер заверил меня, что все под контролем. Было несколько подгнивших яблок, но в неуправляемой колонии этого следовало ожидать. Теперь, под надзором Лаконии, с ними разобрались.
Тереза, кивнув, откинулась назад, ожидая реакции отца. Он не спешил. Тереза зачерпнула еще яичницы. Подобрала кусочком хлеба жидкий, как она любила, желток. Келли – личный лакей отца – принес Фиск еще кофе. Когда отец вздохнул, в глазах Фиск явственно отразилась безнадежность. Всего лишь мелькнула – она сразу ее спрятала, но Тереза успела заметить.
– Идея хороша, – сказал отец, – однако я не уверен, правильно ли вы выбрали планеты. Дайте мне время пересмотреть проект – вернемся к нему на следующей неделе.
– Да, сэр, – отозвалась Фиск. – Разумеется.
После совещания за завтраком Фиск ушла, а Тереза осталась. Когда Келли убрал посуду, отец поднялся и, потянувшись, обратился к ней:
– Что ты заметила?
– Она нервничала.
– Как всегда, – возразил отец. – Я отчасти за это ее и выбрал. Когда люди чувствуют себя слишком свободно, они отбиваются от рук. Разбалтываются. Что еще?
– Она ожидала замечания о коррупции. И сосредоточилась на Обероне, чтобы уйти от вопроса, по какому признаку отбирались эти пять миров.
– Пыталась что-то скрыть?
– Не думаю, – сказала Тереза. – По-моему, зная о дурной репутации Оберона, просто коснулась напрашивающейся темы. Когда ты переключился на выбор миров, она… вздохнула с облегчением?
– Согласен. Хорошо. Это было любопытно. У меня военный совет с Трехо по системе Сол. Хочешь посмотреть?
Она не хотела. Сегодня предстояло занятие со сверстниками, а значит, встреча с Коннором. Ей бы хотелось выбраться к Тимоти, поиграть с Ондатрой, побыть с отцом, но больше всего – пойти в класс. Она стыдилась этого желания. Нельзя, чтобы отец почувствовал, что не слишком важен для нее, – особенно когда в этом есть доля истины…
– Если хочешь, – сказала она, добившись, чтобы голос звучал радостно и беззаботно.
Он поцокал языком и взъерошил ей волосы.
– Не обязательно. Можешь позаниматься с полковником Иличем. Если у Трехо есть что-то существенное, я дам тебе знать.
– Хорошо, – сказала она. И, почувствовав, что он знает все ее мысли, добавила: – Спасибо.
– Всегда пожалуйста, – ответил отец и отпустил ее взмахом руки.
* * *Едва шагнув в класс, она поняла: что-то случилось. Обычно все распределялись компаниями, устроившись на диванах и в креслах в общей комнате, и вели сразу полдюжины разговоров. Терезу, когда она входила, замечали, но не старались спрятать обращенные к ней взгляды. Сегодня все жались к стенам и колоннам, как зверушки при появлении хищника. Коннор стоял один, хмурясь в свой наладонник, словно тот его чем-то оскорбил и парень с трудом сдерживал чувства. Остальные дружно взглянули на Терезу и отвели глаза, а Коннор не замечал ее так старательно, что это выглядело неестественно.
– Я сейчас вернусь, – сказал полковник Илич, тронув ее за плечо. – Нужно кое-что сделать до начала.
Тереза кивнула, отпуская его. Ее внимание привлекла Мьюриэль Купер. На год старше Терезы, с тускло-коричневыми волосами и щербинкой между зубов, она была талантливой художницей, так что рисовать лица во всех крупных школьных проектах доставалось ей. Сейчас, подходя к Терезе, она чуть ли не дрожала. Девочке вспомнилась Кэрри Фиск.
– Тереза, – сказала Мьюриэль. – Можно мне… можно с тобой минутку поговорить?
Терезе стало по-настоящему страшно, однако она кивнула. Мьюриэль сделала пару шагов к двери во двор, потом остановилась и оглянулась, как оглядывалась иногда Ондатра, проверяя, идет ли за ней хозяйка. Во дворе Мьюриэль сложила руки на животе в позе слушающего выговор ребенка. Терезе захотелось взять ее руки и вернуть их на место, заставить ее вести себя как обычно. От Мьюриэль тянуло тревогой, как жаром от огня, и Терезе тоже стало тревожно.
– Что такое? – спросила она.
Мьюриэль облизнула губы, глубоко вздохнула и подняла глаза, встретившись взглядом с Терезой.
– На прошлой неделе в школе ходили в поход, мы все ходили. С ночевкой, и наша компания улизнула к воде, когда полагалось спать, и тогда Коннор меня поцеловал.
Тереза что-то почувствовала. Что, она не знала, но чувство зародилось в животе, сразу под пупком, и так глубоко, что наверняка это было не мышечное ощущение. Выводы валились на нее друг за другом, как костяшки домино. Коннор поцеловал Мьюриэль. Нет, больше того, Коннору захотелось поцеловать Мьюриэль. Нет, еще больше того, Мьюриэль знала, что Терезе это не все равно. А значит, знали все.
