Чарльз Ингрид - Несущий перемены
Рэнд поднялся и подошел к Прелату. Он мельком взглянул на экраны, чтобы убедиться, что не нарушил поле, но, казалось, его присутствие ничего не изменило. Экраны отражали только состояние Ринди. Рэнд взглянул на старого чоя. Его щеки казались еще более впалыми. Поблекли ли его бледно-голубые глаза? Редкие каштановые пряди волос стали тоньше, приобрели цвет соли с перцем. Красил ли Прелат когда-нибудь волосы? Рэнд не знал, прибегают ли чоя к подобному обману. Они не боялись старости – это он уже давно понял, но также знал, что чоя ревностно относятся к своим способностям и положению.
Спутанная прядь волос протянулась через щеку Прелата, задевая губы, высохшие, несмотря на обильные внутривенные вливания. Рэнд потянулся и осторожно убрал волосы с губ Риндалана.
В полумраке от их прикосновения вспыхнула голубая искра, еле заметный блеск. Рэнд отдернул руку, не чувствуя разряда и удивляясь, что бы это могло быть.
Палатон говорил, что бахдар всегда отзывается на бахдар. Рэнд взглянул на приборы, не увидел никаких изменений и беспокойно пожал плечами. Вся сила Риндалана должна быть сейчас запрятана в глубине его иссохшего тела. Палатон также говорил, что ни один чоя не умеет лечить с помощью бахдара, им доступно только естественное исцеление плоти с помощью лекарств. Рэнд с трудом поверил этому, но будь это иначе, целители давно бы уже подняли Прелата на ноги.
Рэнд смотрел на него, сдерживая дыхание и не решаясь потревожить чоя. Рэнду не следовало сейчас быть здесь, если он беспокоился о друге. Чоя делали все, что могли, и этого было достаточно, думал Рэнд, глядя на ложе, в котором покоился Ринди. Однако они никогда не пытались обратиться к его бахдару, никогда не пытались пробудить его дар и помочь ему исцелиться. Почему?
Сила отзывается на силу. Рэнд склонился над ложем и облизнул пересохшие губы. В комнате было суше, чем обычно – врачи боялись размножения бактерий и вирусов, и иногда это причиняло большие неудобства. Он протянул руки ладонями вниз, вспомнил о том, как искал свечи с закрытыми глазами в темной комнате, и напрягся.
Его пальцы пронзила почти неприметная дрожь, но он продолжал вытягивать руки, очерчивая ими силуэт Ринди под стерильной простыней, не прикасаясь, но поводя ладонями достаточно близко, чтобы ощутить тепло. От головы он повел их вниз, замечая короткие толчки, как будто Ринди пытался пробить внешнюю скорлупу, вырваться наружу, бороться с ним.
Дойдя до ступней Прелата, Рэнд остановился, чувствуя, как капля пота катится по его носу, и только тут заметил, как напряглись от усилий мышцы его шеи и рук, а пот покрыл все лицо. Это было гораздо труднее, чем разыскать вслепую зажженную свечу, и поиск утомил его. Рэнд быстро заморгал. Капли пота блестели на кончиках его ресниц – их будто оросил летний дождь. Рэнд не был уверен в том, что делает, но не мог остановиться.
Вновь проводя руками от ступней Ринди вверх, к голове, он видел, как под руками вспыхивает голубое сияние – оно плясало по простыне, оживляясь под его пальцами, ладонями, запястьями. Что-то внутри Риндалана отвечало ему!
Рэнд запрокинул голову, ощущая, как ручейки пота скатываются по волосам и спине, слыша их шлепки об пол – это был действительно дождь, а под ладонями у него вспыхивали молнии.
Там, где он провел руками, остался блестящий голубой след. Рэнд пригляделся, заметив, что своими очертаниями след повторяет нервную систему неподвижного – тела Ринди. Что случилось? Неужели его усилия пробудили настоящий приток энергии в тело другого?
Рэнд обнаружил, что его движения замедляются. Воздух вокруг сгустился, затем приобрел почти цементную твердость, и Рэнд с трудом разводил его руками. Они весили не меньше нескольких тонн, дрожали, оставаясь вытянутыми, и казалось, от тяжести разойдутся его плечевые суставы. Он хрипло вздохнул, заставляя себя продолжить работу.
Что он делал – давал жизнь или отнимал ее? Помогал он Ринди или убивал его?
Рэнд ничего не знал, ничего не понимал, но чувствовал, как собственные действия захватывают его, приковывая к ложу Риндалана. Он почти ничего не видел, его глаза заливал пот, в горле пересохло, легкие горели, как от едкого дыма, а каждая кость мучительно болела по мере продвижения вдоль тела чоя. Однако голубые искры продолжали вспыхивать ровнее, распространяя устойчивый свет, прослеживая тонкую паутину нервов, сбегаясь и расходясь, очерчивая не задетые участки, которые еще не были исцелены или освобождены, – Рэнд не понимал, что именно он делает.
Он остановился у широкой груди чоя, его руки неудержимо тряслись, а капли пота стали розовыми. Пот смешался с кровью! Рэнд никогда прежде не слышал ни о чем подобном, но не мог остановиться, пока не дошел до гребня Риндалана. Прикусив губу, он помолился, чтобы у него хватило сил. Руки немного успокоились, но это казалось неважным, ибо маленькие молнии жизни и бахдара отзывались на его призыв, и внезапно, едва Рэнд поднялся вверх по груди, сопротивление кончилось.
Рэнд испустил прерывистый вздох и осторожно провел ладонями над спокойным лицом Ринди, и когда больше не мог выдерживать их тяжесть, уронил руки на роговой гребень чоя, обнаружив, что дышит так, как будто одним махом пробежал марафонскую дистанцию.
Его одежда промокла насквозь. Он чувствовал свой запах, но пахло совсем не потом, а цветами – да, розами, и этот запах напомнил ему о матери и доме. Запах распространялся по комнате, и Рэнд не мог понять, то ли он существовал прежде, то ли материализовался из его памяти.
Тонкая, разветвленная паутина нервов засияла сильнее и исчезла.
Рэнд закрыл глаза, боясь, что убил друга. Он прислушивался к сигналам приборов, напрягая все оставшиеся силы.
Риндалан потянулся и схватил его за запястье.
Рэнд с криком подпрыгнул, но Прелат держал его не слишком крепко и смотрел ему в лицо, открыв усталые голубые глаза.
– Наркотики, – проговорил Риндалан. – В воде. Пусть они не дают мне воду.
В комнате завыла сирена.
Йорана одевалась быстро, смущенными и неловкими движениями, но Палатон только рассмеялся, увидев в дверях посыльного, разыскивающего его.
– Если нас обнаружили, – сказал он, – то, по крайней мере, не без пользы.
– Он очнулся?
– Да, так она сказала, – из всех врачей дворца Палатону больше всех нравилась Ниневер, сообщившая им эту новость. Когда-то Ниневер помогла Рэнду, и несмотря на ксенофобию, отнеслась к нему с участием. И теперь, когда из комнаты Ринди раздался сигнал тревоги, она обратилась именно к Палатону – он мог бы дать ей более убедительные ответы, чем кто-либо другой.
Он оделся, хотя и не стал тратить времени на возню с гривой. Наклонившись, он поцеловал Йорану в лоб.
– Иди, – сказала она, – я догоню. Двери закрылись за Палатоном, не успела она договорить. Взяв ботинки, Йорана со вздохом надела их. В конце концов, какое-то время им удалось побыть вместе, а Риндалан наконец-то очнулся.
Рэнд стоял, завернувшись в легкое одеяло, он выглядел, как только что откачанный утопленник. Палатон окинул его удивленным взглядом, но тут из полутьмы выступила Ниневер. Ее одежда была в беспорядке, серебристые волосы растрепались по плечам, а грузное тело, казалось, заполнило собой всю комнату.
Она вынула из кармана сканер, взглянула на него и сказала:
– Он снова спит, но показания подтверждают, что это только легкий сон. Могу с уверенностью сказать – он вышел из коматозного состояния.
Палатон взглянул поверх ее плеча на зеленоватый экран с изломанной блестящей линией.
– Сердце?
Ниневер повернулась на одном каблуке странно легким для ее массивного тела движением. Казалось, она усмехается.
– Нет, след бахдара. Старый Ринди держится молодцом – это хороший признак» С самого начала мы обращали мало внимания на эти показания. Мы думали… боялись, что повреждение мозга вызовет слишком большие осложнения, – она сжала губы. – С ним был Рэнд.
– Рэнд? – бирюзовые глаза человека устремились на Палатона устало и радостно. Казалось, он зябнет, несмотря на тепло в комнате. – Что случилось?
Ниневер ответила:
– Он сказал, что проснулся от сильного пота, и увидел, что Ринди пытается сесть. Судя по показаниям приборов, мы имеем дели со спонтанным усилением всей жизнедеятельности – редкое, но вполне возможное явление для такого чоя, как Риндалан.
Рэнд великодушно улыбнулся за плечом чоя, но промолчал. Палатон постарался не выдать свою тревогу. Он повернулся к врачу.
– Как он сейчас?
– Ему предстоит еще долгое выздоровление. Нас беспокоят скопления мокроты в легких, функции почек и печени – она была особенно повреждена при одном из ударов, и, откровенно говоря, радоваться пока еще рано. Но теперь, когда пациент в сознании и в состоянии помочь нам, можно надеяться на лучшее.
Палатон подошел к постели старого чоя, протянул руку и осторожно коснулся костлявого плеча.
