Юлия Жукова - Сами мы не местные
– Ну помнишь, когда я по милости твоего духовника обкушалась грибочков? И к тебе спать пришла?
– Ну.
– Ну вот, я как тогда на твои волосы налюбовалась под кайфом, так и… понеслось. В смысле, мне кажется, э-э, как бы это сказать по-муданжски? В общем, что моя душа именно тогда поменяла место жительства. И после этого я стала про себя тебя на «ты» называть, в моем-то языке есть разница.
– С ума сойти, – бормочет Азамат.
А я вдруг понимаю, что и тут Алтонгирел, зараза, угадал. Он же хотел мне глаза открыть на Азамата. И открыл ведь! Не дай бог, узнает…
Матушка только головой качает, ворча что-то о противоестественных землянах, которые ходят друг к другу ночевать и выбирают супругов по волосам. Азамат снова откидывает голову, позволяя мне продолжить груминг, а потом говорит:
– А я потерял душу с самого начала, когда ты, едва поднявшись с пола и без оружия, так уверенно заявила, что не пойдешь куда велено, и тут же придумала, почему мы должны тебе это позволить. Я так растерялся, что близко к тебе не подходил потом – боялся потерять самообладание.
Коса заплетена, и мы начинаем прощаться. Пора возвращаться, а то потемну летать все-таки небольшое удовольствие, даже с инфракрасным экраном. Мы клятвенно заверяем матушку, что будем навещать и подвозить всякие южные вкусности. Она в свою очередь обещает держать телефон заряженным и подключенным к выносной антенне, которую мы ей оставили.
– А вы не хотите поближе перебраться? – спрашиваю. – Подыскали бы местечко поприятнее, построили бы там дом с удобствами…
– Нет, – легко отказывается она. – У меня тут подруги есть, рыбка ловится круглый год, а больше мне ничего и не надо особенно. Вот на счастливого ребенка посмотреть только.
Мы по очереди обнимаем ее на прощанье и улетаем из-под заснеженной горы вверх, в синеву, а потом прочь, на юг, над гигантскими деревьями, плоскими горами и широкими равнинными реками.
Когда мы подлетаем к Ахмадхоту, уже довольно темно, хотя мне кажется, что три дня назад в это же время было гораздо темнее. Весна все-таки. Ахмадхот, подсвеченный яркими окнами, напоминает паутинку в росе. Зависнув для посадки над садом, мы видим все окрестные дома. Вон заросшее хозяйство Ирнчина, вон мой клуб, вон Дом Старейшин и толпа у него… Мы мягко опускаемся в траву.
У дверей нас поджидает – кто бы другой, а? – Алтонгирел, будь он неладен. А я так надеялась сегодня без него обойтись.
– Ну как лошади? – ядовитенько спрашивает он, как будто точно знает, что никаких лошадей мы не видели, а все это было предлогом для чего-то еще.
– Отличные лошади, – радостно заявляет Азамат. – Я себе взял серебряного. Как говорит Лиза, красотища неимоверная.
Мы входим в дом, раздеваемся, и Азамат сразу разводит огонь в печке. Вообще, этот их саман хорошо держит тепло, тут градусов пятнадцать, но Азамат все никак не может привыкнуть к мысли, что я могу существовать при низких температурах.
– А еще, – продолжает муж радостно, – мы навестили мою мать. А я и не знал, что она от отца ушла. – Он поднимает взгляд от топки на Алтонгирела и поводит бровью.
Алтонгирел, по-моему, и сам этого не знал, но ему западло признаваться.
– Я думаю, тебе было полезно узнать это от нее самой, – спокойно говорит он, глядя в сторону. Мне остается только головой качать. Алтонгирел решительно меняет тему: – Как драгоценной госпоже понравились пейзажи?
– Я была просто очарована, – в тон ему отвечаю я.
Азамат вдруг как будто что-то вспоминает и взбегает по лестнице на второй этаж, а возвращается со своим запыленным буком. Аккуратно протирает его тряпочкой на кухне, потом усаживается на диван и раскладывает бук на коленях.
– Иди-ка сюда, Лиза. Будем дом проектировать.
Я присаживаюсь рядом, по пути отмечая, как на секунду офигевает Алтонгирел.
– Начнем с размера, – предлагает Азамат, разминая пальцы. – Ты какой хочешь?
– А какой престижнее?
– Ну большой, конечно.
– Давай большой, – легко решаю я.
– Хорошо. – Азамат начинает вбивать параметры нового проекта. – Три этажа?
– Ага, – киваю. – И лифт. И балконы на все стороны. И, если можно, отопление такое, чтобы рычажок повернул – и тепло.
– Да легко, – улыбается Азамат, стуча по клавишам.
Минут через пятнадцать домик сверстан, а Алтонгирел чувствует себя обделенным нашим вниманием.
– Что ты с ней сделал? – спрашивает он у Азамата.
– Это не я, это мать. Никогда бы не подумал, что они так споются.
– Почему? – удивляюсь. – Она очень разумная женщина в отличие от этих дур из клуба.
– Обычно женщины настолько разного возраста не понимают друг друга, – объясняет он. Я никак не реагирую, и он обращается к духовнику: – А у вас тут что новенького?
– Да вот Старейшина Унгуц ногу сломал.
– А что ж ты молчишь-то, зараза?! – взвиваюсь я. – Где он?
– Да в Доме Старейшин. Его-то дом рухнул вчера ночью.
– Что?! – подскакивает Азамат. – Как рухнул?!
– Да так, – пожимает плечами духовник. – У него дом ведь древний совсем был. А старику ремонтировать тяжело. Вчера тут дождь был, вот крыша и просела. Удивительно, как зиму продержалась.
Я стремительно одеваюсь, подхватываю из прихожей чемодан-аптечку и запрыгиваю в машину.
Старейшина сломал не просто ногу, а чертову шейку проклятого бедра, язви ее в душу. Лежит он в подсобной комнате, делает вид, что все в порядке. Парниша-духовник отчитывается, что дважды приносил еду.
– Что ж вы так неаккуратно, – причитаю я, наводя сканер на поврежденную кость. Перелом внекапсульный, надо штифт ставить, а потом нашему деду лежать и лежать, а тут и матрац нужен особый, и уход… – На три дня нельзя уехать! Больно?
– Ну так… – неопределенно отвечает он.
Еще ведь хорохориться будет! Ну н-на тебе обезболивающего.
– А где целитель? – спрашиваю у подошедшего духовника.
– Занят.
– Что значит занят, если тут у человека травма?!
– Не кричи, Лиза, – просит Унгуц. – Ему звонили, он там жену чью-то лечит от заразной хвори. А у меня незаразное, я и подождать могу.
Ну да, давайте погеройствуем. И ведь главное – больницы-то нет. Есть дом целителя с комнатой для больных. И все. Ну ладно же…
Я решительными ломающими жестами раскладываю носилки и выхожу на крыльцо, у которого тусуется толпа любопытных.
– Мне нужна пара красивых мужиков, – объявляю.
Нужны-то мне, конечно, сильные, но сильные они тут все, а вот на красивых обязательно откликнутся. И правда, ко мне уже бегут пятеро. Выбираю двоих, что покрупнее, и с их помощью транспортирую дедулю в машину и располагаю поудобней. Дома уже Азамат с Алтонгирелом вносят его на верхний этаж во вторую спальню.
– Хоть бы мужа спросила, не возражает ли, – ворчит Алтонгирел.
– Что-то мне подсказывает, что не возражает.
Я вызваниваю Ориву, чтобы ассистировала, и в двух словах рассказываю Унгуцу, что я собираюсь с ним сделать и зачем.
– Хорошо, – покорно соглашается он. – Вот только дочка дочки моей… У нее же теперь крыши над головой нету. Азамат, уж ты придумай что-нибудь…
Мы переглядываемся.
– Тащи ее тоже сюда, – говорю. – Потом разберемся.
Он согласно кивает и растворяется в воздухе.
Глава 7
Мы с Оривой наконец-то покидаем импровизированную операционную, оставив пациента спать, пока обезболивающее работает. Внизу на кухне Азамат разделывает какую-то гигантскую птицу, а Алтонгирел, нависнув над столом, вещает что-то о нравственности и приличиях, как обычно. С другой стороны стола сидит маленькая девочка, такая маленькая, что я вижу только ее макушку с хитрой прической. Я устало падаю в кресло и без особого энтузиазма прислушиваюсь, что там опять не нравится зануде-духовнику.
– Азамат, но ты же не можешь допустить, чтобы в твоем доме жил посторонний мужчина! – возмущается Алтонгирел.
– Не посторонний мужчина, а Старейшина Унгуц. Он был моим Наставником, если помнишь, – невозмутимо и, видимо, не в первый раз отвечает Азамат, вытягивая из тушки потроха. – А, Лиза, ну как он там?
– Спит как младенец. Ему теперь неделю надо полежать, потом можно будет ходить по дому. Через месяц будет как новенький.
Алтонгирел шепотом уточняет у Азамата, сколько точно составляет неделя – никак не выучит, семь или восемь дней. Потом смотрит на меня как-то боязливо.
– Так где, по-твоему, Старейшина будет лежать эту неделю?
– А какие есть варианты? – спрашиваю на всякий случай, хотя уже примерно представляю ответ.
Вообще, надо бы Азамату помочь, а то этот духовник из него уже все соки выпил, пока мы оперировали. Но меня хватает только на то, чтобы, не вставая, достать из холодильника корзинку подмерзших фруктов и вгрызться в первое попавшееся эбеновое.
