Дэвид Вебер - Тень Саганами

Он проследил за тем, как связист прослушивает запись через наушник. Лейтенант кивнул.

— Запись чистая, сэр.

— Очень хорошо. Свяжитесь с БИЦ и не забудьте приложить всю имеющуюся тактическую информацию.

— Есть, сэр.

— Шкипер, мы подходим к указанной вами точке, — напомнил лейтенант-коммандер Нагчадхури.

Терехов взглянул на Ван Дорта, и тот ответил ничего не выражающим взглядом. Говорить тут было не о чём, и оба это знали. Именно поэтому они были здесь.

— Хорошо, Амаль. Включите микрофон.

— Слушаюсь, сэр.

— … Терехов, Королевский Флот Мантикоры. Я требую, чтобы вы немедленно прекратили все работы на всех кораблях, проходящих в настоящее время переоснащение, и чтобы была проведена полная эвакуация военной части станции "Эройка". У меня нет желания стрелять по вам или вашим людям. Единственной моей заботой в настоящее время является обеспечить, чтобы ни один из этих кораблей не вошёл в состав Флота Моники до тех пор, пока моё правительство не получит достаточно убедительного объяснения причины, по которой вы намерены их поставить в строй. Если же, однако, мои распоряжения прекратить работы и эвакуироваться не будут исполнены, я открою огонь и уничтожу эти корабли. Настоящим официально извещаю вас, что способен произвести бомбардировку из-за пределов эффективной дальности действия любого оружия станции "Эройка". Вы не можете помешать мне уничтожить эти корабли в любой удобный для меня момент, поэтому я со всей настоятельностью советую вам начать эвакуацию немедленно. У вас есть один час на то, чтобы подчиниться.

Исидор Хеджедусич уставился на суровое лицо высокого, бородатого, светловолосого, голубоглазого мужчины в белом берете и угольно-чёрной с золотом форме. Задержка в прохождении сообщения составляла всего лишь чуть более девяноста секунд, и он подавил в себе гнев. На таком коротком расстоянии следовало взять себя в руки, прежде чем отвечать на высокомерные требования мантикорца.

— Запишите сообщение, — сказал он бледному связисту секунд, пожалуй, через десять.

— Есть, сэр. Запись… идёт.

— Капитан Терехов, — произнёс твёрдым, ровным тоном Хеджедусич. — Я — адмирал Системного Флота Республики Моника Исидор Хеджедусич. Какая мыслимая интерпретация мезжвёздного права даёт вам право вторгаться в мою звёздную систему и угрожать уничтожить корабли Флота Моники?

— Готово, сэр, — подтвердил лейтенант.

— Так отправляйте.

Лейтенант подчинился. Сто восемьдесят три секунды спустя пришёл ответ Терехова.

— Адмирал Хеджедусич, я сожалею, что обстоятельства вынуждают меня прибегать к подобным требованиям, но "закон", который оправдывает такие меры, это общепризнанное право любой звёздной нации на самооборону. У нас есть неопровержимые доказательства того, что корабли, проходящие в этой системе переоборудование для включения в ваш флот, предназначены для действий против Звёздного Королевства и наших союзников в Скоплении Талботта. Я этого не позволю. Если будет доказано, что наша информация была ошибочной, мы удалимся, а Звёздное Королевство, вне всякого сомнения, принесёт вам извинения и возместит нанесённый ущерб. Однако тем временем я вынужден повторить требование подчинится моим распоряжениям. Заверяю вас, что как бы глубоко я ни сожалел о неизбежных сопутствующих смертях, я без колебаний уничтожу эти корабли, если вы не прекратите работы и не проведёте эвакуацию в указанный мною срок.

— Включите микрофон, лейтенант! — рявкнул Хеджедусич.

— Есть, сэр. Вы в эфире, — отозвался лейтенант, и Хеджедусич снова повернулся к камере.

— Вы требуете невозможного, капитан, — отрезал он. — Если бы даже я был склонен подчиниться вашему диктату, что не так, я никак бы не смог связаться с правительством и получить одобрение за отведённое вами время. Минимальное время на прохождение сообщения до нашего правительства и обратно составляет более восьмидесяти трёх минут. Заверяю, что сообщение, передающее ваши вызывающие и высокомерные требования и требующее инструкций, будет отправлено немедленно, но я не смогу получить ответ правительства ранее чем через час и двадцать минут.

— Я понимаю ваши проблемы, адмирал, — после неизбежной паузы заявил Терехов. — Тем не менее, срок остаётся прежним. Он не является предметом торга.

— У меня нет права отдавать подобные приказы, капитан! Я был бы… весьма не склонен отдать подобный приказ в любом случае, но в данных обстоятельствах я не могу этого сделать, даже имея подобное желание.

— Адмирал, вы офицер флота. Как таковой, вы знаете, что бывает время соблюдать юридические формальности, и бывает время, когда это невозможно. Как в данном случае. У вас может не быть формального права эвакуировать свой гарнизон, но де-факто у вас это право есть. А также на вас лежит ответственность за сохранение жизней своего персонала в ситуации, в которой вы буквально не можете ответить выстрелом на выстрел. Советую вам задуматься, в чем заключаются ваши моральные обязательства. В раболепной покорности закону, или в обеспечении того, чтобы ваши люди не гибли бесцельно.

— Раз уж мы заговорили о морали, капитан, то что говорит ваша об убийстве людей, которые по вашим же собственным словам не могут вам даже угрожать, и единственная вина которых состоит в том, что они присягнули своему правительству и тем самым обязаны оставаться на своих постах, пока не получат законного приказа?

— Верное замечание, адмирал, — признал Терехов. — Однако мой долг не оставляет мне выбора. А четность заставляет добавить, что ни я, ни кто-то ещё из мантикорских офицеров не состоит в сговоре с работорговцами, пиратами, террористами и массовыми убийцами, открывшими военные действия на суверенной территории как минимум двух независимых звёздных наций. Ваше же правительство сделало именно это. Обязанность положить конец этим неспровоцированным кровопролитным действиям перевешивает любую ответственность, которую я могу ощущать в отношении ваших людей. А ещё добавлю, сэр, что я и без того воздерживаюсь от открытия огня, хотя вы давно в пределах моей досягаемости, и делаю это именно для того, чтобы избежать любых излишних смертей. Это единственная уступка, на которую я могу или желаю пойти. Поэтому повторяю, что требую немедленного прекращения работ и эвакуации. У вас осталась пятьдесят одна минута. Терехов, конец связи.

Экран коммуникатора погас, и когда Хеджедусич взглянул на Леваконича, то увидел на лице того отражение собственного изумления. Как? Как манти могли раскопать, что происходит? И что же, чёрт побери, ему с этим делать?

— Точка поворота через семь минут, сэр, — произнёс Тобиас Райт, и Терехов кивнул.

Часть разведывательных беспилотников, двигавшихся перед эскадрой, отделились от строя и направились к станции "Эройка", чтобы держать её под наблюдением с близкого расстояния. "Гексапума" и её спутники ускорялись по направлению внутрь системы уже больше семнадцати минут. Начальная скорость упала почти до 2175 километров в секунду за то время, пока они не расстались с "Вулканом", но уже через семь минут они достигнут максимальной скорости в 7190 километров в секунду, и начнут тридцать четыре минуты и пятьдесят девять секунд торможения, что приведёт их к остановке относительно станции "Эройка" на расстоянии восемь миллионов километров от неё.

У адмирала Хеджедусича оставалось сорок три минуты на то, чтобы начать эвакуацию.

— Шкипер, думаете, он уступит? — тихо спросил Анстен Фитцджеральд с маленького экрана, расположенного у колена Терехова.

— Не знаю. Надеюсь на это.

— Он не выглядел слишком довольным такой перспективой, сэр, — заметил Фитцджеральд, и Терехов, к собственному удивлению, коротко и резко рассмеялся.

— Анстен, вы опять упражнялись в преуменьшениях с миз Зилвицкой, верно? — сказал он и пожал плечами. — Большую часть того, что он сказал, я ожидал услышать. Обычно адмиралами не становятся люди, привычные легко уступать. А эти корабли должны для любого адмирала любого флота Пограничья представлять собой воплощение мечты. Не говоря уже о том, что правительство Моники скорее всего имеет неприятную привычку расстреливать людей, которых считает виновными в трусости. Он фактически вынужден тянуть время как только может.

— А что, если он в последнюю минуту, выступит с заявлением о готовности подчиниться, капитан? — спросил Ван Дорт, с учётом обстоятельств тщательно соблюдавший военный этикет.

— Если это будет сопровождаться немедленным началом эвакуации, я дам ему отсрочку. Если нет, открою огонь.

Ван Дорт медленно кивнул и посмотрел на Терехова изменившимся взглядом, открыв для себя ту сторону капитана, с которой прежде не встречался. Он с самого начала не совершал ошибки, считая, что Терехов может отступиться от своего долга, каким бы суровым тот ни был. Но до сих пор не сознавал в полной мере, насколько же опасный убийца скрывается внутри его друга.