Дэвид Вебер - Прекрасная дружба
Кремово-серая лавина обрушилась с высоким, казалось сотрясающим весь лес звуком. Она поглотила гексапуму неудержимым потоком когтей и игольно-острых клыков. Стефани Харрингтон рухнула рядом с ужасно израненным Лазающим-Быстро когда разведчики и охотники его клана буквально разорвали их врага в клочья.
Глава X
– Я дома! – объявил Ричард Харрингтон, входя в гостиную.
– Наконец-то, – ответила Марджори из ее кабинета. Она все равно заканчивала раздел, поэтому она просто нажала на «сохранить» и закрыла доклад, затем встала и потянулась.
– Эй, не наезжай – строго сказал ее муж пройдя по короткому залу и заглядывая ей в двери. – Это ты можешь весь день работать не выходя никуда из дома, а у некоторых из нас есть пациенты требующие непосредственного, личного внимания… даже не упоминая о врачебном такте.
– Ну да, «о врачебном такте», – фыркнула Марджори, а Ричард улыбнулся, когда она подошла и поцеловала его в щеку. Она кратко обняла его. – Понравилось ли Стеф у мистера Сапристоса? – продолжила она.
– Что? – Ричард отстранился со странным выражением на лице и ее бровь поднялась.
– Я спросила: хорошо ли Стефани провела день у мэра Сапристоса, – сказала она, а Ричард нахмурился.
– Я не отвозил ее в Твин Форкс, – сказал он. – У меня не было времени, поэтому я просто оставил ее дома. Разве я тебе не сказал?
– Оставил ее дома? – повторила Марджори. – Здесь? В поместье?
– Конечно! Где же еще я… – Ричард оборвал себя осознав непонимание жены. – Ты хочешь сказать, что не видела ее весь день?
– Конечно нет! Стала бы я спрашивать тебя о мистере Сапристосе в противном случае?
– Но…
Ричард снова прервался, нахмурившись еще больше. Он постоял мгновение в размышлении, затем повернулся и практически пробежал по залу. Марджори слышала звук открывающейся и закрывающейся двери. Затем звук повторился, и, секундой спустя, Ричард вернулся.
– Ее дельтаплана нет, – мрачно сказал он.
– Но ты сказал, что не брал ее в город, – запротестовала Марджори.
– Не брал, – подтвердил он еще более мрачно. – А раз ее дельтаплана нет, значит она улетела сама по себе. И не сказав об этом ни одному из нас.
Марджори уставилась на него, ощущая каскад хаотических мыслей и внезапных полуоформившихся страхов. Затем она мысленно взяла себя в руки и прочистила горло.
– Если она улетела сама по себе, ей бы уже следовало вернуться, – сказала она настолько спокойно, насколько смогла. – Уже темнеет, а она, скорее всего, собиралась вернуться до темноты.
– Справедливо, – согласился Ричард, а напряжение в их встретившихся взглядах всего на одну ступень отстояло от паники. Неразделимая смесь страха за дочь, вины за то, что не уследили за ней, и – с трудом, но они старались это подавить в себе – гнев на нее, за то, что ускользнула из под присмотра, кипела в них, но сейчас для этого было не время. Ричард встряхнулся, поднял левую руку и набрал комбинацию Стефани на наручном комме.
Он ждал, нетерпеливо барабаня указательным и средним пальцами по ремешку комма, а его лицо становилось все бледнее по мере того, как секунды утекали, не принося ответа. Он выждал полную минуту, за которую его глаза стали агатовыми, а с лица исчезло всякое выражение. Марджори схватила и сжала его левую руку. Она не сказала ничего, поскольку оба они понимали, что именно означает отсутствие ответа.
Болезненным усилием воли Ричард Харрингтон заставил себя принять тишину, и его указательный палец снова пришел в движение. Он набрал другую комбинацию и резко вдохнул, когда практически моментально на комме замигала красная лампочка. В некотором смысле наличие этого сигнала было хуже чем полное отсутствие ответа, с другой стороны увидеть его было невероятным облегчением. По крайней мере у них был маяк – по которому можно будет найти их дочь. Но если аварийный маяк работал, то должны были работать и остальные части комма. А если так – если комм выдавал сигнал высокого тона гарантированно слышимый с расстояния более тридцати метров – то Стефани должна была ответить. Должна была быть причина того, что она не отвечает, и ни один из Харрингтонов не нашел в себе мужества озвучить возможную причину.
– Возьми аптечку, – вместо того сказал Ричард жестким голосом. – Я выведу мою машину из гаража.
* * *Стефани Харрингтон не могла слышать сигнал потерянного комма, поскольку тот застрял в ветвях более чем в пятидесяти метрах от нее. Она вообще не думала о комме, поскольку была окружена более чем двумя сотнями древесных котов. Они сидели на ветвях, висели на стволах и лежали вместе с ней на влажных листьях. Двое прижимались к земле по бокам от нее и – как и все остальные – урчали в гармонии окровавленному, израненному меховому шару у нее на коленях.
Она была им благодарна за присутствие и знала, что эти десятки стражей могут – и сделают это – защитить ее от любых хищников. Но она не обращала на них внимания, поскольку каждая капля ее внимания фокусировалась с небывалой силой на ее древесном коте, как будто бы она могла сохранить ему жизнь одним усилием воли. Боль в руке, колене и ребрах и остатки страха все еще наполняли ее, но это не имело значения. Ничто – буквально ничто – не было настолько же важным для нее, как древесный кот, которого она обнимала своей здоровой рукой в жесте отчаянной защиты.
Она лишь сумбурно помнила то, что случилось после того, как древесные коты обрушились с деревьев. Она вспомнила, что выключила вибронож, но не вложила его в ножны. Должно быть она его где-то обронила, но это было не важно. Важно было добраться до ее кота.
Она знала, что он жив. Но так же она знала, что он был ужасно ранен, и ее желудок опять свернулся в узел когда она опустилась рядом с ним на здоровое колено. Ее собственная боль заставила ее застонать, когда она передвигалась с неуместной скоростью, но и этого она почти не замечала, когда коснулась своего защитника – своего друга, как бы он им не стал – бестрепетными пальцами.
Кровь струилась по его правому боку и она почувствовала новый приступ тошноты, когда увидела насколько серьезно покалечена его правая передняя лапа. Кровотечение было ужасным, хоть и без признаков поврежденной артерии, но все равно слишком сильным. Она не имела представления об его анатомии, но ее несмелое прикосновение выявило то, что не могло быть ничем иным, кроме острого осколка сломанного ребра, и кости таза его средних лап тоже были явно переломаны. Она содрогнулась, представив повреждения, которые могли нанести все эти сломанные кости внутренним органам, но с этим она ничего поделать не могла. С другой стороны, раздробленной передней лапой требовалось заняться немедленно. Она выдернула резинку из левой манжеты своей летной куртки. Завязать на ней скользящий узел только с помощью одной руки и зубов было ужасно трудно, но она каким-то образом справилась и затянула его на переломанной, кровоточащей конечности. Она расположила резинку выше раны, затянула ее, опять прибегнув к помощи зубов, затем засунула под импровизированный жгут карманный стилус и аккуратно затянула его. Она никогда раньше не делала ничего подобного, но знала теорию и однажды наблюдала за тем, как ее отец делал это ирландскому сеттеру, которому большую часть лапы отхватил робот-культиватор.
Сработало, и она расслабилась, когда кровотечение замедлилось и затем остановилось. Она знала, что перекрытие кровотока со временем принесет еще больше вреда, но, по крайней мере, он не истечет кровью прямо сейчас. Если только у него нет – подумала она во внезапном приступе паники – внутреннего кровотечения.
Ей не хотелось его тревожить, но и оставить его лежать на холодной, мокрой земле она не могла. Ему требовалось тепло, и она со стоном опустилась рядом с ним и подняла его так осторожно, как только смогла действуя одной рукой. Она содрогнулась, когда он изогнулся со звуком, похожим на мяуканье больного котенка, но не отпустила его. Вместо того она поместила его под свою расстегнутую летную куртку и подоткнула ее полы как смогла единственной здоровой рукой вокруг него. Затем она откинулась назад, со стоном от собственной боли, прижимая его к себе и пытаясь побороть его шок и кровопотерю теплом собственного тела.
Она не думала о потерянном комме, о родителях, да и о собственной боли. Она не думала ни о чем. Она просто сидела там, прижимая к себе изломанное тело ее защитника и не думала ни о чем, потому что это было все на что хватало ее сил.
* * *Старейшины клана Яркой Воды сидели вокруг юного двуногого. Все старейшины, даже Прядильщица-Песен, пришедшая с единственной целью – отчитать Поющую-Истинно за ее невероятную глупость, допустившую подобный риск. Но здесь и сейчас никто никого не отчитывал. Вместо этого остальные старейшины смущенно и неуверенно наблюдали, как Поющая-Истинно и Короткий-Хвост подползли ближе к двуногому. Старший разведчик и вторая по рангу певица памяти присели с обеих сторон двуногого на расстоянии не больше ладони. Они обнюхали его внимательно, а затем прикоснулись к связи между ним и Лазающим-Быстро.
