Уолтер Уильямс - Праксис
— А что мы будем делать, если она не очнется, когда понадобится показать, где ее дом? — осведомился Хромуша.
— Должно же ее снадобье рано или поздно выветриться.
— А если это случится только на следующей неделе? — проворчал он, но машину не развернул, держа курс на Мараники, а Гредель сидела на заднем сиденье, пытаясь привести Кэроль в чувство. Наконец та пришла в себя настолько, чтобы пробормотать, что живет в Вольтах. Хромуша заплутал, разыскивая это место, и попал вместо этого в поселение торминелов. Торминелы ведут ночной образ жизни, для них как раз наступило самое активное время, и Хромуша сильно злился, что они разглядывают его своими огромными глазами, пока он петлял по их улицам.
Когда они наконец добрались до жилья Кэроль, Хромуша был уже просто в ярости. Он распахнул заднюю дверцу и почти что потащил Кэроль на тротуар. Гредель выбралась из машины и попыталась пристроить руку Кэроль себе на плечо, чтобы поднять ее на ноги.
От дома к ним подскочил привратник.
— Что-нибудь случилось с леди Сулой? — осведомился он.
Хромуша ошеломленно глядел на него. Привратник посмотрел на Гредель, потом на Кэроль, пораженный их сходством. Но Гредель глядела только на Кэроль.
«Леди Сула?» — повторяла про себя она.
Ее двойняшка оказалась пэром.
Ух ты, думала она. Ух ты.
Холодное прикосновение шприца.
Прикосновение к горлу.
И негромкое шипение…
Кадет Сула с трудом выбиралась из захлестнувших ее кошмарных воспоминаний. Мигающий огонек на панели управления и негромкий сигнал.
Входящее сообщение, так, понятно.
— Дисплей, — произнесла она.
Это был опять тот худощавый штабной лейтенант, Мартинес.
— Кадет Сула, — говорил он, — я подумал, что тебе, может быть, одиноко.
От удивления Сула грубо расхохоталась. Одиноко? Да как вы только могли такое подумать?
— Я посылаю тебе кое-что для развлечения, — продолжал Мартинес. — Это все записи из моей коллекции. Я не знаю, что именно ты предпочитаешь, так что посылаю побольше и того и другого. Если ты сообщишь мне, какого рода записи тебе нравятся, я попытаюсь достать их.
— Развлекайся, — улыбнулся он и, помолчав, продолжил: — Ко мне поступают запросы от репортеров, которые хотят взять у тебя интервью в связи со спасением яхты Блитшартса. Господин командующий дал согласие, так что решай сама, хочешь ли ты с ними общаться. Похоже, что ты стала популярна. — Он опять улыбнулся ей. — Сообщи мне, если тебе что-то нужно. Постараюсь добыть что угодно, кроме горячей ванны.
Передача закончилась. Сула поглядела на дисплей связи и увидела мигающий огонек, свидетельствующий, что буфер связи полон сжатыми аудио- и видеофайлами.
Развлекаться?
В конце концов, все что угодно будет лучше, чем лежать здесь наедине с воспоминаниями.
Она полюбовалась на Спэйта в простодушной комедии «Экстраверт», наслаждаясь его великолепной координацией движений, полных жизни и грации, на Лорели Панга и лайонца Фар-фрака, играющих в мелодрамах «Расследование доктора Ан-ку» и «Доктор Ан-ку и загадочный череп». Поглазела на Эйми Маршанта в глубокомысленной комедии «Флотские учения», в которой жизнь боевого корабля была перевернута с ног на голову, на Фейерверка Ли в классическом «Сумасшедшем отпуске» и решила, что последнюю ленту сильно переоценивают. Драмы «Добродетель» и «Жизнь во зле» она отложила в сторону — суровые экскурсы в мир отчаяния и насилия сейчас ее не прельщали, даром что цензоры гарантировали счастливый конец в обеих лентах.
— Вышли мне Спэйта, — сказала она в личном письме Мартинесу. — А репортерам передай, чтобы шли подальше.
Мартинес оказался настоящим знатоком низкопробной комедии. В дополнение к спэйтовским лентам он прислал Дьяволят во «Всяких парнях» и Мэри Ченг в «Откуда покойник?»
Это произошло, когда Спэйт исполнял свой знаменитый грибной танец в «Рогатках». Смеясь, Сула внезапно почувствовала, что печаль покидает ее, смытая потоками смеха. Она хохотала, пока от смеха у нее не начались колики в животе, а из глаз не потекли слезы. Она чувствовала, как тоска слабеет, отступает и теперь ее можно опять сжать в кулак и спрятать подальше, отгородившись от нее привычной железной стеной.
Спасибо тебе, Мартинес, подумала она. Спасибо за то, что спас меня… от меня самой.
Глава 4
Прошлой ночью во дворце Н'гени была вечеринка, и повсюду еще висели праздничные декорации. Из-под сводчатого потолка большого зала свисали золотые люстры в форме огромных соцветий, на колоннах, поддерживающих балкончики, развевались золотые и белые ленты, а полы темно-красного мрамора скоблила бригада слуг под руководством облаченного в ливрею даймонга. От горы увядших цветов, сваленных в урну, стоящую возле главной двери, доносился смешанный запах благоухания и гниения.
Судя по оставшимся следам, вечеринка была изрядная, гости толпились во всех коридорах и залах. Обращай Мартинес внимание на выпуски новостей, он мог бы, наверное, ознакомиться этим утром с восторженными описаниями декораций, костюмов и самих гостей, посетивших дворец прошедшей ночью.
Может быть, Мартинесу следовало бы познакомиться со сводками последних новостей, хотя бы проглядеть списки гостей. Было бы любопытно порассуждать, кто получил приглашение, а кто нет — и почему.
Мартинеса, например, не пригласили, хотя он и был одним из клиентов лорда Н'гени. Здесь, в столице, Н'гени и его клан представляли интересы клана Мартинеса.
Но лорд Н'гени сейчас отсутствовал — глава клана Н'гени сделался губернатором Плэтиденьга и поручил ведение дел клана своему сыну, лорду Пьеру Н'гени. Именно он и устраивал вчерашнюю вечеринку.
Дворцовый мажордом провел Мартинеса через внутренний двор, мимо аккуратных рядов подстриженных кустов и величественных статуй предков Н'гени, к офису лорда Пьера. В зале перед приемной уже сидело несколько ожидающих аудиенции, и не все они были гуманоидами, и далеко не все выглядели респектабельно. Ждать Мартинесу не пришлось.
Пьер Н'гени был широкоплечим, круглоголовым молодым человеком со звучным баритоном и челюстями как у мастифа. Как и отец, он носил темно-красный костюм, полагающийся ему как депутату — члену парламента, группы, представляющей верхушку имперской администрации, которой дозволено обращаться с петициями к шаа. Если петиция принималась шаа, она становилась законом. Парламент будет править империей, когда последний из великих господ завершит свой жизненный путь.
Костюм у лорда Пьера был элегантный, но вовсе не безупречный — по крайней мере глитом Пьер не был. Напротив, это был сухой, серьезный мужчина, выглядящий постоянно занятым. Его стол был покрыт аккуратными стопками бумаги, а рядом сидели два секретаря, готовые записывать его слова или помогать ему разбираться с бумагами.
— Милорд, — произнес Пьер, поднимаясь из-за стола.
— Господин депутат. — Мартинес по-военному напрягся, задрав подбородок, как перед старшим по чину.
— Садитесь, пожалуйста.
Мартинес сел в жесткое кресло с прямой спинкой, видимо специально сконструированное для того, чтобы у сидящих в нем посетителей не возникало желания отнять у лорда депутата слишком много времени. Кресло лорда Пьера было куда более уютным, и его подушки зашелестели, принимая на себя вес его тела. Пьер откинулся назад и устремил взгляд на Мартинеса. У него были карие ласковые глаза.
— Я видел вас в последних новостях, — отметил он. — Эта спасательная операция, которую вы координировали, — о ней немало говорили.
— Благодарю вас, лорд Пьер.
— Жаль, что вы не смогли сохранить в живых Блитшартса или хотя бы его собаку.
Все обитатели Заншаа, или по крайней мере все терранцы, крайне скорбели по собаке Апельсину — куда сильнее, похоже, чем по ее хозяину.
Мартинес пожал плечами:
— К сожалению, это было не в нашей власти.
— Понимаю. — Наступила короткая пауза, после которой Пьер с деловым видом придвинулся вместе с креслом к столу. — Чем я могу быть вам полезным в данный момент?
— Я надеялся, что вы сможете подобрать мне новое назначение.
Этот ответ, похоже, застал лорда Пьера врасплох.
— Насколько я помню, — проговорил он медленно, — моему отцу стоило определенных усилий рекомендовать вас господину командующему Эндерби.
— И я крайне ему за это признателен, милорд.
Во взоре Пьера появился укор.
— Но у вас ничего не вышло? Эндерби за что-то невзлюбил вас?
— Насколько мне известно, нет, — уклончиво ответил Мартинес. — Все дело в том, что господин командующий Эндерби решил уйти в вечность вслед за последним из шаа.