Билл Болдуин - Осада
— Взлетать буду сам, — сказал Попычев. — Поле немного короткое.
Он подал энергию на гравигенераторы, и Брима, несмотря на внутреннюю гравитацию, вдавило в кресло. Еще немного — и массивный клин с громом поднялся в воздух, а на кухне усадьбы и всех прочих кухнях до самой Громковы задребезжала посуда. Когда шасси с загадочными звуками ушли в свои гнезда, Попычев убрал руки от пульта и крикнул Бриму:
— Давай!
Так Брим внезапно сделался рулевым «Ростовика», самого шумного и оголтелого корабля, с которым когда-либо имел дело. Приняв управление на себя, он сразу понял, что Барбюс предупреждал его не напрасно. Это чудо не походило ни на «Звездный Огонь», ни на прочие знакомые ему звездолеты. Управлялся ЖМ-2 довольно туго, как и следовало ожидать от аппарата, несущего столько разлагателей, однако летел, куда и когда ему велели, причем весьма уверенно. Даже метель, сквозь которую они пробирались, нисколько не влияла на полет.
— Хочешь попробовать посадку и взлет? — спросил Попычев. — Бжтва забил нам полосу в Буденном.
Брим оглянулся на второго медведя, который говорил по шлемофону, и утвердительно кивнул.
— Подветренный вектор правильный, Вилф. Держи курс один-пятнадцать по часам — и выйдешь куда надо.
— Есть. — Брим отвел демпферы тяги назад, пока воздушная скорость не стала ровно на 115.
— Держи эту скорость. — Попычев снова занялся своим пультом. — Закрылки выпускаю… шасси выпускаю. Носовое выпушено!
— Правое и левое тоже, — объявил сзади Бжтва, и они снова вышли из облаков в метель. Справа светились огни Громковы.
Брим почти сразу заметил посадочный вектор, включил рулевой двигатель, и ЖМ-2 послушно пошел на посадку. Впереди возникли высокие строения, окруженные тысячами огней. Брим посмотрел себе под ноги — снег на башмаках скафандра еще не растаял. Комфорта тут не полагается — если скафандр у тебя без подогрева, можно замерзнуть насмерть.
— Закрылки выпущены полностью. Держи сто. Не хуже, чем «Звездный Огонь»… теперь выровнять… Рычаг идет хорошо! Убавить правый генератор с поправкой на поперечный ветер — и корабль остается на курсе. Конструкторы, строившие его, в первую очередь заботились о стабильности.
— Здорово идет! — с улыбкой крикнул Брим.
— А ты как думал?
Брим выровнялся чуть выше, чем следовало, но «Ростовик» простил его, опустившись на свои колеса легче, чем маленький НЖХ-26 в Бектонову трубу. Попычев открыл демпферы, и корабль, прокатившись по расчищенной полосе, снова взмыл в снежную бурю.
* * *Попычев перевел гравигенераторы со стартового режима на полетный, Брим слегка расслабился, и они вышли в чистую атмосферу на высоте около тридцати одной тысячи иралов, продолжая подниматься в космос.
На границе атмосферы Брим взглянул на Попычева, и тот усмехнулся.
— Корабль твой. Разлагатели стрелять не надо — Громкова близко, остальное можно.
Брим двинул демпферы вперед и круто пошел вверх. После легкого толчка корабль резко перевернулся влево и начал падать. Брим отпустил рычаги, нос опустился, и ЖМ-2 выровнялся почти сразу.
— Вращаться будет? — спросил Брим. Попычев кивнул.
— Но в атмосфере давление ветра делает трудно.
— Что значит «трудно»?
— Нельзя выровняться. Всем конец.
Брим решил не рисковать. Вместо этого он заложил крутой поворот, потом сделал «бочку» и «петлю». Маленький ЖМ-2 выполнял этот маневр не слишком изящно, но выказывал стоическую готовность, вызывая этим уважение, если не восхищение, Брима. Заставляя корабль нырять, кружиться и парить, Брим чувствовал, что делает не совсем то, что было на уме у конструкторов. «Ростовик» не назовешь вертким бойцом. Это космический краулер, и сейчас он выполняет то, для чего вовсе не предназначен. Чудо, что он вообще слушается. Брим усмехнулся Попычеву и встал.
— Ладно, Даша, — я свое сделал. Покажите мне с Мишкой теперь, что он еще умеет.
Пока Брим и Бжтва старались разойтись на узком пространстве, Попычев подмигнул:
— Неплохо для человека!
Брим, гордый, сел на пассажирское место. Бжтва сел за свой пульт. Внизу настало утро — верхушки облаков светились. Бжтва, засмеявшись, камнем пошел вниз, остановил падение всего в нескольких иралах над деревьями и понесся над снежными полями.
— Это тройка там? — спросил Попычев, глядя в боковое окно.
— Ага, — расплылся в улыбке Бжтва. Брим тоже посмотрел. Вдалеке мчалась тройка. Он стоял на передке саней, а еще двое медведей…
— Что это они делают? — спросил Брим.
— Если по-авалонски, то трахаются, — заржал Бжтва. — «Медвежата с волчатами не от сырости заводятся», как говорится.
— Тройку за это называют «сани любви», — добавил Попычев. — Старая содескийская традиция. Надо делать любовь, когда дрошкаты очень быстро бегут. Быстрее бегут, крепче любишь. Так у нас говорят.
— Очень здорово! — Бжтва заложил крутой вираж. — Попробуй — с вашей женщиной, конечно. Очень хорошо!
— Преле-естно, — проворчал Брим себе под нос, посмотрел в окно и заорал:
— Эй, ты что делаешь?
Седоки тройки ничего не видели и не слышали. «Ростовик», опережая собственные звуковые волны, пронесся над увлекшимися любовью медведями в каких-нибудь двадцати иралов от земли, а потом ушел почти вертикально вверх. Брим посмотрел на сани. Двое медведей подскакивали, грозя им кулаками, а возница пытался сдержать дрошкатов, которые устанавливали новый рекорд скорости для троек, мчась куда глаза глядят.
Попычев и Бжтва умирали со смеху. Пролетев над тройкой снова со скоростью 250 кленетов в метацикл, помахали седокам. Двое «диких», видимо, только-только вошли во вкус. Они высадили Брима в поместье и порулили обратно в снег — он не успел даже поблагодарить их. Брим задрожал всем телом, когда большие гравигенераторы взревели опять.
«Ростовик» снова стал хвостом к изгороди, помедлил немного, потом рванул вперед, взвился вверх, втянул три своих колеса и, грозный, исчез в облаках.
Барбюс и заспанные слуги Бородова бежали к Бриму от дома. Он улыбнулся и покачал головой. Сегодня он познакомился с настоящими содескийцами — такие еще заставят Облачников горько пожалеть о том, что те когда-то услышали слово «медведь».
Глава 4. Удар молота
Через два стандартных дня, ранним утром 14 тетрада 52013 года (по авалонскому времени), столь долго ожидаемое вторжение под командованием маршала Родефа ноф Вобока началось на обширном участке границы Г.Ф.С.Г., и множество пограничных планет было захвачено, почти без сопротивления. Через метацикл огромные транспортные корабли Содески с краулерами и войсками на борту двинулись в сторону фронта. Начавшийся бой обещал стать одним из самых крупных в галактической истории. Брим подсчитал, что 7500 кораблей всех типов было собрано только для контратаки (которая была сосредоточена в двух крошечных звездных системах четвертого класса, называемых Бялысток и Львов). Силы Лиги включали в себя более 1800 звездолетов, 570 тысяч наземных войск, 12 тысяч краулеров и еще 1500 вспомогательных кораблей и транспортов. Вся эта мощь стремилась вторгнуться большим трехсторонним клином в глубину Содески. Если ориентироваться только на численность, можно было подумать, что Содеска имеет большое преимущество.
Но эти цифры были обманчивы. Не оставляло сомнений, что в космосе Лига намного сильнее, а это, согласно новым правилам ведения войны, решало все. Так оно и вышло. К ночи того же дня в Громкове стало известно, что тридцать пять содескийских планет оккупировано, а еще пятьдесят подвергаются активной осаде.
Медведи местами оказывали отчаянное сопротивление, но только на планетах, и когда Лига бросила в бой мощные корабли наземной поддержки, такие, как «снайперские» ГА-87-Б или ГА-88-А, с защитниками сразу было покончено. Более того, сбылось предсказание Брима: когда престарелые содескийские Ж-16 и Ж-153 прибыли для защиты этих очагов сопротивления, с ними тут же разделались быстрые, мощные эсминцы ГХ-262, на порядок современнее их.
А там, где Содескийский Флот мог подавить противника за счет своего численного преимущества, подвело командование. Большинство содескийских космических соединений напрямую подчинялось командирам наземных армий. Это было сделано в целях укрепления взаимодействия между двумя родами войск, но в условиях «громового удара» Лиги вызвало только неразбериху. К вечеру второго дня наступление Лиги обратилось в сторону главных планет.
В течение следующего стандартного месяца Брим следил за продвижением Лиги, пользуясь информацией, получаемой от Урсиса и Бородова. Даже его неограниченный допуск не позволял ему получать известия непосредственно с фронта, и при составлении еженедельных рапортов приходилось полагаться на тайные каналы Барбюса. И какие бы надежды ни сулило будущее, текущие сообщения, отправляемые в Авалон, носили явно катастрофический характер.
