Капустин Вад - Встретимся на Альгамбре
Бывший боксер, немало повидавший в жизни, Матвеев заслуженно слыл надежным парнем, а среди космонавтов торгового флота нередко встречались и никого не удивляли ребята, поседевшие после пережитых приключений и странно реагировавшие не только на громкие голоса, но и на очень тихие шорохи.
После бегства с Денеболы-5 капитан помог другу оформить нужные документы, и к новой фамилии инженер уже привык, как будто всю сознательную жизнь был Матвеевым.
Самого Одинцова, капитана ястребка, долговязого и неуклюжего, со светлыми нестриженными патлами, вообще трудно было принять за космонавта. Унылое выражение бледного лица, рассеянный взгляд голубых глаз, неухоженная шкиперская бородка наводили скорее на мысль о поэте, музыканте или художнике. Впечатление портила только простоватая речь. Картину довершала сидевшая на плече хозяина Врушка - купленная три года назад на птичьем рынке Альгамбры говорящая попугаиха - болтушка, знавшая неимоверное количество историй, песен и сказок на множестве языков галактики, но неизменно все перевиравшая.
Наслушавшись разговоров экипажа, в последнее время птица предпочитала общаться по-русски, но иногда выдавала перлы, недоступные даже альтаирскому автолингвисту, не справлявшемуся с переводом.
Напарники снисходительно относились к болтовне живого талисмана, но многие космонавты, например, тот же Ванюшин, вполне серьезно считали птицу разумной.
Сейчас, переместившись на стол, Врушка, привыкшая к постоянству условий корабельной жизни, молча страдала от жары и избыточной гравитации и время от времени широко разевала клюв и взмахивала крыльями.
Алексей, одетый не по погоде в серые шерстяные форменные брюки и плотную клетчатую рубашку с длинными рукавами и наглухо застегнутым воротом, казался совершенно не восприимчивым к царящей в зале духоте.
Ему было все равно - привык. На его нелепую манеру одеваться давно перестали обращать внимание.
-Ну и что? Пойдешь? - вновь не выдержал Матвеев.
-Куда? - Алексей с трудом отвлекся от мыслей о жизненной несправедливости.
-Так ведь по селектору вызывали. Три раза. К Орлову, - повторил Матвеев, - Может, просто ругать будет? За Шнобеля? Мол, не усмотрели, недовоспитали, продался фроггсам и т.п.?
- Нет. Точно, альтаирцы. Да и жара. Не хочу. Ненавижу, - Одинцов решительно помотал головой.
- Все равно придется. Да и порт работает, шагнул - и на месте, - продолжал настаивать партнер.
-Не спешу! - еще бы ему спешить! Интересно, насколько быстро Орлов заговорит об Альтаире? Одинцов мог поспорить на валюту любой торговой планеты, что в первую же минуту.
- Все равно зеленые до тебя доберутся. От тебя зависит судьба родной планеты! - Матвеев негромко хохотнул.
Сам того не сознавая, Сандр сказал чистую правду. И с этим не стоило шутить!
-Тише говори! - Одинцов кивнул в сторону соседнего столика, откуда привстал Корнилов.
- Слышал, Лех, - лениво бросив несколько слов оставшимся за столиком дружкам, Степан подошел к капитану "Вездесущего", - Орлов тебя вызывает?
Невысокий, но мощный и неожиданно гибкий, Корнилов был удачливым торговцем и заслуженно считался одним из лучших капитанов торгового флота. Он всегда держался нагло, как человек, которому не откажут. Вчерашняя неудача с пиратами заставила капитана "Астарты" поумерить гонор, но с Одинцовым Степан, как обычно, разговаривал с позиции силы. Двенадцать лет назад вместе с Ванюшиным и Орловым на Альгамбре все они входили в экипаж "Наутилуса".
-Все слышали, - осторожно ответил Одинцов. К Степану он испытывал сложные чувства: между ними существовала не то, чтобы дружба, но взаимоуважение. Независимый, склонный к риску и авантюрам, Корнилов пользовался репутацией храбреца, но не слишком считался с интересами окружающих и, по мнению Алексея, очень часто переступал за грань, разделявшую "хорошо" и "плохо".
-Ну, так вот, - Степан заговорил шепотом, - что бы тебе ни предлагали, откажись, понял? Иначе, ты знаешь.... - Корнилов демонстративно потянулся к застегивающей воротник Алексея пуговице, потом, наткнувшись на холодный взгляд Одинцова, отдернул руку и закончил: - Пожалеешь!
-Дур-р-рак! - громко каркнула белая птица, вспорхнув над столиком. - Пожалеешь! Возьмешь - пожалеешь, не возьмешь - пожалеешь!
Корнилов отшатнулся. Огромный клюв попугаихи, зависшей в нескольких сантиметрах от его лица, выглядел опасным. Попятившись, капитан споткнулся о табуретку и с грохотом приземлился на пятую точку.
Правая рука Одинцова, сжимавшего в пальцах бутылку с яблочным соком, непроизвольно дернулась помочь, и содержимое бутылки резко выплеснулось, залив липкой жидкостью лицо и летный комбинезон упавшего. С любопытством наблюдавшие официантки весело прыснули, а недовольная птица, возмущенно ворча, уселась на протянутую хозяином руку.
Ошеломленный Корнилов поднялся, медленно утер с лица яблочный сок, ожег Одинцова взглядом и, развернувшись, выскочил из столовой.
-Ну, а ты чего влезла? - укоризненно спросил Алексей, успокаивая марширующую по руке и продолжающую бормотать Врушку. Было стыдно за глупую водевильную сцену, тем более что ему вовсе не хотелось ссориться с капитаном Астарты.
- Пожалеешь! - ехидно передразнил Сандр, внимательно прислушивавшийся к разговору. В отличие от Алексея, Матвеев относился к Корнилову с откровенной неприязнью. - Шкурник. Смотри, чтоб тебе самому не пожалеть!
-"Лучше взять - пожалеть, чем не взять - пожалеть, - сказал Серый конь", - невнятно откомментировала птица.
-Серый конь, это кто же такой у нас будет? - невольно заинтересовался Александр.
-Серый Волк, наверное? Или Конек-Горбунок. Разве у нее разберешь? Да и конь, вроде, в сказке какой-то был, но почему серый?
-Ну и пес с ним, с конем! - подытожил Матвеев, невольно скаламбурив. - Все равно, правильно сделала, девочка. Простая птица, а чувствует гада. Однако не ожидал от тебя, - сокрушенно помотал головой Сандр. - И что теперь будет?
-Что будет, то будет, - Алексею все вдруг стало безразлично. Он мысленно проклинал альтаирцев, не вовремя встрявшего Корнилова, июльскую жару, загубленную из-за минутной слабости жизнь. Как ни крути, вина лежала на нем.
Наблюдавшие стычку ребята с "Непобедимого" зааплодировали, окликая ястребков, опять позвали к себе, но Одинцов, дружески помахав рукой, не поддался. Искушение было сильным - напиться и обо всем забыть. Не выйдет. Нельзя. В другое время он и сам охотно подсел бы к общему столу послушать рассказ об удачной охоте и поставить победителям заслуженную бутылку "сока", но сейчас ни общаться, ни пить не стоило - предстоял трудный разговор с Орловым.
- А давай сбежим! Еще в один внеплановый рейс. На Раздольную. Вчера Иванов предлагал, почти договорились, - Матвееву хотелось положить конец неопределенности.
-Не говори-ка! Из Космофлота вылететь хочешь, на частные хлеба? Не нахлебался еще? Уж тебе-то следовало знать, поработал, - лицо капитана непроизвольно сморщилось в брезгливую гримасу. - От себя не убежишь. А альтаирцы? Везде найдут.
- Ну, тогда, и правда, может, хватит бегать? Давай займемся спасением Земли, - Матвеев опять не удержался от шутки, и капитан мрачно насупился.
Вызов к начальнику Управления мог означать только одно - альтаирцы нашли нужного им Одинцова. И Орлов вызывал экипаж, чтобы поговорить о новой экспедиции. Неудачно Сандр пошутил.
Неосторожная шуточка заставила обоих насторожиться, обернуться в поисках подслушивающих врагов. Посторонних не было. Только мрачные, позеленевшие в свете цветных колб физиономии двух оставшихся в зале космонавтов с "Астарты".
Громкий скрип заработавшего селектора заставил вздрогнуть:
-Одинцова и Матвеева к начальнику управления. Срочно. Немедленно! - четвертый раз объявил приятный женский голос.
Александр вздохнул.
-Пора на ковер. Пошли. Сергеич уже на пределе. В нуль-порт? - он кивнул на маскировочный телефон.
По приказу директора столовой, большинство станций дорогостоящего нуль-порта для экономии заблокировали, оставив бесплатный доступ только к четырем.
Одна доставляла пилотов на космодром. Вторая - в административный корпус Звездного: в приемную Орлова, куда при желании можно было без всякого порта за двадцать минут дойти пешком. Третья вела в фойе московского представительства Управления. Оттуда жаждущие развлечений пилоты могли отправиться прошвырнуться по столице, а прибывшие по делам - начать долгие блуждания по кабинетам. Четвертая станция открывалась на опушке леса, на берегу чистой речушки в средней полосе России, где нравилось тихо отдыхать немолодым пилотам, а космонавты помоложе с удовольствием устраивали вечеринки с шашлыками, а также песнями у костров в компании веселых девчонок.
