Чайна Мьевиль - Посольский город
Последнее показалось мне глупым. Я не взяла денег за то, что поделилась с ними своими скромными знаниями. Я отмела в сторону чьи-то дипломатичные попытки объяснить суть их политических опасений: это не имело значения. Я показывала им новостные трубки, загруженные из сети файлы, давая тем самым слабое представление о балансе сил внутри правящей в Бремене Космополитической демократической партии. Войны и интервенции, которые вёл Бремен, и тяжёлое положение, в которое он в связи с этим время от времени попадал, никогда не представляли для меня особого интереса, но, возможно, для тех, кому это было очень важно, даже мои крохи информации о недавних событиях были откровением. Честно говоря, я сомневаюсь, чтобы их искусственные мозги и аналитики не предвидели всего того, о чём я говорила, и не догадывались об этом.
В общем, никакой шпионской драмы тут не было. Несколько дней спустя меня представили Уайату, тогда ещё новому человеку Бремена в Послограде, о котором мои собеседники служители упоминали в выражениях расплывчато-предостерегающих. Он тут же начал дразнить меня той встречей. Спросил, не установила ли я камеру в его спальне или что-то в этом роде. Я рассмеялась. Мне нравилось, когда наши пути пересекались. Он присвоил мне персональный номер.
Вращаясь в таких кругах, в высшем обществе Послограда, я повстречала посла КелВин и стала их любовницей. Они немало сделали для меня, в том числе дали возможность Скайлу встретиться с Хозяевами.
КелВин были высокими, серокожими мужчинами немного старше меня, склонными к некоторой игривости и обладавшими очаровательным высокомерием лучших послов. Они приглашали меня и, по моей просьбе, Скайла, на приёмы, и сами ходили с нами в город, где послы так редко появлялись без сопровождения служителей, что это зрелище привлекало внимание.
— Посол, — Скайл набирался смелости спросить, поначалу осторожно, — у меня есть вопрос касательно вашего… взаимодействия с Хозяевами. — И тут же пустился в какие-то узкоспециальные, таинственные подробности. КелВин, в то время стремившиеся заслужить мою благодарность, проявляли терпение, хотя их ответы, вне всякого сомнения, не оправдали его ожиданий.
В компании КелВин я видела, слышала и интуитивно догадывалась о таких подробностях разных сторон послоградской жизни, которых иначе не узнала бы никогда. Я улавливала любые мелкие оговорки, намёки и комментарии моих любовников. Они не всегда отвечали, когда я задавала им прямые вопросы, — иногда у них проскакивало что-нибудь насчёт заблудших коллег или ариекайских фракций, и, хотя они отказывались развивать эти темы, я всё мотала на ус.
Я спросила у них про Брена.
— Я нечасто его вижу, — сказала я. — Похоже, он не приходит на собрания.
— А я и забыл, что у тебя есть с ним контакт, — сказали КелВин, оба глядя на меня, хотя и немного по-разному. — Нет, Брен у нас вроде как в добровольном изгнании. С планеты он, конечно, не уедет, это понятно.
— Такой поступок противоречил бы его представлению о себе в наших глазах.
— А шанс у него был. Он мог уехать.
— После того, как его разделили.
— Вместо… — Они рассмеялись. — Он у нас вроде узаконенного изгоя.
— Он в курсе почти всего происходящего. И даже больше — он знает такие вещи, которые ему не следовало бы знать.
— Лояльным его назвать нельзя. Но польза от него есть.
— И всё равно он больше не лоялен, а может, и раньше не был. — Скайл жадно ловил каждое их слово.
— На что это похоже? — спросил меня Скайл. — Я, конечно, и сам раньше бывал с двумя сразу, наверняка и ты тоже, но тут наверняка все…
— Нет, Фарой, нет. Господи, ты невыносим. Нет, с ними всё совсем иначе. — Тогда я твёрдо стояла на своём: теперь у меня есть сомнения.
— А они оба концентрируются на тебе? — спросил он. Мы захихикали, он от глупой похоти, а я от ощущения того, что богохульствую.
— Нет, мы с ними вполне на равных. Кел, я и Вин, все вместе. Честное слово, Скайл, я не первая, кого посол когда-либо…
— Зато ты единственная, кого я могу об этом расспросить. — К тому времени я уже не была уверена в том, что это правда. — Я считал, что гомосексуальные связи не одобряются, — добавил он.
— Ну, вот, теперь ты выделываешься, — сказала я. — Они не занимаются этим, когда остаются наедине. Ни они, ни другие послы. Ты это знаешь. У них… мастурбация. — Таково было упрощённое, хотя и несколько скандальное описание процесса, и, выговорив это слово, я почувствовала себя как маленькая девочка. — Представь, как это выглядит, когда встречаются два посла.
Скайл часами, буквально часами слушал записи ариекайской речи, разглядывал плоские и объёмные изображения их встреч с послами. Я наблюдала за ним, когда он беззвучно шевелил губами и делал неразборчивые заметки, одной рукой занося их в своё дата-пространство. Учился он быстро. Меня это не удивляло. Когда КелВин, наконец, пригласили нас на какое-то событие, где должны были присутствовать Хозяева, Скайл уже понимал Язык почти в совершенстве.
Это была запланированная дискуссия из тех, которые послы проводили с Хозяевами каждую неделю. Межпланетный торговый обмен мог совершаться не чаще одного раза в несколько тысяч часов, но ему неизменно предшествовали тщательные, всесторонние переговоры. Как только из иммера прибывал очередной корабль, его капитану тотчас сообщались все договорённости, достигнутые Хозяевами и служителями (при непременном участии представителя Бремена), и снабжённое этой информацией, а также нагруженное ариекайской техникой судно уходило в обратный рейс, а в следующий раз привозило то, что мы обещали ариекаям взамен. Они терпеливо ждали.
— Будет приём, — сказал нам один из КелВин. — Хотите пойти?
На сами переговоры нас, разумеется, не пустили. Скайл очень об этом жалел.
— Да какая тебе разница? — удивлялась я. — Там же с тоски помрёшь. Торговые переговоры? Правда? Сколько вам нужно того, сколько этого…
— Вот именно, я хочу знать, вот именно. Что им нужно? Ты, вообще-то, знаешь, чем мы с ними обмениваемся?
— В основном опытом. Искусственный интеллект, искусственные мозги и прочее. Это они делать не умеют.
— Знаю, из-за Языка. Но мне хотелось бы узнать, как они пользуются всей этой техникой, когда она попадает к ним.
Разумеется, ни один ариекай не мог записывать информацию в искусственный мозг: письменность на их языке была невозможна. С устным вводом дело обстояло не лучше: насколько могли определить экзопсихологи, Хозяева не понимали, как взаимодействовать с машиной. Компьютер обращался к ним на языке, который человеческое ухо воспринимало как неотличимый от местного диалекта, но для ариекаев, не чувствующих за ним разума, его слова были просто шумом.
И тогда наши дизайнеры создали компьютеры, которые были подслушивающими системами. Их делали из обычных животных-динамиков-и-телефонов, изготовленных Хозяевами. Они могли — хотя никто не понимал как — понимать голоса друг друга и даже наших послов как через громкоговорители, так и в записи: до тех пор пока за словами, не важно, произнесёнными сейчас или записанными раньше, стоял настоящий, думающий разум, сообщение не переставало быть понятным, или, как выражался Скайл, не утрачивало души, нигде и никогда. Человеческие учёные взяли этих посредников и усовершенствовали их, дополнив, а иногда и частично заменив технологиями, которые не умели создавать ариекаи. То есть перенаправили их голоса через искусственные мозги.
Программы предназначались для использования собеседниками, с целью переводить невысказанные намёки в конкретные указания. Ариекаи разговаривали между собой, как обычно, и, если их беседа принимала некий теоретический оборот, оборудование прислушивалось, производило расчёты, изменяло правила вывода, выполняло автоматизированные задания. Как происходящее в этих машинах истолковывали сами ариекаи, не могу даже представить, но мне говорили, что они знают — мы кое-что им дали, в конце концов, они ведь заплатили за это.
— А что получаем мы? — спросил Скайл.
КелВин указал на люстру над нашими головами, которая с ленивой грацией ползала по потолку, протягивая щупальца с пучками света на концах в самые тёмные углы комнаты и вновь убирая их, когда надо.
— Живые машины, разумеется, — сказали они. — Ты же знаешь.
— Ты их и в Бремене видел. Многое из съестного. А ещё камни и всякие другие штуки. — Как почти все в Послограде, я слабо представляла себе подробности обмена, о котором они говорили.
— И золото.
В ту первую вечеринку КелВин дежурили, но роль хозяев выполняли превосходно. Скайл стоял у стола с деликатесами, как человеческими, так и ариекайскими, и ждал.
— Долгожданное братание с туземцами, а? — Эрсуль незаметно подошла ко мне сзади. Она заговорила внезапно, и я вздрогнула и засмеялась.
