Мария Ермакова - Лазарет на перекрестке миров. Начало
— Простите меня!
— За что?
— Я подверг вас испытанию — не опасному, но морально тяжелому.
— И я?..
— И вы выдержали его. Теперь я спокоен.
Он медленно вполз в свои покои. Белая дверь закрылась, мягко замерцала в приглушенном свете коридора.
Сердце горестно сжалось. Что-то оно стало шалить в последнее время — это сердце.
Татьяна Викторовна провела пальцами по двери, словно гладила живое существо.
— Пойдем! — сказала она верному Биму. — Пойдем, мой лохматый, смотреть на звезды и размышлять. Я — человек. А человек, так сказал мой Учитель, может размышлять о чем угодно.
* * *Странное ощущение охватывало лежащего в Икринке. И мир за прозрачной «плацентой» вроде был тем же самым, без искажений, и воздух, наполняющий легкие, казался таким сладостным, что его хотелось пить, а световая волна была подобрана идеально для зрения пациента — но вот, поди ж ты, складывалось впечатление, что тебя исключили из этого мира, вынесли прочь, инкапсулировали, хотя и не ампутировали, до срока.
Все это заставляло Татьяну Викторовну нервничать, вот почему очень серьезный Лу-Тан ворчливо покрикивал на нее:
— Да успокойтесь же, наконец, Танни! Я не сделаю из вас монстра! Чистая вода! Или мне вас усыпить?
— Меня еще никто никогда не омолаживал! — то ли смущенно, то ли язвительно отвечала Татьяна, ворочаясь на оптимальной для ее веса и фигуры подстилке. До самого горла ее, обнаженную, укутывала легкая белая ткань. Щупы-исследователи осторожно ползали поверх — смешили, смущали, щекотали.
— Я обещал вам плюс двести лет к человеческому сроку? — парировал «морж». — И слово свое сдержу. К моменту вашего семидесяти — восьмидесятилетия вы осознаете лишь первые истины мироздания, после чего отправитесь по совсем другой дороге. Но если вы задержитесь…
— Усыпляйте меня! — решилась Татьяна. — Я себя чувствую подопытной мушкой-дрозофиллой, завязшей в питательном бульоне в чашке Петри.
— Это повар? — уточнил Лу-Тан, колдуя над Большой медицинской консолью. — Когда проснетесь — расскажете.
— И сколько я буду спать? — уже зевая, поинтересовалась Татьяна.
— Не знаю. Могут быть промежуточные пробуждения. Если появится сильное чувство жажды — рядом будет стоять стакан с питательной плазмой. Пейте и спите дальше.
— А физиологические потребности? — удивилась Татьяна Викторовна. Сон накатывал войлочным пологом.
— Вы будете полностью подключены к Консоли. Не о чем беспокоиться. Считайте это новым опытом для дальнейшего обучения. Э нашепчет вам прекрасные сны…
— Только чтобы никаких белых цветов, — пробормотала почти заснувшая Татьяна. — Я их боюсь…
— Спите! — приказал Лу-Тан.
Она закрыла глаза и вытянулась под покровом, сжав кулачки. Нежное лицо, словно сведенное судорогой, никак не желало расслабляться. Даже во сне она пыталась контролировать себя, свои действия, эмоции.
Лу-Тан тяжело вздохнул. Нужно время, чтобы научится просто жить. Много времени.
Внутри Икринки забегали синие всполохи. Гибкие щупы касались ее макушки, мочек ушей, ямочки между ключицами, солнечного сплетения, точек на запястьях и узких стопах.
Постепенно черты лица разглаживались, румянец возвращался на щеки, ускользали тени. Розовые губы заулыбались во сне. Э навевал прекрасные сны о теплой воде, в которой невозможно утонуть, чья нежность ни с чем не сравниться. В ней невесомость собственного тела восхитительна, движения невидимых потоков ласкают кожу, а сквозь зеленоватую толщу воды падают отвесно хрустальные лучи света. Ими дышишь, как воздухом, свет пронизывает тело, изгоняет боли и немощи, выстраивает мысли, дарит покой и уверенность… Плавно колышутся ленты буро-зеленых водорослей и черно-коричневые мощные тела стремительно проносятся мимо, играют на волнах, высоко выпрыгивая из воды…
— Спите, Танни! — шептал Лу-Тан, глядя на нее. — Я отдаю то, чем владею. Когда-нибудь мои воспоминания пригодятся вам…
* * *— А вкусная вещь, этот ваш чи-ай! — восхищался Ларрил.
Прибывший на станцию с «официальным», как он выразился, визитом, проангел к делу не приступал. Рассказывал истории, периодически поглядывал на туммер — коммуникационное устройство, носимое патрульными Ассоциации на запястье, и вот уже два часа надувался синтезированным Э чаем — зеленым и черным попеременно, чем вызывал восхищение Татьяны и укоризненные вздохи уставшего и оттого раздраженного Лу-Тана.
Татьяна слушала новости с М-63 и украдкой касалась кончиками пальцев то щек, то подбородка, то лба. Кожа лица казалась странно упругой, словно после круговой подтяжки. Да и чувствовала она себя несколько непривычно — перестала «ощущать» желудок, испорченный гастритом еще со студенческих времен, левое колено, когда-то давно травмированное. На Земле оно периодически ныло, реагируя на перемену погоды. На станции тоже на что-то реагировало, но вот на что, Татьяне так установить не удалось.
…После процедуры, длившейся, как оказалось, девять суток, прошло несколько долгих спокойных дней.
— А мысли? — испуганно вопрошала она у «моржа». — Мысли вы мне тоже омолодили?
— Почему вы спрашиваете? — интересовался Лу-Тан.
После пробуждения Татьяны он все дни проводил в бассейне, выползая только по вечерам — для обязательного похода в смотровую — любоваться звездами.
— Мне перестали сниться кошмары, — призналась она. — Теперь я вижу море. Будто гуляю по берегу: вода парная, ласкает колени; солнце садится, золотит волны. И они на берег выбрасываются теплыми искрящимися языками. Я приглядываюсь, а они не из воды состоят, а из миллионов золотых монеток. Маленьких, тоненьких. И тоже теплых. И звон у них такой мелодичный. Я его слушаю, как музыку! Даже просыпаться не хочется!
«Морж» кивал, словно соглашаясь, и тихо улыбался в усы.
— Ваши мысли, то есть ментальность, есть отражение вашей физической составляющей! — назидательно сказал он, когда она замолчала. — Если бы вы были мудрее, то знали бы, что на самом деле все наоборот. Но пока еще вы молоды и глупы. Почистив ваше тело, я дал ему новый настрой, новый смысл жить. И это сразу же отразилось в мыслях. Я не сделал вас лучше, сильнее — разве только на столько, насколько вы двадцатилетняя были бы лучше и сильнее себя нынешней.
Татьяна покачала головой.
— Я не была сильнее. Если бы Артем погиб тогда, та девочка просто не выжила бы!
Сердце билось ровно — спокойно и… печально.
— А эта женщина выжила! — заметил Лу-Тан. — И продолжает жить. И открывать для себя новые миры и новые знания. Разве это не прекрасно?
Она удивленно посмотрела на него.
— Что?
Лу-Тан пожал плечами.
— Жизнь. И смерть. И новая жизнь. Стоит лишь посмотреть на них другими глазами…
— Это надо долго смотреть, — пошутила Татьяна. — И пристально.
— Теперь у вас есть время! — серьезно кивнул Лу-Тан…
— Еще чи-ай! — потребовал Ларрил.
Татьяна вздрогнула и отвлеклась от воспоминаний. Подспудно она чувствовала, что Учитель прав. Страж порога, почти его переступивший, готовый отправиться в дальнюю дорогу, он видел все это своими глазами и ощущал обоими сердцами.
Татьяна налила проангелу чаю — на этот раз зеленого с ароматом жасмина.
— Значит, противникам пришлось серьезно заплатить за инцидент в нашем секторе? — переспросил Лу-Тан.
Татьяна, не следившая за ходом разговора, начала прислушиваться.
— Одна треть сектора Гжес отобрана у гоков под протекторат Ассоциации. И одна треть сектора Васвеко — у сатианетов.
Лу-Тан поднял брови.
— Поровну?
— Гоки устроили блокаду, а сатианеты, вместо того, чтобы обратиться к нам за помощью, предпочли прямое столкновение. Виноваты и те и другие!
— Чье это было решение?
Ларрил усмехнулся.
— БагДэАна.
— Быть может, он прав, — задумчиво произнес Лу-Тан. — В войне не бывает правых и виноватых. Каждый считает себя правым, а виноваты и те и другие…
— Крут ваш кат о`кара! — заметила Татьяна.
Проангел пожал плечами.
— Веганцы! Одна из древнейших рас во Вселенной. Их звездная империя существовала еще, когда мы не поднимались выше самых низких облаков Райи, используя при этом только собственные крылья! Они привыкли подчинять и созидать.
— Странное сочетание! — удивилась она.
— Они — строители, — пояснил проангел. — Создатели. Из любого хаоса вылепят форму, учтут и обмеряют то, что получилось, и… оставив, отправятся строить дальше.
— Вольные каменщики, — засмеялась Татьяна Викторовна.
Ларрил непонимающе смотрел на нее.
— Не обращайте внимания, друг мой, — все еще смеясь, попросила она. — Когда-нибудь я устрою вам экскурс в нашу историю.
— Я бы хотел побывать на Зем-лие! — неожиданно сказал проангел. — Я слышал, там есть очень красивые места!
