Дэвид Вебер - Шторм из тени
Он пожал плечами.
— Чтобы быть честным, то они почти наверняка понимают, что у них есть достаточный экономический потенциал, из-за которого мы решили предложить репарации — выплатить их из мелкой наличности, чтобы они ушли и оставили нас в покое — только так мы можем получить движение нашей торговли через их туннельную сеть. Суть в том, что с наших носов не сдерут кожу, если мы предложим репарации, давая понять, что это абсолютно добровольно с нашей стороны, и мы полностью отвергаем их право нажимать на нас любыми требованиями. Они получают соглашение, которым могут махать под носом у своей общественности, чтобы доказать насколько они были решительны, а мы избегаем создания каких–либо фактических дипломатических или военных прецедентов, которые могли бы позже вернуться к нам, чтобы укусить нас за задницу.
Колокольцев посмотрел на него, задумчиво нахмурившись. То, что предположил Абруцци было вполне возможным, подумал он. Это особое объяснение действий манти, конечно, не приходило в голову. Не сразу, по крайней мере. Но рассматривая логически, особенно в свете удара, который они, как сообщают, получили от хевенитов почти четыре месяца назад, для них не было абсолютно никакого смысла действительно искать какую–либо откровенно враждебную конфронтацию с ФСЛ. Он должен был увидеть это сам, но в отличие от Абруцци, он не был привычен думать в терминах массажа общественного мнения или того, как поддержать то, что должно было быть очень уронить гражданский моральный дух.
— Я не так уверен в этом, — сказал МакАртни с упрямой гримасой. — Они точно не стали избегать инцидента на Монике, почему же теперь?
— Может быть, и нет, — уступил Абруцци. — С другой стороны, это было до Битвы за Мантикору, не так ли? И этот их капитан — как там его имя… Терехов — очевидно, еще больший сумасшедший, чем Бинг! Тот факт, что он втащил их в то, что могло бы стать прямой конфронтацией с Лигой не означает, что они настолько глупы, чтобы хотеть этого. Впрочем, они знают, что только что закончили уклоняться от дротиков пульсера, который собирался сделать их и еще меньше хотят обратно прямо на нашу линию огня.
— Все это очень интересно, — сказала Квотермейн. — Но это не меняет того факта, что мы должны решить, что делать с этой их нотой.
— Нет, конечно, – согласился Колокольцев. — Но это не предполагает того, что у нас есть какие–то причины, чтобы мы реагировали немедленно. На самом деле, это можно только предположить, что у нас есть некоторые очень веские причины, чтобы справиться с этим не спеша, упорядоченно. И, конечно, потратить заодно немного усилий для ослабления всякой грандиозности претензий с их.
Квотермейн при этом стала выглядеть заметно бодрее, заметил он, и подавил искушение улыбнуться ее чистой предсказуемости.
— На самом деле, — продолжил он, — это может оказаться полезным для нас. — Абруцци и МакАртни выглядели немного озадаченными, и на этот раз он позволил себе показать маленькую улыбку. — Я думаю, что наши друзья с Мантикоры до сих пор получали что хотели и немного слишком разжирели, — продолжал он. — Им все сошло с требованием технологического эмбарго против хевенитов. Им сошло с рук повышение пошлин за пользование сетью, чтобы помочь оплатить их проклятую войну. Они только что закончили деление Силезской Конфедерации пополам с андерманцами. И они только что закончили аннексию всего сектора Талботт и расстреляли весь мониканский Флот, не говоря уж о превращении Лиги в злодея на Монике и секторе Талботт. Они должны чувствовать, что они на коне, и я думаю, что, может быть, сейчас время для нас напомнить им, что они на самом деле только очень маленькая рыбка в очень большом пруду.
— А что мы глубоководная акула, — согласилась Квотермейн с собственной неприятной улыбкой.
— Более или менее. — Кивнул Колокольцев. — Достаточно плохо, что несчастные случаи в астрофизике дают такое экономическое влияние маленькому долбанному «Звездному Королевству». Нам не нужны их решения, говорящие, что у них есть достаточно военных сил, чтобы бряцать боевым флотом под нашим носом, ожидая, что мы автоматически сдадимся, когда в следующий раз они решат что–то от нас потребовать.
— Вам не кажется, что может быть хорошо бы поговорить с Раджампетом, прежде чем мы выразим наше мнение, отправив их толочь песок? — мягко спросил МакАртни.
— О, я думаю, что это очень хорошая идея, чтобы поговорить с Раджампетом, — согласился Колокольцев. — И я не говорю, что мы отправим их «толочь песок», хотя должен признать, что идея имеет определенную привлекательность. — МакАртни поднял бровь, и он пожал плечами. — Все, что я предлагаю на данный момент, это то, что мы отказываемся немедленно реагировать на них. Мы можем даже решить дать им немного того, что они хотят, в конце концов, именно так, как было предположено Малахаем. Но в долгосрочной перспективе, я думаю, что более важно, дать им понять, кто на самом деле большая собака. Мы будем двигаться к трактовке этого по нашему расписанию, а не их. И если им это не нравится…
Он позволил своему голосом затихнуть, и пожал плечами.
— Ах, вот ты где, Иннокентий! — Улыбка Марселито Роэласа и Вальенте была немного более сдержанной, чем обычно, заметил Колокольцев, когда он вошел в кабинет министра иностранных дел.
— Мне жаль, что я не вернулся к вам раньше, министр, — сказал он серьезно, подходя к столу Роэласа и Вальенте. Он без приглашения уселся в то же кресло, что занимал Кармайкл рано утром, а Роэлас и Вальенте откинулся в своем.
— Как я уже говорил я ожидал, что освобожусь раньше, сэр, — продолжил Колокольцев, — Потребовалось немного времени для консультаций с моими коллегами в других министерствах. Очевидно, что мы должны были рассмотреть этот вопрос очень тщательно, прежде чем мы могли бы чувствовать себя комфортно, чтобы быть в состоянии сделать любые полезные политические рекомендации. Особенно в случае инцидента с таким большим потенциалом для обострения, что может быть чрезвычайно неудачный прецедент.
— Конечно, — согласился с трезвой улыбкой Роэлас и Вальенте.
Эта улыбка не одурачила Колокольцева больше, чем она обманула самого Роэласа и Вальенте.
Колокольцев для себя нашел, что буквально трудно запомнить (невозможно, на самом деле, без консультаций с архивами), сколько министров иностранных дел пришли и ушли во время его пребывания в должности. Учитывая количество политических фракций и «партий» в Ассамблее, для любого политика было чрезвычайно трудно добиться прочного большинства на федеральном уровне. Тот факт, что все знали, что любое правительство может только создавать видимость реальной власти означало, что было очень мало оснований для формирования прочных политических союзов. Это не было так, как если бы преемственность политических чиновников собиралось реально влиять на политику Лиги, но каждый хотел повысить собственные шансы, чтобы закрепиться на федеральной должности. Статус не обязательно то же самое, что и власть, а пребывание на посту в кабинете министров Лиги считается полезным в резюме, когда каждый возвращался в свою домашнюю систему и выставлял свою кандидатуру на должность, на которой действительно обладал реальной властью.
Сочетание всего этого объясняло, почему большинство премьерств продолжалось меньше одного стандартного года до нынешнего премьер–министра по очереди и заменялись кем–то другим, который, конечно, должен был раздавать министерские посты вновь и вновь. Именно поэтому Колокольцеву было так затруднительно вспомнить лица всех мужчин и женщин, которые официально возглавляли его министерство на протяжении многих лет. Все они — в том числе и Роэлас и Вальенте — понимали, кто действительно делал политику Лиги, и, как и все они — в том числе и Роэлас и Вальенте — понимали почему это было и как была сыграна игра. Но Роэлас и Вальенте негодовал больше, чем большинство других.
«Что не означало, что он думает, что есть способ изменить установленные правила», — думал Колокольцев и чувствовал в этот момент что–то похожее на сожаление. Но он был не тем, кто столетия назад сознательно создал конституцию, которая исключала реальную возможность для создания любого сильного центрального правительства. Он был не тем, кто создал систему, в которой несменяемые бюрократы вынуждены были взять на себя роль (и власть, которая пришла с ней) политиков–сеттеров и принимать решения, если Солнечная Лига собиралась иметь любого рода административную преемственность.
«Но, по крайней мере, мы можем дать ему иллюзию власти, — почти сочувственно откупился постоянный старший заместитель. — Пока, как бы то ни было, он готов признавать, что это иллюзия».
— Мы рассматривали это довольно долго, сэр, — сказал он, — и наше мнение таково, что сейчас время, чтобы проявить сдержанность и спокойствие. Мы рекомендуем, министр, то, что…
