Прогулка - Лада Голышева
— Тогда зачем нужна жизнь? — возмутилась Яра, — в чем суть жизни при таком плачевном исходе?
— Думаю, — продолжала Сида, — что жить ради порождения версий (множества версий) самого себя в одной реальности, таким образом, создавать «пищу» для информации, а значит оставлять себе возможность влиять на эволюцию одного из вариантов вселенной.
— Ты хочешь сказать, — вмешался Кий, — жить ради информации?
— Можно сказать так: информация ради информации, — ответила Сида, и продолжала, — поскольку бесконечный процесс создания информации порождает бесконечность вселенной. Бесконечность вселенной создает бесконечную параллельность. А бесконечные параллельности все-таки пересекаются. «Точки» или «места» их пересечения образуют новую бесконечную информацию, и процесс этот не прекращается!
— Одним словом, дорогие коллеги, — произнес Кий, — пора «домой». Вопрос лишь в том, в какой из его вариантов мы попадем и как это осуществить?
— Теперь я понимаю, о какой опасности шла речь в кабинете у профессора Энтони Д. — о Юоне, изменяющей ритм своей пульсации, — сказала Сида.
— Для себя, — проговорила Яра, — я осознаю Юону, как реальную версию нашей старушки Земли.
— С чего ты взяла, что Юона реальная версия? Может быть как раз наоборот, Земля — реальная версия Юоны, и те изменения в природе, произошедшие на нашей планете, отразились и на ее параллельной соседке, а это, в свою очередь, дало цепную реакцию в другие параллельные версии, в итоге пострадает настоящая Земля, — сделала умозаключение Сида.
— Ничего себе, прогнозик, — промолвил Кий, — выходит нам некуда, да и незачем возвращаться?
— Ну, почему же некуда? Есть куда — на будущую Землю, если так можно выразиться, поточнее, в другие параллельные версии нас самих.
— Смириться с тем, что Земля погибнет, а мы ничего не предприняли для ее спасения? Это подло, господа ученые, — возмутилась Яра.
— Тогда остается лишь один вариант — нам придется измениться в этой вселенной, изменив ее саму, правда, опять-таки, мы никогда не узнаем, какого результата добились в настоящей реальности родной планеты. Таким образом, слова «жителя» Юоны подтверждают мои догадки: «И мы, и вы станем другими, но это уже другая эпоха иной вселенной…», — изрекла Сида.
Глаза молодых ученых ярко засверкали в предвкушении неведомых начинаний, подобно взрывам новых солнц. Теперь путешественники отчетливо видели меняющийся вокруг них мир, и каждый в душе чувствовал ту ответственность, которая в данный момент времени ложится на их плечи. И Сида, и Кий, и Яра пытались запомнить друг друга в это короткое «сейчас», которое будет продолжаться неизбежным поиском новых решений в вечно-рождающей вселенной каждого из них… Они распались на множество юонитов, связанных одной единой мыслью, мыслью о спасении и перерождении любимой планеты — Земля.
13
Скад Б. открыл глаза с осознанием того, что он снова человек… Вокруг простиралось черно-бархатное пространство моря, озаренное поднимающейся из-за горизонта луной. Свет луны как будто играл с водной гладью, создавая замысловатые узоры на ее поверхности. Взгляд Скада, прикованный к происходящему, задержался на бесконечной лунной дорожке и о… чудо, он увидел странный занавес между плоскостью морского пространства и потоком лунного света, на котором вырисовывались и мелькали картинки с людьми, животными и пейзажами. «Что это? Или, точнее, Кто это?» — мелькнуло в голове у Скада Б., и он неожиданно очутился перед загадочным «экраном-занавесом». Теперь перегрин времени мог рассмотреть структуру непонятного явления: маленькие светящиеся существа описывали в пространстве хаотичные движения, создавая своего рода язык символов, который прекрасно понимал и Скад. Внимание сосредоточилось на проистекающем, и путешественнику открылась необычная картина: эфемерный сосуд был наполнен призрачной материей и напоминал огромный котел, в котором «варилось» вещество вселенной. Через изящное горлышко отработанное вещество покидало своего создателя и пускалось в собственные измерения. И пока бурлящая масса в беспорядочных цветах играла в сосуде, Скад размышлял. Он и не заметил, как масса вещества стала более прозрачной, невесомой и упорядочилась, в конце концов, в строгое количество пластов. Их было восемнадцать. Нижние пласты вещества состояли из более плотной материи и смотрелись значительно глубиннее остальных, верхних слоев, легких, светлых, разряженных, тонких. В каждом уровне магического сосуда наблюдалась строгая иерархия сочетания цветовой гаммы: красного, оранжевого, желтого, зеленого, голубого, синего и фиолетового. Цвета своего уровня как бы вторили предыдущему, и по мере приближения к горловине сосуда становились все прозрачнее и тоньше. На последнем восемнадцатом уровне фиолетовый цвет казался ослепительно-розовым и напоминал теперь розовую жемчужину, в блеске которой распознавались тонко-уловимые цвета всего спектра. «Жаль, — подумал Скад Б., — что я не художник, и не могу поэтому запечатлеть эту чудесную картину творения вселенной». Бурный порыв возвышенных чувств подхватил Скада и понес по волнам личных ощущений. Ему придется еще долго так путешествовать по создаваемым собственным мирам в надежде на то, что они действительно реальные, потому что, ощутив Творящую Энергию в своем сознании, перегрин времени не справился с Ней, и позволил, как оказалось, на самом деле «творить» лишь только Ей. Но это уже совсем другая история…
14
— Планета Земля, точнее, одна из ее версий нагревалась. Кто бы мог предположить, что маленький камешек размером с футбольный мячик, вызовет необратимую реакцию разрушения воды в океане? Почему этот метеорит не упал на сушу? Тогда бы он пролежал неизвестно как долго и не причинил бы столько страданий, приближая к фатальному концу все живое. Земля нагревалась. Толпы беженцев метались с одного континента на другой в поисках убежища, которое предоставила Антарктида, хотя и там вода тоже нагревалась. Люди и животные гибли. Необходимо было что-то предпринять. И выход был один — осознание человечеством себя единым и нераздельным со своей живой планетой. Но этого так и не произошло. После гибели живого и распада своего светила Земля путешествовала в окрестностях своей галактики, пока не нашла наше Солнце. Отвоевав себе орбиту у Луны неподалеку от согревающего желтого огонька, Она снова стала тосковать по живой материи, несмотря на то, что та ей всегда приносила одни лишь неприятности. И жизнь
