Губитель - Поселягин Владимир Геннадьевич
Метрах в пятидесяти находился высокий кусок обшивки, за которым была тень, и именно он был моей целью. Нужно добраться до него, иначе, чую, изжарюсь. Вот и полз, сдирая кожу, тяжёлые это были метры. По пути подбирал ништяки. Жаль, напитков больше не попадалось, хотя разной мелочовки хватало, даже две единицы оружия нашёл. Пока только в сумку сунул, надо будет позже изучить его более внимательно, а то я не понял, по какому принципу оно работает.
Я всё же дополз, на упорстве, уже почти без сил, поддерживая себя пси-лечением и наполняя тело этой энергией. По пути прихватил кусок пластика, явно от внутренней обшивки. Песок крупнозернистый, и лежать на нём не самое приятное дело, а уж ползти – это настоящая пытка, словно по наждачке.
Вот наконец и тень. Светило уже явно опускалось; я приметил, куда движется тень и положил пластик так, чтобы подольше быть в тени. Упав на него, завернулся в одеяло. Весь в крови, кожа изодрана, сукровица сочится, воспаления пошли – в общем, плохи дела. Пора заняться собой.
Источник, пока я полз (не быстро, к слову, с передышками и мародёркой), на треть заполнился естественным притоком. Я сел в позу для медитации и всё слил на диагностику. Блин, всё даже хуже, чем я думал. Результаты диагностики мне не понравились. Снова медитация.
Вокруг упавшего парня тем временем суетились семеро, по виду из прислуги. Подложили под него одеяло (их там несколько раскидано) и куда-то понесли. Ну и хрен с ними, главное, больше не отвлекают. Видать, этот парень – важный перец.
Я поглядывал вокруг: мало ли какая опасность. Это, конечно, не мусорная планета, где еды было завались, тут придётся самому добывать. Воздух, я чувствовал, пригодный для дыхания, и разреженности особой нет. Вот интересно: мы в пустыне, но воздух есть, значит, планета не вся пустынями покрыта, что-то ведь вырабатывает воздух? И вообще, что это за планета? Судя по тому, как выжившие трудятся, на помощь извне они не рассчитывают. Небо чистое (ну, помимо дымов от горевших обломков), инверсионных следов нет. Похоже, планета-то необитаемая.
Народу, кстати, выжило немало, уже около трёх сотен на ногах. Разбирали обломки, собирали всё ценное, выживших переносили к носовой части разбитого судна: похоже, там они сосредотачивались. Ко мне тоже подходили, но я их прогонял, отмахиваясь руками. Отстали, и без меня дел хватало. Хотя внешний вид у меня и кошмарный, но видно, что жив, и то хорошо. В стороне копали большой котлован, к нему сносили тела погибших. Это правильно, нужно как можно быстрее захоронить. Хотя на такой жаре не успеют, завоняют быстро.
Ценного вокруг раскидано было немало, я вон тоже к куче барахла добрался. Пришлось три ходки делать. После первой передохнул, сил набрался и ещё две сделал к той куче, что собрал. Большую часть добытого я закопал в песок. Он копался не очень хорошо, слежался, но помогая себе острой кромкой какой-то железки, я выкопал две ямы и спрятал свои находки, а то, чую, отобрать могут. Лишний песок разбросал.
А добыл я ещё два таких же одеяла, пакет с солью (рассыпалась, но я собрал, кило два будет), кастрюлю литров на пять. Вообще, судя по тому, что валялось вокруг, тут кухня была: поварёшки, разные кастрюли и сковородки, ложки, вилки. Мне повезло найти невскрытую упаковку с соком – десять литровых бутылок, упакованных в прозрачный пластик. Правда, в отличие от прежней, не оранжевые, а светло-зелёные. Посчитав такую находку великой ценностью (мне за сок уже прилетело ботинком в живот), я закопал её первой. А ещё повезло с целой, непочатой коробкой печенья. Вот, в общем-то, и всё. На виду остались только кусок пластика и одеяло, я даже сумку прикопал, хотя всё под рукой.
Оружие я осмотрел – однотипное и, к моему удивлению, вполне себе огнестрельное. Два пистолета, в магазинах по пятьдесят патронов (запасных не было), но пули из мягкого пористого материала. Понятно, нелетальное оружие, травматы похоже. Да и заряд ослабленный – это я про смесь, тут не порох был. Надо будет усилить и заряд, и сами пули, сделать серьёзное оружие из этого недоразумения. Но это позже, а сейчас займусь собой, а то как бы за кромку не уйти, сознание вон уже плавает. Парень, похоже, и умер от остановки сердца – болевой шок.
Я сел в позу для медитации, вытянув повреждённую ногу. Чёрт, даже шины не наложил, да, впрочем, мне и не нужно. Как только источник заполнился, я все силы вложил не в ногу, а в восстановление внутренних органов. После крушения с ними и так было не всё в порядке, а удар ногой и вовсе отбил все внутренности. Дважды медитировал, а после слил все силы. Убрал самые острые моменты, но там ещё лечить и лечить, разрывы есть. Жгут на ноге я время от времени ослаблял, чтобы давать приток крови. Две медитации – около трёх часов потраченного времени.
Вокруг шуршали люди, собирая всё ценное. Они тоже уже поняли, что тут была кухня, вот и возились. Иногда до меня доносились радостные крики, когда они находили что-то особенно ценное. Немного отвлекали меня, да и в глубокую медитацию, где наполнение идёт в два раза быстрее, я не уходил: опасался. Главное, Главное, с внутренними органами порядок. Не долечил, как я уже говорил, на более позднее время оставил, но убрал острые моменты, и то ладно.
В очередной раз заполнив источник, телекинезом собрал ногу. Там был оскольчатый перелом, я почистил от песка и тремя касаниями приживил обломки кости. Ходить пока нельзя – сломается, главное, чтобы кость держалась. Потом начал сращивать края раны у перелома: в этом месте самая большая кровопотеря была. Срастил сосуды, соединил края раны и приживил в нескольких местах. Убрал жгут, теперь можно без него, но шевелить ногой нельзя – разойдётся, всё на живой нитке, на большее меня пока не хватило.
Потом снова медитировал. Набравшись сил, снова всё пустил на рану на ноге, кость более крепко приживил, с раной чуть поработал. И наконец пятая медитация за сегодня: занялся лицом, убрал кровавые сгустки из носа, вправил нос и залечил его, чуть убрал отёки, второй глаз открылся. Это всё, на что хватило, дальше само заживёт. Шестая медитация – и начало темнеть. Закрыл глаза, потом открываю – и уже темно. С той стороны, где собирались выжившие, начали загораться факелы, лучами света мелькали редкие фонарики.
Ко мне за день не раз подходили, но я всякий раз жестами просил уйти. Был и врач, этот на мои жесты и внимания не обратил, бегло осмотрел меня, смазал все раны какой-то зелёной жгучей вонючей мазью, которую доставал из банки вроде термоса, дал попить воды и ушёл. Вот это я понимаю, хороший человек, не то что некоторые одноногие, что детей в живот пинают.
Врач был после пятой медитации, до того, как стемнело, и результат его лечения я наблюдал собственными глазами. В шоке был. Кровавая подсохшая корочка вскоре осыпалась с тела, открыв молодую кожу – красную, но не более. Раны быстро заживали, думаю, к утру окончательно зарастут. Это чем мне таким их смазали? Что за средство? Почему я не знаю? То, что мир этот мне неизвестен, я уже был почти уверен: у шести трупов и одного раненого, мимо которых я проползал, изучая их Виденьем, не было нейросетей в телах. Ну не было. А люди взрослые.
Я находился в постоянном напряжении ещё и оттого, что не знал, кто этот парнишка, в тело которого я попал. Ждал, что вот-вот опознают, может, кто из родственников выжил. Но время шло, никто не подходил, не искал. Нет, не так: поиски были, и ко мне подходили, но искали явно не меня. Уф-ф.
А там и стемнело. Спать я и не думал: дел много. Откопал ещё два одеяла, одно сунул под себя, двумя укутался: если я что-то понимаю в пустынях, ночью будет очень холодно. Жаль, одежду себе не подобрал, не до того было, но ничего, что-нибудь придумаю.
Достав пачку печенья из коробки и сок (вкусный, чем-то на киви похож), поел, а то уж больно голоден был. Отлил в пустую бутылку, сразу почистил содержимое, теперь там чистая вода: в такие моменты я не брезгливый. Видел, что люди с какими-то приборами ходили и, судя по всему, в километре от места крушения что-то нашли, потому что, забрав две лопаты у могильщиков, сейчас азартно там копали. Не воду ли нашли? Может, водяная жила? Было бы неплохо. С могилой всё ещё не закончили, воткнули факелы и продолжали копать. Хорошо, всё это довольно далеко от меня: до предполагаемого колодца около двух километров, до могилы – метров пятьсот.
