Валерий Иванов - Визит к Тёмным
Столь впечатляющий результат обратил на себя внимание Темного вещества. Но, главное, эти настырные существа вплотную подобрались к природе времени.
Несколько сот тысяч лет Темное вещество двинуло на галактику Млечный путь гигантскую галактику Туманность Андромеды. Нет, оно не предвидело появления потенциально опасного противника в виде обитателей крохотной планеты Земля, на которую забросило когда-то рассаду белковой жизни. Жалкие неуклюжие особи, на восемьдесят процентов состоявшие из воды, не вызывали вначале даже интереса. Лишь зафиксированный на планете скачок научного и технического прогресса, внезапно приблизившего людей к раскрытию загадки сущности времени, пробудил в мрачной аморфной массе нечто вроде любопытства, а затем привлек внимание.
Однако очередная операция по столкновению галактик, превращению их последовательно в черные дыры, а затем и поглощение их Темным веществом прервана не была. Человечеству суждено было погибнуть в грядущем космическом катаклизме, но перед этим послужить своими научными открытиями и разработками взрастившему его бездушному темному чудовищу.
Главным недостатком Темного вещества было то, что его колоссальный по объему разум был крайне неповоротливым. Процесс сортировки и осмысления поступающих со всех сторон посылок длился сотнями лет и лишь затем принимались решения, зачастую, не отвечавшее уже изменившимся условиям. Следовало создать гибкий и быстрый тип мышления, мгновенно адаптирующийся к окружающей действительности и способный принимать оптимальное решение в сжатые сроки. Нужно было остановить время и заглотать ставшую разом беспомощной вселенную.
Для этого нужно было взять у человечества его наработки по управлению временем и вручить их тому, кто сможет их использовать во вселенских масштабах.
С этой целью космический монстр вычислил и захватил существо со сверхъестественными возможностями, давшее начало циклическому развитию вселенной и заточил его в одну из черных дыр. Этим существом и был Создатель.
Темное вещество не испытывало злобы ни к материи в целом, ни к Создателю, ни к многочисленным разумным мирам, которые сотворило в угоду своей зловещей цели. Оно просто выполняло, казавшуюся ей обыденной и естественной, задачу полного превращения вселенной в свое раздувающееся, пока еще разрозненное на колоссальные куски, тело.
И пока застыло в коротком дремотном забытьи перед завершающим этапом своей ужасной миссии…
Глава одиннадцатая. Обратный процесс
— Что за спешность, уважаемый Николай Фомич? — полный седовласый человек снял с переносицы очки в тонкой золотой оправе и положил их на стопку бумаг, — это связано с тем проектом по зашифрованному посланию неизвестного автора?
— Именно. Только этим сейчас и занимаюсь, — мрачно ответил профессор, — можно сказать денно и нощно.
— Многие сейчас занимаются этой темой. Что поделать — приоритет. На контроле лично у президента.
— Послушайте, Сергей Петрович! Ну, зачем было так делить эти листки… Зачем такой разброс? Нам досталась, например, расшифровка начала первого листка и самой концовки предпоследнего. Это же затрудняет работу.
— Э, батенька, я здесь ни причем. Академия наук всего лишь определяет, какие институты и лаборатории могут заниматься этой проблемой. Все остальное полностью в руках ФСБ. Я полагаю это связано с режимом секретности. Чтобы иностранная разведка не могла получить доступа к полной информации. Вот и раздробили ее на неравномерные, вырванные из контекста клочки.
— Секретности…, - горько усмехнулся собеседник, — эта секретность у меня уже вот где!
Он поднес к горлу ребро сжатой ладони.
— Вначале все сотрудники восприняли работу с энтузиазмом. Еще бы — такую зарплату положили. Кому день за пять дней, а тем, кто круглосуточно — день за двадцать, как космонавтам на орбите.
— Как это? — заинтересовался глава Академии наук.
— День засчитывается за пять дней тем, кто занимается первичной обработкой формул и выкладок. Они делают лишь чисто математическую работу, решают возникающие в процессе вычленения различные уравнения и группируют их.
— Вычленения?
— Ну, да. Каждый значок раскодируется специальной компьютерной программой и содержит сотни формул и бесчисленное количество уравнений.
— А, что делают круглосуточники?
— Соединяют получившиеся выкладки и, опять же с помощью компьютера, считывают полученные в итоге результаты и переводят их в ряды символов на языках программирования — ассемблер и фортран.
— А, дальше — кто их расшифровывает?
— Дальше работает только один программист. Сидит он в опечатанной комнате без окон и без средств связи. У него восемь мощнейших компьютеров, соединенных в локальную сеть. Вот он и переводит всю информацию на человеческий язык. Она совершенно секретна. Допуск имею только я. И он, естественно.
— Что вы делаете с полученной информацией?
— Она вновь шифруется специальным кодом, который меняется каждый день и затем переносится на флэш-карту. Флэшка кладется в специальный пластиковый контейнер, который запечатывается и содержит программу уничтожения содержимого карты, в случае неправильного набора кода при вскрытии. Каждый вечер, ровно в двадцать три часа, на крышу института садится специальный вертолет, и контейнер вручается под расписку курьеру, которого охраняют пять вооруженных до зубов спецназовцев. Ну, а дальнейшую ее судьбу, наверное, знаете вы.
— Не знаю, — президент Академии наук отрицательно покачал головой, — и, слава богу. Вероятно, в ФСБ с помощью файнридера происходит обратная расшифровка текста. Ну и составляются все куски. Всего над этой темой работают сейчас двадцать три научных учреждения, находящихся в структуре Академии наук. Скорее всего, подключены и НИИ, работающие для министерства обороны, МВД и ФСБ.
— Я думаю, вы правы.
— Что-нибудь интересное выкопали по своей части? Или это секретно?
— Это действительно секретно. Но от вас какие секреты… Вы и сами имеете все возможные допуски к государственным секретам. А интересное там все. И не просто интересно, это нечто удивительное и неизведанное. Сотворение мира, структура Вселенной, качественные свойства черных дыр, загадка Темного вещества, природа света…
— Природа света? — сразу же заинтересовался глава академии, защитивший по этой теме когда-то докторскую диссертацию — ну-ну-ну, очень любопытно…
— Уверяю вас — это поразительно. Неизвестный автор считает, что свет образован частицами, которые имеют волновую природу и, соответственно, ведут себя, как волны. Более того, он утверждает, будто они не имеют определенного положения в пространстве и, толкнув такую волну, можно направить ее мгновенно в любой участок вселенной. Только следует вложить в нее информацию о координатах.
— Мгновенно? — собеседник был явно поражен, — ну, знаете, батенька, это просто невозможно, еще Эйнштейн…
— И про Эйнштейна еще поговорим! — воскликнул профессор, в азарте забыв о соблюдении необходимой субординации, — а, сейчас я скажу вам, что этот автор не только утверждает о таком немыслимом феномене, но и подтверждает свою мысль с помощью математических формул и соответствующих уравнений. Вполне реальных и решаемых уравнений.
— Давайте-ка эти ваши уравнения! — так же рьяно включился в научный спор, отбросив присущую ему степенность, президент высшего научного учреждения.
— Уравнений у меня, к сожалению нет. Запрещено вести любые записи. А запомнить их… Немыслимо. Их сотни, да еще с невиданной для нас структурой четырехстепенности. Вот…
И, воровато оглянувшись, профессор схватил со стола листок бумаги и быстро исписал его почти на треть.
— Это только часть одной из формул, — сообщил он, придвигая листок к собеседнику.
Тот нацепил на нос очки, схватил его и буквально впился глазами в текст.
— Да-а-а… — и лишь потрясенно вздохнул. Что-то в этом есть рациональное, но сходу понять не могу, может вы…
— Увы. Я для себя понял, в переводе на обычный язык, лишь заложенный в нем принцип.
— И какой же это принцип?
— Представьте себе, что мы стоим, скажем, в ста километрах друг от друга и держим в руках, каждый за свой конец, тончайший стальной стержень, сотканный из одних ядер атомов и прямой, как пространственный вектор…
— Но это невозможно, — сразу же скептически заметил глава академии, — Земля, как известно, имеет шарообразную форму.
— Абстрактно. Или, предположим, в космосе.
— Хорошо.
— Я толкаю стержень, и вы мгновенно… понимаете, мгновенно, в буквальном смысле этого слова, чувствуете мой толчок. Независимо от расстояния. Пусть это будет хоть миллион километров, хоть десять световых лет.
