Андрей Ливадный - Резервный космодром
Теперь их учили воевать иначе.
Пространство гиперсферы вносило свои коррективы в тактику боев с применением аэрокосмических истребителей. В условиях десятого энергоуровня, к примеру, не работало большинство привычных кибернетических комплексов, и пилотам приходилось брать на себя ручное управление сложнейшими машинами. Именно поэтому последние выпуски академии ВКС состояли исключительно из мнемоников.
…Вадим дважды произвел маневр входа в атмосферу, после чего, завершив отладку двигателей, что называется «почувствовав» машину, он повел «Стилетто» на посадку.
Отработав намеченную программу полета, дав указания техническим сервам по обслуживанию аэрокосмического истребителя, Рощин, взглянув на часы задумался.
Близился вечер.
Судя по всему, начальства сегодня я вряд ли дождусь, — подумал галакткапитан.
Дел на вечер у него не было, и Вадим внезапно вспомнил о состоявшемся накануне странном знакомстве.
А почему бы и нет? — Мысленно спросил себя он, посылая запрос в общепланетную базу данных. — Инга вроде бы говорила, что ее дедушка руководит раскопками? Было бы интересно узнать о существовавшей тут в прошлом цивилизации.
Ответ на его запрос пришел спустя несколько секунд, и, шагая от ангара по стартопосадочному полю, в направлении центрального здания космического порта Рощин, через передатчики импланта соединился с коммуникационным центром, поручив автоматике отыскать интересующего его абонента.
— Да? — Раздался в его сознании голос Инги. — Говорите, я слушаю. Ваш номер не определился на моем кибстеке[36].
— Добрый день, Инга, это Вадим Рощин. Мы с вами вчера встречались.
— А, помню, конечно. Как вы меня нашли? Впрочем, не объясняйте, вы же мнемоник, — для таких как вы тайн не существует вообще, верно?
В ее голосе послышались нотки недовольства.
— Извините, если не вовремя побеспокоил. — Вадим терпеть не мог навязывать кому-либо свое общество, но просто прервать сейчас разговор было бы невежливо. — Номер коммуникатора я получил из общедоступных источников. Всего хорошего…
— Подождите, Вадим, не отключайтесь. — Она мгновенье промедлила, а затем неожиданно предложила: — Знаете, что? Приезжайте к нам сегодня вечером, часам к семи? Устроит?
— Ну вот, напросился…
— Да, бросьте. Дедушка будет рад познакомиться. Да и у меня на сегодняшний вечер планов никаких.
Рощин мысленно упрекнул себя за необдуманный поступок, но теперь уже отклонить предложение с его стороны абсолютно невозможно.
— Хорошо, Инга, спасибо за приглашение. Обязательно приду.
— Пешком собрались? Смотрите не заблудитесь у нас в поселке. Объяснить, как добраться?
— Найду. — Настроение у Вадима несколько улучшилось. — Если уж совсем заплутаю, тогда попрошу помощи, договорились?
— Договорились. — Теперь в ее голосе прозвучала задиристая, но не колкая насмешка. — Буду ждать звонка от «заблудшего». До встречи, Вадим.
— До вечера, Инга.
Он мысленным приказом отключил канал связи.
Натянутый разговор получился. Ну а что ты хотел? — С легким раздражением спросил сам у себя Рощин. — Иди теперь, приводи себя в порядок.
* * *Вечер у Ильи Степановича Макрушина — так завали дедушку Инги, — оказался вопреки опасениям Рощина вовсе не скучным, занудливым или чопорным.
Инга не зря предупреждала его о возможности заблудиться: поселок археологов, когда-то состоявший из нескольких типовых зданий, за годы изысканий стихийно разросся, приняв причудливые формы. Улицы и улочки тут гарантировали, что строительные сервомеханизмы если и имеют к ним какое-то отношение, то только не на стадии планирования.
Вадим усмехнулся собственным мыслям.
Вот как, оказывается, формировались древние города на Земле.
Рощин — дитя мегаполиса, — привык к порядку, к некоей логичной геометрии форм, рационализму, а тут все выглядело незамысловато: построил человек дом, рядом неподалеку обстроился сосед, между двумя домами, огибая куст жимолости как-то сама собой была протоптана дорожка, — вот ее впоследствии и облагораживали кибернетические механизмы, — асфальтировали, устраивали клумбу вокруг исторически примечательного куста… так и весь городок: переулочки, улочки, все вроде красиво, ухожено, но так запутанно, что Рощину даже встретился серв, на перекрестке сразу пяти направлений — видно задумался бедняга, каким путем следовать, чтобы попасть из точки «а» в точку «б» наикратчайшим маршрутом?
Оставив сервомеханизм решать сложную математическую задачу, Вадим, памятуя ироничное предостережение Инги, сверился со спутниковой навигационной картой и без лишних колебаний повернул направо.
Пахло дымком, что настораживало.
Оглянувшись, Вадим заметил, что серв не включил аварийной сигнализации, хотя кибернетический механизм оснащен газоанализатором и обязательно умеет классифицировать основные запахи.
Дыма без огня не бывает. — Он огляделся, но никаких отсветов пожара не увидел, напротив, сумерки сгущались все плотнее. — Если не случайный источник возгорания, то что? — Спросил у себя Рощин, пытаясь рассмотреть смутные контуры окружающих построек.
Погода к вечеру расстоялась. После пасмурного, дождливого летнего дня наступала удивительно мягкая ночь, она подобралась крадучись, обволокла мглой, раздразнила тревожащими запахами, — в едином букете смешивался и цвет жимолости, и тот самый настороживший Вадима горьковатый запах дыма, от синего леса до обоняния ветер доносил безвредные для человека, но резко пахнущие споры исполинских грибов, добавляя их к букету вечерних ароматов.
Да и тишина стояла ненатуральная.
У мальчишки, выросшего в мегаполисе, свое понятие «тишины». Настоящая тишина для Вадима всегда была соткана из сотен, если не тысяч едва слышных шумов, которые успокаивают подсознание, нашептывают: все в порядке, город вокруг тебя живет своей размеренной, немного загадочной электронно-механической жизнью, а ты, человек живи своей и будь уверен, — мы тут, рядом, нас миллионы, — маленьких и больших, неподвижных и шустрых, дающих тебе свет, тепло чистый воздух, микроклимат кварталов, готовых придти на помощь, как только позовешь.
Тут же тишина стояла оглушающая, звонкая, и каждый нечаянный звук в ней слышался едва ли не криком.
Вот скрипнула калитка, мягко, практически бесшумно прошуршали вкрадчивые шаги, и Рощин, что уж тут скрывать, не выдержав, задействовал импланты, в гнездах которых притаились кибермодули.
Тут же в паре метров от него обозначилась тепловая сигнатура, вслед, с миллисекундной задержкой появилось изображение черного, как ночь кота, издалека принюхивающегося к незнакомцу, чуть дальше, за забором из имитирующих дерево пластиковых штакетин пылала энергетическая матрица непонятного устройства — вроде металлический ящик на высоких ножках, в котором тлели яркие россыпи углей.
Вадим отключился от виртуальности, как только его сознание соткало призрачный образ Инги, сидящей в шезлонге подле открытой террасы.
Рядом с мангалом (слово было почерпнуто из словаря, размещенного в одном из имплантированных микрочипов) он уже затухающим мнемоническим восприятием успел заметить крепко сложенного мужчину, действительно годного ей в отцы или дедушки.
Вообще «подглядывать» Рощин не любил, да и не собирался, но обстановка поселка воздействовала на него очень необычно: приступ ментальной тишины, — слабый отголосок серьезного эмоционального шока, однажды полученного после разрыва мнемонической «пуповины», связывавшей курсанта академии ВКС с огромным городом, иногда давал о себе знать, не смотря на прошедшие с той поры годы.
Врачи предупреждали, а он тогда отмахнулся, — как же, ведь на изнурительных тренировках, где из него на протяжении пяти с половиной лет готовили настоящего космодесантника, он успел познать и всеобъемлющей тишины открытого космоса, и сторожких, полных неизведанных опасностей просторов иных планет, но, как выяснилось, — для мнемоника, чей рассудок связан незримыми нитями с сотнями исполнительных подсистем базового корабля высадки, полная, стопроцентная тишина — синоним смерти или, как минимум, серьезнейшей нештатной ситуации.
Только много позже, проходя переподготовку, чтобы стать пилотом космического истребителя, он сумел избавиться от периодических приступов, и вот позабытые уже ощущения внезапно вернулись…
Ну, хватит уже… — Мысленно одернул себя Вадим, открывая ту самую, едва слышно скрипнувшую калитку, через которую минуту назад на улицу просочился черный кот.
Илья Степанович Макрушин — старший научный сотрудник, временно исполняющий обязанности начальника археологической экспедиции Совета Безопасности Миров, хлопотал у мангала, на открытой террасе был накрыт стол, Инга действительно сидела в глубоком шезлонге, но, заметив появление галакткапитана, тут же поднялась ему навстречу, со словами:
