Антон Демченко - Проснувшийся. Дилогия
Заподозрив в некоторых случаях пси – воздействие и сравнив количество причастных к ним топаканцев с общим числом расползающихся по космосу выходцев с их планеты, исследователи с радостным писком ринулись на Топакану, рассчитывая, что уж теперь‑то они смогут открыть секрет наследственной передачи пси – способностей, до сих пор остававшейся тайной за семью печатями. И это при том, что генокод человека во всех его вариациях, как казалось, был исследован вдоль и поперёк.
Благодаря Топакане, исследователи действительно смогли серьёзно продвинуться в своих изысканиях, правда, попутно пришли к выводу, что хоть сами аборигены, и обладают кое – какими способностями, но дар их довольно ограничен. Только эмпатия и проистекающие из неё способности, вроде чувственного резонанса. Собственно, именно благодаря последнему, любая женщина, посмотревшая на топаканца с сексуальным интересом, рисковала проснуться на следующее утро не в своей постели и не в обнимку с любимым мужем, а в чужом доме с приглянувшимся вчера выходцем с Топаканы. А вот не фига было использовать «приглашение чувством»… Кстати, топаканки тоже не чурались подобных приглашений со стороны мужчин, но реже. Всё‑таки с выносливостью у пустотников, по сравнению с выходцами с Топаканы… не очень.
В общем, отношение к топаканцам было сложным. Конечно, со временем, пообтесавшись в разношёрстом обществе выходцев с разных систем, подчас отличающихся друг от друга больше, чем ксеносы, эмпаты отказывались от привычных шаблонов действий, не дикари всё же… но общественное мнение, при всей своей изменчивости, порой обладает такой инерцией, что только диву даёшься. Вот и с топаканцами оно сыграло дурную шутку. Почудить ребятки успели немало, да и выходки молодёжи порой подогревали прежние слухи, так что в памяти межсистемного общества топаканцы так и остались абсолютно непредсказуемыми типами, с которыми никогда не знаешь, что они отмочат в следующую секунду. Но обыватели, это обыватели, а были структуры, которые очень заинтересовались умениями топаканцев. Корпус Сервус, например, готовил из них идеальных снайперов и дознавателей. А что? Ведь топаканец, это почти готовый специалист. Почуять внимание врага для эмпата – выходца из общества, где всё взрослое население промышляет охотой, это же плёвое дело. А умение расположить к себе собеседника, отследить по его эмоциям правдивость или, при необходимости, раскачать «закрывшегося» допрашиваемого? Чем не сладкие перспективы?…
Ким покосился на браском, вспомнил ангар – стоянку, старика, попивающего клему, и хмыкнул. Ну – ну… паранойя цветёт и пахнет. Из тай Хрона такой же дознаватель, как из дерьма – пуля. Уж это‑то орм может заявить со всей уверенностью.
Глава 4
Город, а за городом закат
После заката Вейн и вовсе превратился в живую декорацию к историческому видео. На улицах тихо, прохожих почти нет, даже вездесущие квадры, недавно шмыгавшие без всякого порядка по дороге и успевшие испортить Киму настроение по пути на стоянку, и те исчезли. По крайней мере, так было в той части города, через которую шёл Дрём в поисках гостиницы. Полагаться на карту Троя он больше не собирался, а потому забрался в местную сеть и, довольно быстро отыскав адреса имеющихся в городке отелей, решил посетить их все по очереди…
Конечно, Ким мог бы переночевать и в «Рокоте», как обычно, но желание комфорта и мечты о горячем душе перевесили бережливость и расчёт. В конце концов, в прежней жизни ему чаще всего приходилось довольствоваться пустотным душем… когда вообще была возможность воспользоваться хоть каким‑то душем.
Только оказавшись в сотне метров от первого отеля, Ким понял, что не весь город засыпает сразу после заката. Ближе к центру жизнь продолжала бить ключом и сейчас. И судя по звукам, доносящимся из подворотни, некоторых она била по голове.
Глянув по сторонам и не обнаружив поблизости ни одного прохожего, Дрём уже собрался было пройти мимо разбирающихся в тёмном углу личностей, но… всегда находится это идиотское «но»!
Раздавшийся из подворотни приглушённый взвизг явно не принадлежал взрослому человеку. И ноги Кима сами понесли его навстречу неприятностям. Почти мгновенно сформированные нанитами морф – системы активные линзы разогнали и без того не слишком густую темноту, краски выцвели, зато картинка тут же обрела чёткость и контрастность.
В глаза бросилось сжавшееся в комок на грязном пластобетоне маленькое тело, вздрагивающее от ударов обутых в тяжёлые ботинки ног… и тихий гогот трёх уродов. Били несильно, явно не желая быстро распрощаться с «игрушкой», но и этого было достаточно, чтобы свернувшееся в позу эмбриона тело ребёнка подлетало от каждого удара, распространяя вокруг волны боли…
Ким мотнул головой, прогоняя воспоминания о своей жизни в Нижнем Салеме… и рванул вперёд. К игольнику он даже не прикоснулся, незачем оставлять такие следы. Беззвучно, в лучших традициях ормов, преодолев тот десяток метров, что отделял его от веселящихся отморозков, Дрём впечатал кулак в основание черепа стоявшего ближе всех урода и, тут же сменив направление, резким и хлёстким ударом пробил второму, аккурат под приподнятую руку. Хруст рёбер и тихий хрип. Третий противник, заметив падающее тело своего товарища, на одних инстинктах попытался отскочить в сторону и тут же получил сокрушительный удар открытой ладонью в нос. Хлынула кровь, и неудачник, дёрнувшись от скрутившей его судороги, рухнул наземь. Хм… а сержант в учебке уверял, что убить таким ударом можно только при большой удаче…
Двое в минусе, остался один. Ким развернулся к хрипящему от боли, но находящемуся в сознании уроду и, смерив его коротким взглядом… добил. Где двое, там и третий…
Жёстко? Наркоши, обдолбавшиеся какой‑то синтетической дрянью и решившие ради подогретого дурью интереса запинать ребёнка, жить не должны.
Ким осторожно подошёл к скрючившемуся на земле телу и уже протянул было к нему руку… но тут же отвёл её в сторону.
– Эй, ты как? – В ответ на этот идиотский вопрос ребёнок только тихо что‑то простонал. Ким дёрнулся. Перед внутренним взором заскользил список доступных для синтеза препаратов. Не то… не то… снова не то… Да где же?!
Есть! Вот этой вещицей в учебке разрешали пользоваться даже на первом курсе. Правда, это больше стимулятор и болеутоляющее, созданный только для того, чтобы боец мог добраться до медика… но ничего более подходящего и быстрого для создания у Кима всё равно нет. Эх… головная боль завтра обеспечена!
Вытянутый из браслета шунт ловко скользнул к тонкой руке ребёнка и, окутавшись на миг пси – полем, вошёл под кожу. Теперь, подождать пару секунд и можно… идиот! Сначала надо проверить на предмет сломанных костей… может его и с места трогать нельзя без силового корсета!
Ким сосредоточился, избавляясь от проецируемой ребёнком боли, и попытался провести простейшую диагностику. Минута… слава звёздам! Кроме перелома руки и пары трещин в рёбрах, только гематомы. Так… кажется, дитё приходит в себя. Девочка, возраст… лет десять – одиннадцать. Хотя по виду не скажешь. Слишком маленькая и худенькая…
– Эй, ты меня понимаешь? Слышишь? – Никакого ответа, ребёнок только сжался ещё больше. – Они тебя больше не тронут.
– …шли? – Тихо, на грани слышимости…
– Я их прогнал. Где ты живёшь, скажи. Я тебя отнесу. Позволишь?
– Д – да. – Голос чуть окреп, явно сказалось действие стимулятора. Да и болью ребёнок стал фонить чуть поменьше. Уже хорошо.
– Тогда держись за меня. Будешь показывать дорогу. – Ким протянул руки и осторожно подхватил девочку, одновременно укутывая её в своё пси. Так будет вернее, да и «пассажир» будет меньше страдать от боли. Все‑таки боевой коктейль, пусть и рассчитанный на юные организмы, полностью погасить болевые ощущения не в состоянии.
Оглядевшись по сторонам, Дрём убедился, что рядом нет глазастых свидетелей, и двинулся вглубь переулка, повинуясь тихим указаниям обхватившей его за шею девчонки. Чумазая, одетая явно с чужого плеча… но вещи аккуратно перешиты… вручную! И нет того застарелого запаха грязи и ночлежек, что так долго снился Киму в приюте, после трущоб Нижнего Салема.
А идти пришлось далековато. Попетляв по узким переулкам, Ким миновал через трубу ливнестока уже знакомую кольцевую дорогу и, внимательно выслушав тихие объяснения девчушки, стал осторожно спускаться в овраг. Пять минут быстрого шага вдоль ручья, стремительно несущегося по каменному ложу, пересечь небольшую рощицу молодых деревьев и…
Руины… те самые, остатки прежнего Вейна. Когда‑то здесь был огромный город, раскинувшийся на многие километры вдоль побережья океана, а теперь только тонны и тонны вездесущего пластобетона, раздолбанного, громоздящегося гигантскими терриконами, да кое – где виднеющиеся пеньки обрушившихся зданий. Вот только люди неохотно уходят оттуда, где жили. И здесь, в этом с виду мёртвом, давно уничтоженном городе ещё теплилась жизнь. Пусть и совсем не похожая на ту, что царила за холмом.
