Кристиан Бэд - Дурак космического масштаба

Агескел морщился, проходя обезображенными железом и пластиком коридорами. Однако "разноцветные комнаты" брат не тронул, только запер синий подвал. Но Агескел и не любил его особенно. Его больше развлекали бордовый и красный.

В красном подвале аке уже хотел было вызвать наложницу, из тех новых, что недавно доставил алайский корабль. Нетронутые, но уже достаточно психически обработанные девицы… Аке развернул голо, чувствуя, как возбуждение начинает овладевать им.

"Совсем еще девчушки. Наверное, с каких-то забытых богом периферийных планет: глаза, побитые золотом мутаций, вытянутый костяк…"

Сознание жертв было затуманено: зрачки, словно подернуты пленкой, а на дне этих бездонных колодцев души — смертельный ужас.

Очень, хорошо! Как там, в древней книге: "Напои меня иссопом"?

— Тебе следовало сразу поговорить с этой разряженной обезьяной! — вырвал аке из полутранса голос брата.

Энсель вошёл, наряженный в парадный мундир. На лице — государственная гримаса. Но Агескел и без того отлично чувствовал — брат не в самом игривом настроении. Пришлось щёлкнуть пальцами, гася движущиеся по подвалу гибкие детские тела.

Притащился слуга с вином. Эрцог схватил бокал, и капли выплеснулись на кипенно белую рубашку, проступив кровавыми пятнами.

— Ты слышал, что говорит Симелин?

Симелин Эргот был главой дома зелёного "камня равновесия сердца" — Ильмариина. Зрелый, но безвольный, как червивое яблоко, сброшенное деревом раньше срока.

— Симелин полагает, по старости и недоумию, что связи были нарушены. Паутина стремится теперь к исходному натяжению…

— Я не об этом!

Ещё одно порывистое движение и слуга едва успел подхватить бокал и выскочить вон.

— Вся эта ваша паутина — не более чем насилие над человеческим восприятием. Ты утонул в иллюзиях, Сейво! Реальные события сносят все твои построения, как дитя в песочнице разрушает замки! Ты оторвался от предметного мира и не видишь ничего уже под самым своим носом!

Агескел открыл было рот и… закрыл его. Этому не было аргументов. Человек или чувствует паутину изначального закона или не чувствует её. Что это сегодня с братом?

Энсель взмахнул рукой, и посреди комнаты повисло изображение Симелина Эргота, шлёпающее лягушачьими губами:

— … и мы вынуждены были заключить некий союз с имперской разведкой. Плодом его было уже то, что мы попытались воздействовать механически на окружение лендслера наземных войск юга империи. Самым проблемным персонажем оказался генерал Мерис, который имеет собственную сеть разведки и частей быстрого реагирования. Генерал — человек сугубо логический и предсказуемый, психологи легко вычисляют его возможные ходы, но он окружил себя спонтанными аниками и интуитами. В результате, коктейль их действий не просчитывается механически, но не доступен и изначальным техникам воздействия в паутине событий. Мерис отдаёт приказы, повинуясь логическому расчёту, а его подчинённые выполняют поставленные задачи, пользуясь интуитивным осмыслением. Среди них замечены и обладающие возможностями моделировать и сращивать нити реальности. Самый опасный — так называемый капитан Пайел, инициированный год назад в храме Тёмной матери…

— Это ты знаешь?! — взревел Энсель.

— Знаю, — пожал плечами аке, ощущая страшное, мертвящее спокойствие. — А ты — как узнал? Неужели старая жаба больше не может держать в изоляции собственные мысли?

— Я! — прошипел эрцог. — Я заплатил ему!

— Заплатил? — тихо спросил Агескел, более испуганный, чем удивленный.

— Да! А ты хотел, чтобы я зверел здесь в неведении? Ты, глупец в паутинных тенётах! Смотри же!

Ещё один взмах руки и изображение сменилось. Теперь в комнате повисло голо молодого офицера в имперской форме.

— В лицо смотри! Никого не напоминает тебе? Этот ублюдок стоит сейчас лагерем на Гране! А этот, — рядом повисло изображение мужчины в бело-синей форме Содружества, — ловит вашугов на Тайэ! Справа — имперский капитан Пайел, слева — выкидыш Локьё — Энрек Лоо! Сморти же!

Энсель выдохся и упал в кресло.

"Да, проблемочка, — подумал Агескел. — Вот оно значит, в чём тут собака порылась. Как же они похожи… Ну, ничего. Теперь легко будет развести нити. Что ж, дети поиграли, но любая детская игра заканчивается рано или поздно. Вот, значит, почему целеполагание Аши было так тесно переплетено. Мальчики шутили со мною. Они будут оба хороши в сексе. Особенно вот этот, имперский, он помоложе."

Губы аке изогнулись в улыбке.

— Это замечательно, драгоценный брат, — сказал он, ощущая небывалый душевный подъем. Поле случайности, называемое для красоты паутиной, легло перед его внутренним взором, словно знакомая дорога к желанной цели. — Это даже почти не потребует усилий. Какая нелепая, смешная игра… Надеюсь, ты разрешишь мне взять мальчиков себе? Такие милые, неиспорченные дети… — как давно аке не испытывал он такого сладострастного подъема и такой тёмной радости, затопившей его до самых пальцев.

— Боюсь, нечего будет брать, — усмехнулся Энсель, снисходительно выпятив губы. — К Гране я послал три боевых корабля из резерва. А по Тайэ, учитывая, что территория там далеко не нейтральная, пришлось ещё раз приплатить рейдерам. Впрочем, они и сами очень желали…

— Что? — Агескел ощутил, как под языком разливается немота. — Что ты сделал?

— Я приказал капитанам трёх кораблей выйти из зоны Метью в непосредственной близости от Граны и стереть с планеты имперскую военную базу. У Локьё будут маленькие неприятности, — хихикнул Энсель, не замечая самой смерти в голосе брата.

Глаза Агескела остекленели. Перед его внутренним взором развернулись последствия механических, не выверенных событий, ломающих всю, создаваемую годами вязь.

— Кто сказал тебе, что так можно, братик? — спросил он едва слышно. Братиком он называл Энселя, когда им обоим было едва ли по 5 лет. Энсель был таким подающим надежды. Всегда — подающим. После инициации в сорок два года перед ним лежал весь мир… Что же случилось с ним? Была ли власть той иглой, что проколола его естество и наполнила мозг ядовитым жёлтым туманом холодного разума, застилающим мир Вселенной? Агескел и сам был изломан властью, его экзальтированная психика билась в обусловленном мире, словно в клетке. Но неужели Энсель потерял ВСЁ?

— Разве ты совсем ничего не чувствуешь, братик? — спросил аке и на глазах его выступили слёзы. — Ты же был способнее меня? Ты помнишь?

— Муть это всё, — жёстко усмехнулся кровавый эрцог и отпил из бокала брата, парящего над столом. — Я давно уже не ощущаю всей этой вашей хрени. Мир — дохлая воняющая тварь. Его можно только рубить на куски. Я запутался во всех этих интуитивных построениях и бросил маяться дурью. Деньги и расчёт, вот мерило вашей хваленной "души". Я долго позволял тебе соблюдать идиотские ритуалы, но я устал. Мне надоело! Ты уже шестьдесят лет бьёшься с лендслером и ещё сотню — с Локьё. Хватит! Всё, что может быть куплено — будет куплено. Остальному место в небытие. Пусть цепляются хоть за паутину, хоть зубами за воздух!

Энсель не смотрел на брата. Он не видел его лица. Чего же теперь смотреть, если все приказы отданы?

Дождь закончился, наконец. Утро порадовало ослепительной синевой. Песчаный грунт просыхал прямо на глазах, и похоже было, что сегодня мы, наконец, сможем заставить личный состав побегать.

Вот только не радовала меня эта синева и всё тут. Обычно мне нравится смотреть, как просыпается лагерь, но сегодня я уставился в небо. Уже хотелось отдать команду сниматься отсюда к Хэду, когда ко мне подошёл бледный до синевы Дерен.

— Доброе утро, господин капитан.

— Да какое уж тут доброе. Что с тобой? Ты не отравился? — спросил я, разглядывая воспалённые губы и мокрые, явно не от умывания, волосы.

— Начнётся сегодня, — сказал пилот, тоже глянув вверх.

— Мир предчувствий? — улыбнулся я. Но развеселить парня не сумел. — Что будем делать? Изображать из себя жертву, как и планировали?

— Нужно принять, что будет. Выбора у нас нет.

— У меня есть смутное желание снять лагерь и переместить его… в столицу, например.

— Нельзя. Лучше не будет, только хуже.

Из соседней палатки вышел заспанный Рос. Лицо у него было удивлённое и злое. Он из "жаворонков" и в любых условиях встает, обычно, задолго до сигнала. И вдруг… проспал.

Увидев меня, пилот попытался улыбнуться, но глаза искали явно не мою унылую морду. Я понял, Хьюмо озирается в поисках Дарайи. Обычно он привозил её утром, а сегодня проспал и забрать не смог. И не понимает, вернулась она сама или нет.

Рос пошёл было к шлюпкам, но я перехватил его и завернул в сторону столового блока, чтобы позавтракал сначала. Денёк предстоял тот ещё.