Евгения Федорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)
Я потер руками лицо, пытаясь собраться с мыслями.
— Ты вообще можешь жить и не совать нос туда, куда не следует, Доров? — спросил меня Рик. В глазах его плясали озорные огоньки.
— Ну, могу, — вздохнул я. — Надо придумать что-то с этим делом, чтобы с одной стороны не подставиться самим, а с другой все же вскрыть правду.
Рик ухмыляясь, покачал головой:
— Ты неисправим!
— Надо придумать что-то с этим делом, — передразнил мои недавние рассуждения канадец. — За тебя уже кто-то подумал!..
Спустя десять часов автоматический бот достиг цели, навелся на маяк и… не нашел ничего. Следы нашего пребывания остались, отпечатки в пыли, сломанный люк, но лаборатория внутри была пуста, не осталось и следа оборудования и проводов. Только мутные кляксы на полу — кровь карлика — говорили, что я все это не придумал. Мы сидели с Риком у монитора, озадачено поворачивая камеру то в одну, то в другую сторону.
— Оперативненько, — пробормотал я.
Заныла под кроватью кошка. Я не выдержал и открыл дверь каюты. Ну не могу я слушать ее скулеж.
— Этого и следовало ожидать, Антон, — с укором глянув на меня, Рик забрал пульт управления андроидом, и принялся шарить его кривыми щупами по полу. — Сожрет кого-нибудь ведь…
— Да не тронет она никого. Между прочим, животное еще и по нужде тут гадит.
— Для этого есть автоматические уборщики, хотя, если ты припомнишь, еще пятнадцать лет назад ты бы сейчас с савочком за ней бегал.
— Да уж… ты чего там ищешь?
— Хочу забрать маяк, — пояснил он.
Нож был найден и убран в большое чрево корпуса.
— Зато одной проблемой меньше, а то я уж думал грешным делом, ты достанешь все же доказательства…
— Доказательства могу достать я, — раздался у нас за спиной голос.
Рик подпрыгнул, уронив пульт, из-за чего андроид вытворил нечто невообразимое, врезав щупами по стене, а я так просто выругался. Титрин вечно появляется, когда его не ждешь.
— Что ты сказал? — я повернулся.
— Кто это? — глядя на сидящего на покрывале кота, спросил удивленно канадец. — Это он сказал?
— Я вижу, ты завел себе новую зверушку, — титрин с видимым раздражением покосился на дверь, за которую совсем недавно выскользнула мэйская кошка.
— Это не имеет отношения к делу, — отрезал я.
— Имеет, мне неприятно находиться рядом с ней, у меня все время такое ощущение, что меня приглядывают в качестве первого блюда на обед!
— Да не тронет она никого, чего вы все взъелись?! — рассвирепел я.
— Потому что мы, в отличие от стукнутого на голову капитана Дорова, не питаем ненужных иллюзий. Перед нами объект чуждой биологической природы. Неразумный, хищник.
— Ты тоже объект чуждой биологической природы, — напомнил Рик. — Ты вообще кто?
— Я — Титрин, — с достоинством ответил кот. — Личный летописец командора.
— Какая честь, — Рик покосился на меня. — Очень приятно познакомиться.
— И я — разумный объект, — как ни в чем небывало продолжал титрин. — А твоя новая зверушка в любой момент может напасть.
— Не может, уж поверь мне…
— Что-то не верится, — кот смешно пошевелил усами и сменил цвет на черный. Сначала посерел, потом стал каким-то зеленоватым, а потом почернел.
— Извините, — Рик быстро оправился от шока, — вы что-то сказали про доказательства?
— Существует полная версия записи, — охотно ответил титрин. — Где капитан Доров выслушивает рассказ мэйца. И где потом карлик нападает на сетрийца.
— И у кого она? — оживился я, за что схлопотал неодобрительный взгляд пилота.
— Она существует, несмотря на то, что была уничтожена заинтересованной стороной, — отрезал Титрин.
— Ты был там? — ахнул я.
— Я обещал, что буду рассказывать все прежде, чем публиковать, — недовольно сообщил журналист.
— Ай да Доров, скажи, ты специально нанял специалиста?! — Ирин внезапно ударил ладонью о ладонь.
— Я не на побегушках у командора, — внес необходимую ясность кот.
— Ну-ну, уважаемый, не обижайтесь, — тут же замахал руками Рик. — Я прошу прощения за свое невежество.
— Не надо стелиться перед ним, — я сел рядом с титрином. — Ты намерен публиковать ту запись?
— Пока не планировал, хотел выпустить ее вместе с полным отчетом о твоей жизни, — кот слегка наклонил голову. — Формально, если ты попросишь ее у меня, я отдам, но это мой эксклюзив! — его глаза хищно блеснули.
— И ты не подвергнешь себя опасности, выводя эту информацию на публичное обозрение?
— Я — журналист.
Он гордился этим. Эксклюзив, то, чего ни у кого нет, были его целью, и предметами его гордости.
— Тогда у нас будет время подумать, что делать, — ухмыльнулся Рик. — Доров, ты понимаешь, насколько ты везучий человек?
— Рик, а ты тоже не можешь жить спокойно и ни во что не лезть?! — не сдержался я. Мне казалось, мы поменялись местами.
— Неа, — довольно помотал головой канадец. — И не смей пятится, Антон! Ты сам заразил меня этой дрянью, вот и смотри, как оно выглядит на самом деле.
— Кто «оно»? — уточнил я.
— Неудовлетворенное чувство высшей справедливости, Доров! Синдром Бога, если тебе угодно.
— Если на каждом этапе Сафари ты, Антон, будешь открывать по галактическому секрету, я поверю, что у тебя божественное происхождение, — мурлыкнул кот. — Нельзя ли мне кофе?
Глава 10. Смерть меняет людей
Пиликнула система связи, безжалостно вырвав меня из сна.
— Да?
Я постучал по передатчику, но тут звук повторился. Кто-то пришел в гости?
Сев на кровати, я сдвинул в сторону дрыхнущую мэйскую кошку, которая широко зевнула, показав мне белые десятисантиметровые клыки; оправил комбинезон, в котором спал, и отдал команду двери:
— Шторм. Дверь. Открыть.
На пороге стояла Ната. Она как-то испуганно глянула на меня и прежде, чем я успел что-то сказать, вошла.
Дверь за ней с тихим шорохом встала в паз.
У меня в горле встал ком, я даже промычать сейчас что-либо был не в состоянии. Горло сдавило. Мы с экс женой были наедине и, казалось, лучше смерть, лучше третий уровень подпространства, чем эти муки. Но ясно было как божий день, что разговор придется начинать мне. Пауза затягивалась и я, наконец, выдавил:
— Что вы хотели, уважаемая?
— Антон! — вскрикнула она. — Да неужели наша любовь ничего не значила для тебя?
— Значила, и от того мне в тысячу раз больнее, — прохрипел я. — Не надо только устраивать мне здесь сцен. Соблюдайте субординацию! Не забывайте, мы в космосе, и впереди у нас очень сложные к выполнению задачи. Сосредоточьтесь на наших целях, а не глупых чувствах…
Приглушенно заворчала пантера, но тут же огребла от меня между ушей звонкий шлепок.
— Ах, глупых?! — едва сдерживая ярость, закричала Ната. — Глупость жертвовать собой ради любимого, да, Доров?! Я, наконец, поняла, что ты за человек на самом деле! Все твои слова о чести и справедливости, все это ложь! И любовь твоя была ложью! Ты — лживый ублюдок!
Она резко развернулась и вылетела из моей каюты.
О! Женщины. Последние слова всегда должны быть за ними, потому они стремятся сбежать первыми. Уж я бы ей сказал, если бы она не ушла! Да я был просто в бешенстве! Маленькая стерва, считающая, что ей все дозволено! Если бы я не боялся вынести наши личные отношения на поверхность, я бы посадил ее на губу! Да, вздорной девчонке там самое место.
Вскочив, я растер лицо влажным полотенцем и метнулся в медицинский отсек. Меня всего трясло, словно я только что вышел из схватки, и адреналиновая буря еще не улеглась в моей крови. Одного взгляда на мою физиономию Змею хватило, чтобы достать не что иное, как стаканы и бутыль со спиртом. Было ясно, что бежать в кают компанию за чем-то более привычным бессмысленно. Потому дядя плеснул в стакан прозрачной, сунул его в холодильную камеру, мигом выстудив жидкость до приятной густоты, и протянул мне.
— Унесет сразу, — предупредил он, но я уже влил в себя свое спасение.
Спустя четверть часа мы сидели с ним друг напротив друга и негромко разговаривали.
— Настоящую любовь, Антон, такие мелочи не могут разрушить. Одного удара никогда не бывает достаточно, поверь мне, уж я то пожил.
— Ладно тебе прикидываться, Стас, — я курил сигарету и разглядывал бутыль со спиртом. Мне стало легче, дрожь отпустила, но в душе царил полнейший хаос.
— Антон, ты бы простил себя уже, а?
Дядя внимательно смотрел на меня.
— Что?! — я поглядел на него расширенными от удивления глазами.
— Вот только не делай из себя блондинку, Доров, — хохотнул Змей. — Я же знаю тебя как никто другой. Дело ведь не в ней! Ты винишь во всем случившемся себя. Согласись, ты не можешь простить собственную глупость, заставившую тебя сделать очередную ставку на торгах. Теперь не можешь смотреть Натали в глаза, но не потому, что она предала тебя, а потому что уверен: она видит в тебе предмет всех ее бед. Антон, ты боишься, что она произнесет эти слова: «из-за тебя мы потеряли ребенка».
