Галина Полынская - Чужая звезда Бетельгейзе
– Именно, – кивнул Артём раскалывающейся головой.
– Могу я позаимствовать что-то из твоего гардероба? – учтиво поинтересовался Апрель, хотя его мутило при одной только мысли, что придется надевать чужую одежду.
Артём покопался в платяном шкафу и снял с вешалки кремовую рубашку рыжеватыми листьями, она единственная была чистой и не мятой. Апрель снял пиджак и протянул ему, мол, повесь в шкаф. Взглянув на его торс, Артём едва сдержал возглас: на гладкой смуглой груди не было сосков, она была гладкая абсолютно. Во рту была такая сушь, что даже взволнованно сглотнуть не получилось. Апрель же не обратил внимания на замешательство своего «друга», он надевал рубашку, попутно принюхиваясь к ней. Неприятного запаха ткань не источала. Артём прислонился к дверце шкафа и закрыл глаза, ожидая, пока дьявол разберется с пуговицами, подходить к нему, еще не дай бог, дотрагиваться до его тела, застегивая рубашку, он не стал бы даже под страхом попадания в ад.
Пару месяцев назад Артём добился таки расположения одной интеллигентной девушки из хорошей семьи и, чтобы не биться лицом о грязь ежеминутно, решил почитать больших писателей. Последнее, что он осилил, был рассказ Кафки «Превращение», где человек, проснувшись утром, обнаруживает, что превратился в огромное мерзкое насекомое. После сегодняшнего собственного пробуждения, Артём мысленно отправил Кафку так далеко, откуда еще ни одно насекомое не возвращалось, и еще твердо решил, что хватит с него этой интеллигентной девушки. В чем была виновата девушка, Артём не знал, просто должен же был хоть кто-то быть виноват в этой ситуации?
Одной рубашки оказалось достаточно, чтобы Апрель приобрел более-менее нормальный вид, единственное, что смущало – серебряный браслет на запястье, но его демон снимать наотрез отказался.
На улице стояла прямо таки южная жарища. Делая вид, что он ослеп и никого из соседей не видит, Артём выскочил из подъезда и метнулся за угол. Оказавшись на свежем, напоенным цветочными ароматами воздухе, Апрель вдохнул полной грудью, хотел, было, постоять, оглядеться, но человек быстро убегал. Заподозрив его в попытке скрыться, Апрель поспешил за ним.
– А как называется это ваше светило? – крикнул он, догоняя Артёма.
– Солнце! – с отчаянием в голосе ответил он, пытаясь оторваться от преследования.
* * *– Забирайся мне на спину, – птица подставила крыло, – я отвезу тебя. Скорее, у меня нет времени.
В голосе ее звучало величественное приказание, и Грэм не посмел ослушаться. Забравшись на спину, он ухватился за крепкие перья. Как только он устроился, птица легко и бесшумно, будто сотканная из снежных хлопьев, поднялась в воздух и полетела над лесом к границе сумеречной Альхены.
* * *Артёму пришлось признать, что дьявол бегает быстрее похмельного клоуна, поэтому он пораженчески затормозил, сворачивая к дверям круглосуточного магазинчика.
– Тут вокруг такие чудесные цветы с тонким ароматом, как они называются? – поинтересовался жизнерадостный сатана.
– Сирень, – прохрипело пересохшее горло Артема.
Откашлявшись, он встал в очередь из трех человек. Апрель заинтересованно посматривал по сторонам. «Может, все-таки инопланетянин?» – с надеждой подумал Артём. В сравнении с демоническими силами инопланетный пришелец казался кем-то очень милым, безобидным, почти игрушечным…
Взяв пива на все наличные деньги, он прихватил еще коробку копченой рыбешки, и они отправились обратно. Проклятый демон всем интересовался, до всего ему было дело. Артёму казалось, что на них смотрит весь двор. Он отвечал сквозь зубы, чувствуя, как головная боль усиливается, и Кафка казался гадким человеком.
* * *На второй день Титрус утвердился в мысли, что Апрель бесследно исчез. Он пробовал стучать в серебряное зеркало, надеясь, что тог его услышит в своих тайных комнатах, пытался найти на раме секрет, открывающий дверь – без толку. Шепча заклинания, обращенные к светилу Бетельгейзе, Титрус просил спокойствия духа и верного решения. Внезапное исчезновение первого Сенатора… Титрус даже представить себе не мог возможных последствий. Надо было что-то срочно делать, хотя бы выиграть время, Титрус еще надеялся, что Апрель объявится. Напустив на себя задумчивый, благостный вид, он отправился к демону Покру, он занимал следующую после Апреля ступень власти в Сенате. Покр обедал. Увидев Титруса, он заулыбался и жестом пригласил присоединяться. Титрус отрицательно покачал головой и возвышенным тоном сообщил, что они с Апрелем уходят в храм Бетельгейзе, чтобы духовно слиться с высшими силами, и просить о благоденствии Шенегрева. Первым в храм отправится Апрель, следом придет он сам.
– На долго? – поинтересовался жующий Покр.
– Нам потребуется не один день, – строго ответил Титрус. – Когда выйдем, не известно. Ни еды, ни питья нам не приносите.
Покр кивнул. Титрус удалился.
Оказавшись за дверью, он снова бросился в покои Апреля. Духовное слияние с высшими силами следовало проводить в специальном парадном облачении: красная с золотом мантия имела капюшон, позволяющий отгородиться от внешнего мира и дающий возможность настроиться на общение с высшими сферами уже по дороге в храм. Одевать всё облачение он не стал, одежда высокого и стройного Апреля была велика невысокому Титруса. Он обул туфли на широком каблуке, набросил мантию, надвинул капюшон и поспешил в храм Бетельгейзе, благо, он находился совсем рядом с Домом Правления.
Очень кстати по пути попалась пара демонов, они учтиво раскланивались с «Апрелем», но заговаривать не решались, видя «его» в храмовом облачении.
Храм с его витыми башнями и непомерно тяжелыми дверьми – чтобы открыть хотя бы одну створку надо приложить все силы – по обыкновению своему был пуст. Простые люди не попадали на территорию принадлежащую Дому Правления, а высокопоставленные личности и демоны редко жаловали своими визитами храм, собираясь в нем лишь во время проведения торжественных мероприятий. Лишь изредка, когда дела в Шенегреве шли совсем уж плохо, кто-то из членов Сената уходил в храм, надеясь поправить положение. А так, храм стоял скорее для украшения, чем для большой надобности.
Открывая дверь, Титрус заметил краем глаза, что его очень кстати увидели еще два демона. Он кивнул им и скрылся в храме, за ним с грохотом захлопнулась дверь. Сняв капюшон, он бессильно опустил плечи, тяжело дыша. В высоких храмовых сводах витали прохладные сумерки, сквозь плиты пола кое-где пыталась прорасти трава, высокие, выше человеческого роста причудливые каменные подсвечники, выточенные истинными мастерами, да огромная статуя с распростертыми, то ли для полета, то ли для объятия руками. Статуя изображала женщину в длинном платье, с развевающимися волосами. Вместо лица у нее был гладкий срез. Невозможно долго смотреть на Бетельгейзе – сожжешь глаза, а лик покровительницы светила так прекрасен, что, коснувшись его случайным взглядом, мигом ослепнешь. Поэтому покровительницу звезды Бетельгейзе всегда изображали без лица.
Слушая, как заходится сердце в прерывистом бое, Титрус рассматривал статую, хотя знал ее облик до мельчайших подробностей. Он ждал, пока восстановится дыхание и успокоится сердце. Затем он снял мантию, аккуратно сложил и спрятал за статую в декоративную полукруглую пещерку, украшенную искусной каменной резьбой – она предназначалась для даров покровительнице. Затем пошел в дальний угол, прячущийся во мраке, встал на колени и принялся на ощупь искать нужную плиту, она отличалась от всех остальных особой гладкостью. Нащупав ее, Титрус надавил обеими ладонями на гладкую поверхность, плита щелкнула и стала подниматься вверх, открывая подземный ход. Он вел прямиком в покои правителя Шенегрева – покойного отца Грэма. Покои эти пустовали, ожидая, когда же их займет наследник. Об этом подземном ходе раньше знали только три человека – Апрель, Титрус и правитель Аттон, а теперь о нем было известно лишь двоим.
* * *Первую кружку пива он выпил жадно, залпом, не дожидаясь, покуда осядет пена. Расположились на тесной кухне. Апрель занял место у раскрытого окна, чтобы не угореть от мерзких дымных палочек. Еда и питье источали отталкивающие резкие запахи, Сенатор предпочитал аромат легкого ветерка, залетающего в окно. Сами солнечные лучи имели такой необыкновенно приятный запах, что им можно было наслаждаться бесконечно… Этот гадкий на вид и, наверняка отвратительный на вкус напиток, который человек употреблял с такой жадностью, видать и вправду имел целебный эффект: его лицо разгладилось, слегка порозовело, глаза ожили, заблестели. Только Апрель хотел задать вопрос о солнечном запахе, как человек его опередил:
– Скажите, а вы где выучили наш язык?
– Я его не учил. Вопрос к вопросу, друг мой. Скажи, всегда ли ваше светило так приятно пахнет?
