Сергей Лукьяненко - Звёздная Тень
Или нет? Одно дело — своровать «оперативную память», то, чем компьютер живет постоянно, язык, карты, видеозаписи. Другое — вытащить заложенные в его глубине данные, полностью подчинить себе машину.
Значит, вначале я должен убедить корабль подчиняться…
— Давай, Петя, — подбодрил меня Данилов.
Я посмотрел в открытый шлюз. Кабина скаута неярко светилась. И полная тишина, такая нехарактерная для земных кораблей, никакого гула вентиляторов, шороха компьютерной периферии. Словно корабль спал — или умер. И все же я знал — он работает. Впитывает информацию. Делает выводы. Возможно, понимает, что происходит.
Пусть даже для корабля я остаюсь пилотом Ником Римером, законным хозяином. Все равно, когда встанет вопрос о выдаче информации — он может не подчиниться.
Когда интересы личности и общества не совпадают, для Геометров существует только один вариант решения.
— Не уверен, что он захочет сотрудничать, — сказал я.
Подполковник пробурчал что-то о слишком умных машинах и слишком глупых людях.
— А ты попробуй, Петя, — попросил Данилов. — Я в тебя верю.
Похоже, он не шутил.
— В данной ситуации и для Земли, и для тебя лучше, чтобы корабль подчинился.
Я двинулся к шлюзу. Маша пошла следом, но у люка остановилась, сжимая в руке пульт.
— Входи, входи, — подбодрил Данилов.
Шагнув в люк, я секунду подождал. Ничего.
Тогда я сел в кресло. Подождал секунду — и опустил левую руку в теплый коллоид терминала.
Очень сложная ситуация, пилот.
«Да уж», — согласился я.
Впустить существо, пытающееся войти?
Я оглянулся на Данилова, заносящего ногу в люк.
«Впускай. Что уж теперь».
Полковник, не подозревающий об этом безмолвном диалоге, сел во второе кресло, посмотрел на меня.
— Ну?
— Не отвлекай, я работаю, — с мстительным удовольствием ответил я. То, что Данилов никак не может проконтролировать процесс общения, доставляло удовольствие.
Это человек?
Похоже, компьютер был в затруднении. Данилов отвечал всем признакам, по которым Геометры определяли «своих», но вот убогая станция и само ее положение в пространстве приводили машину в замешательство.
«Да».
На каком языке вы общаетесь с ним?
Ну конечно. Откуда ему знать русский?
«Это особый язык для передачи важных данных», — наобум заявил я. Единственное, что мне помогало — это то, что корабль был начисто лишен критичности.
Кто он такой?
Я хотел ответить «чекист» или «работник госбезопасности», но у Геометров таких слов просто не было. Вместо этого получилось:
«Старший Наставник».
Необходимо возвращение на Родину, —
немедленно заявил корабль.
Так я и знал.
«Позже. Вначале нам надо оказать помощь».
Кому?
«Этим людям».
Корабль молчал, и у меня возникло четкое ощущение, что сейчас он перестанет подчиняться и вообще разговаривать.
Зачем?
«Миссия Дружбы».
Может, проймет?
Какую помощь?
«Эти люди утратили знания. Им необходимо помочь в развитии космической технологии…»
Я даже не успел закончить, когда понял, что происходит. Я, регрессор, уговариваю корабль регрессоров оказать непонятно кому техническую помощь!
Нет. Ситуация нестандартна. Требуется решение Мирового Совета. Информация не проверяема и, возможно, неадекватна. Начинаю подготовку к возвращению. Обеспечь открытие шлюза.
Откинувшись в кресле, я закрыл глаза. Ну вот. Может, компьютеры Геометров и наивны по-своему. Но когда логика начинает трещать по швам — их не переубедить.
Возможно, будь это тот, первый корабль, сжившийся с Ником Римером, я бы и сумел что-то сделать. Но с этим такой фокус не пройдет.
«Подожди», — попросил я. «Подожди. Сложная ситуация».
— Что-то не так? — спросил Данилов. Наверное, на моем лице сейчас отражались вполне однозначные эмоции.
— Все не так, — ответил я. — Он не хочет. И мне его не переспорить. Это же почти разумная машина. Ему надо доказать, что передача информации пойдет на пользу Геометрам.
— Он отказывается?
— Он собирается вернуться на Родину.
Данилов зажевал губами. Мне показалось, что он готов выбраться из скаута. Но я недооценил его упорства.
— Карел, подключайся.
Рептилоид заглянул в люк.
Впустить существо?
Или мне показалось, или в интонациях появилось подозрение.
«Да».
Карел устроился между креслами. Данилов дождался, пока он перестанет возиться, и приказал:
— Он не хочет сотрудничать. Взломай его.
Рептилоид повернул голову, посмотрел на Данилова. Четко сказал:
— Я отмычка, а не лом.
— И все же — попробуй.
Что происходит?
«Подожди, я решаю ситуацию!»
До момента, когда компьютер признает мое поведение неадекватным и начнет действовать по своему усмотрению, явно оставалось ждать недолго.
А самое печальное было в том, что я и не хотел победы Данилова. Если бы не проклятое кольцо на шее…
«Тебе помочь снять ошейник?»
Вначале я решил, что это реплика корабля. Куалькуа вступал в беседу слишком редко.
— Как? — от растерянности я ответил вслух. Данилов покосился, но ничего не сказал.
«Снять?»
«Да!»
«Будет больно».
«Снимай!»
Затылок пронзила острая игла боли. Затем кожа словно онемела, мышцы одеревенели. И — кольцо зашевелилось.
Оно погружалось в мое тело!
— Ну как, получается? — резко спросил меня Данилов. К счастью, в кабине было слишком темно, чтобы он увидел происходящее. Ответить я не мог — шея превратилась в кусок дерева, в обрубок бревна… слабо подрагивающий с затылка, всасывающий ошейник… Я поднял руку и отмахнулся.
«На подавление всех рецепторов потребуется время. Если скорость важнее — терпи».
Я терпел.
А металлическое кольцо начало выступать из-под подбородка. С фетра сочилась кровь. Куалькуа тащил ошейник сквозь меня, с небрежностью патологоанатома раздвигая живые ткани. На мгновение у меня онемело все тело, я обмяк, с ужасом почувствовал, как перехватило дыхание, засбоило сердце, по ногам заструилась горячая струйка мочи. Куалькуа рассек позвоночный столб!
«Извини».
Я с шумом втянул воздух. Маленькое чудовище во мне продолжало свою работу, поспешно залатывая канал, по которому прошел ошейник. Нет, боли я почти не чувствовал, куалькуа пугал зря. Это ощущение было совсем другим, но не менее неприятным.
— Петр… — Данилов вздрогнул, медленно потянул ко мне руку. И вдруг закричал: — Петр!
Кольцо болталось у меня на горле, держась на последнем лоскутке кожи. Наверное, забавно это выглядело. Не человек, а граната…
Счетчик зашелся булькающим смехом.
В люк заглянула Маша. Уставилась на меня, тоже ничего не понимая.
— Лови! — закричал я, вырывая ошейник. Брызнула кровь, но мне было все равно. Время думать кончилось, наступило время действовать. Я метнул ошейник в Машу, и та машинально схватила его.
— Поймала? — мстительно уточнил я и тут же заткнулся, уклоняясь от удара Данилова.
В тесном пространстве кабины драться было бесполезно, все что я мог — это удерживать его руки. Но ко мне помощь пришла быстрее — счетчик дернулся и саданул его лапой по лицу. Данилов вскрикнул и отключился. Вряд ли виной были царапины от когтей — счетчик его именно выключил, еще раз продемонстрировав, что разница между человеком и компьютером не так уж велика.
Ожидаю приказаний.
«Расстыковка!»
Я даже не удивился, что после начала драки насторожившийся было корабль мгновенно преисполнился ко мне доверия. Все его сомнения немедленно обернулись в мою пользу. Не-друзья напали на Геометра… на самого человечного человека…
С громким чмоканьем корабль отошел от челнока. За спиной Маши мелькнуло совершенно озверевшее лицо подполковника, он вытянул руку с пистолетом и выстрелил. Мимо. В момент расстыковки гравитация исчезла, и он повис в воздухе. Голубой луч парализатора словно послужил сигналом — по скауту застучали пули. На что надеялись космопехи, сказать трудно, но палили они энергично.
Непринципиальные физические воздействия, —
прокомментировал корабль.
Люк начал сходиться, и в этот миг события окончательно набрали скорость. Маша отбросила ошейник и прыгнула через разделяющее челнок и скаут пространство. Рассчитала она здорово — через миг ее ладони вцепились в сходящиеся края кабины. Какую природу имело гравитационное поле скаута — не знаю. Но прикоснувшись к обшивке, Маша мгновенно попала под его влияние, обвисла, начала подтягиваться. Запрокинула подбородок на сходящуюся диафрагму, просунула голову внутрь — и оказалась в ошейнике, ничуть не менее страшном, чем был мой. Кабина прекратила закрываться, и в двадцатисантиметровой дыре остались лишь Машина голова и судорожно сжатые ладони.
