Иэн Бэнкс - Черта прикрытия
Он был несколько разочарован тем, как себя показали его слуги. Он ожидал, что в доме его встретит больше народу, что они будут искренне встревожены судьбой пропавшего было без вести хозяина (они ведь до сих пор могли считать его мертвым). Ему бы очень пригодились их рабочие руки при спасении того, что еще можно было вытащить из дома, пока его полностью не охватило подступавшее все ближе пламя. Но он обнаружил, что дом почти пуст, и слуги без зазрения совести сбежали.
Они не ограничились повседневным колесным служебным транспортом поместья, но еще и разграбили колоссальную коллекцию экзотических автомобилей, которую Вепперс держал в подземных гаражах рядом с домом. Вокруг Эсперсиума кое-где торчали редкие флайеры, но выглядели они после электромагнитных импульсов неважнецки. Те же импульсы наглухо вырубили локальную сеть поместья.
Нольен радостно приветствовал их с крыши, когда они вышли из флайера, и прокричал что-то вроде Как я рад вас видеть в живых, господин!, пока они пересекали дворик. Больше встречающих не нашлось.
— Неблагодарные твари, — прошипел Вепперс себе под нос.
Двое добровольных носильщиков продолжали плестись по галерее, навьюченные самыми дорогими и редкими картинами из собрания магната.
— У вас четыре минуты, — прокричал Вепперс в спину Джаскену, — после этого приходи в кладовую номер три!
Джаскен не мог сделать утвердительный жест, поскольку обе руки его были заняты произведениями искусства. Поэтому он просто обернулся и склонил голову. Вепперсу пришло на ум, что они бы могли вырезать картины из рам, как и сделали до них воры, но ему это показалось неправильным.
Вепперс тихо прокрался по галерее и круговому коридору. Он проходил мимо великолепных высоких окон, но видел в них только пламя и дым. Снаружи было гораздо темнее, чем обыкновенно в эту пору дня, в середине вечера.
Он сел за стол.
В почти полной темноте рабочего крыла (кое-где скудно мерцали огни аварийной системы питания) Вепперс на миг замер, окинул роскошное убранство кабинета прощальным взглядом. Как грустно, как неизбывно печально и в то же время — странно захватывающе: вскоре все это обратится в пепел, будет стерто в порошок. Затем он стал обшаривать ящики и шкафчики. Стол был снабжен автономной системой энергопитания и опознал владельца по ароматическим меткам пота, рисунку вен на ладони и отпечаткам пальцев.
С мягким шумом, подобным легкому вздоху сожаления, письменная столешница откинулась. Маленький оазис привычного уюта и порядка во всем этом жутком хаосе. Он быстро сгреб в маленькую сумку, которую прихватил с собой, все ценности, которые стоило эвакуировать. В последнюю очередь и не без колебаний он положил в сумку пару кинжалов в мягком кожаном футляре. Раньше они принадлежали его деду, а перед этим — кому-то еще.
Поднялся ветер; дымные облака потянулись к дальнему краю комплекса едва различимых за окном садов. Несмотря на все, что творилось снаружи, сквозь пуленепробиваемые многослойные стекла долетали лишь отдельные неясные звуки. Он закрыл последний шкафчик, опустил крышку стола и приготовился делать ноги. Тут послышался мягкий хлопок. Он обернулся.
Перед ним, у запертых изнутри дверей, стояла высокая инопланетянка в темной одежде. На мгновение он принял ее за посланницу Хюэн, но тут же понял, что это кто-то еще. Слишком худая, держится подчеркнуто прямо, насколько ей это позволяет искривленный позвоночник.
Его глаза уже привыкли к сумеркам, и он различил, что на ней какая-то униформа разных оттенков серого.
— Могу я вам чем-то помочь? — вкрадчиво спросил он, поставив незастегнутую сумку у ноги и запустив в нее одну руку. Он пошарил внутри, сделав свободной рукой жест, долженствующий выразить крайнее разочарование. — Например, преподать урок изящных манер? Мы тут привыкли стучать, а уже потом входить.
— Господин Джойлер Вепперс, меня зовут Пребейн-Фрутелса Йиме Лёйтце Нсоквай дам Вольш, — сказала инопланетянка. Голос у нее был довольно странный, но в целом — скорее все-таки женский. Ударения и тона звучали непривычно для его уха. Артикуляция не совсем отвечала движениям губ. — Я гражданка Культуры. Я здесь, чтобы предъявить вам обвинение в убийстве. Пройдемте со мной.
— А куда же я дену вот это? — спросил он, поднимая вторую руку с иномирским ружьем в ней, и в тот же момент выстрелил. Ружье издало громкий резкий звук, кабинет озарился ярким светом, а инопланетянка исчезла в серебристой вспышке. Дверные створки за ее спиной жалобно заскрипели и распахнулись в коридор. Поднялся вихрь черной пыли. В каждой створке осталось по одному полукруглому отверстию, из которых еще сыпались желто-белые искры. Вепперс поглядел на ружье (старый подарок от джлюпианина Сингре), потом на продолжавшие скрипеть и дымиться двери, а напоследок — на угол ковра, на котором стояла непрошеная гостья.
— Гм, — сказал он.
Потом пожал плечами, спрятал ружье в чехол, застегнул сумку и, отводя рукой ядовитый дымок от лица, быстро вышел через сломанные двери. Когда он шел по коридору, створки начали гореть.
— Джаскен?
Он услышал, как женский голос произносит его имя, и понял, чей это голос. Он осторожно положил картины в грузовой отсек флайера и повернулся к ней. Нольен стоял в дверях пассажирского отсека и смотрел поверх горы полотен на девушку, стоявшую между дверью и хвостовой частью. Наверное, его ввели в заблуждение и напугали тонкие, затейливо переплетенные линии татуировки на ее лице.
— Я, молодая госпожа, — он поклонился.
— Да это же я, Джаскен.
— Я знаю, — сказал он и слегка повернул голову, сделав знак Нольену. — Нольен, оставь это. И ничего больше не волоки. Спасай себя. Беги подальше отсюда.
Нольен положил картины на землю и заколебался.
— Уходи, Нольен, — ровным голосом повторил Джаскен.
— Хорошо, господин, — сказал молодой человек и ушел.
Ледедже проводила его взглядом и повернулась к Джаскену.
— Ты позволил ему меня убить, Хайб, — сказала она.
Джаскен вздохнул.
— Нет. Я пытался его остановить. Но, конечно, ты по-своему права. Я мог бы сделать больше. В конце концов, я мог бы убить его в отместку за то, что он убил тебя. Так что я ничем не лучше его. Ты вольна меня ненавидеть, я и не стану объявлять себя особенно хорошим человеком, о Лед. Но есть такая вещь, как профессиональный долг.
— Я знаю. Я думала, что ты ко мне неравнодушен.
— В первую очередь мои чувства и эмоции были направлены на него, нравится нам обоим это или нет.
— Потому что он тебе хорошо платил, а я с тобой однажды переспала?
— Нет, потому что я посвятил себя службе ему. Я никогда не говорил тебе ничего, что бы противоречило этому заявлению.
— Действительно.
Она улыбнулась ему.
— Я бы заметила. Как вежливо с твоей стороны. С вашей стороны, хоть вы и... основательно подчистили имущество. Все эти словечки о нежности, о том, как много я для тебя значила, о том, что у нас может быть совместная жизнь, когда-нибудь в будущем. Ты хоть отдавал себе отчет в том, что говоришь, анализировал, передавал их для критической оценки адвокату, вмонтированному тебе в подкорку, в поисках логических петель?
— Вроде того, — Джаскен поднял голову, встретился с ней взглядом. — У нас бы не могло быть совместной жизни, Лед. — Он покачал головой. — Не такой, какой бы ты хотела. Мимолетные свидания за его спиной, втайне от всех, пока кто-то из нас не устанет или пока все не выплывет наружу. Ты была его пожизненной собственностью, ты этого разве не понимала? Мы бы не смогли уйти вместе.
Он посмотрел себе под ноги, потом снова поднял глаза на нее.
— Или ты собиралась сказать ему, что влюблена в меня? Я, признаться, всегда считал, что ты меня расцениваешь в первую очередь как любовника по нужде, как способ ему насолить или заручиться моим содействием на случай следующего побега.
— Но эта хитрая задумка не сработала, так ведь, еб твою мать? — спросила она горько. — Ты помог ему меня выследить.
— У меня не было выбора. Тебе не стоило убегать. Коль...
— Ты хоть соображаешь, что несешь? Мое восприятие ситуации в корне отлично от твоего.
— Коль скоро ты уже сбежала, мне пришлось выполнять свой долг.
— Значит, все эти слова ничего не значили, — она начала было плакать, но быстро вытерла слезы, растекшиеся по татуировке и исказившие рисунок, тыльной стороной запястий. — Ты просто дурил мне голову. Ты знаешь, я прилетела не затем, чтобы убить Вепперса, но явилась спросить... — Она остановилась, не докончив фразы. — Для тебя это все пустой звук?
Джаскен вздохнул.
— Конечно, нет. Они значили кое-что. Мне было тебя жалко, хотелось как-то ободрить, проявить нежность. Но я не вкладывал в них того смысла, какой ты прочитала.
— Ну и дура же я!
Она рассмеялась грустным смехом.
