Врата Валгаллы - Ипатова Наталия Борисовна
Авторазогрев включался, когда сдирали обертку. Остывая, армейский рацион превращался в упругий брусок протеиново-углеводной массы, на вкус — резиновый, а на вид — ноздреватый. Обратить его агрегатное состояние не удавалось никому, хотя пилотами такие попытки предпринимались постоянно. В комплект также входили пластиковые вилка и нож: настолько же неудобные в использовании, насколько ненавистен среди «человеко-единиц» был сам продукт. Во всяком случае, тема разнообразных терактов против сотрудников и владельцев фирмы обычно была у пилотов на втором месте после «женской». Случалось, и сам Рубен мстительно мечтал о возможности пройти на бреющем над производственным комплексом, ураганным огнем прижимая персонал к земле, и о хорошенькой такой маленькой протонной торпеде в самый центр их адской кухни. Поговаривали также, невзирая на все официальные опровержения, что в фарш добавляют «кое-что». Лучшее, что можно было сделать в процессе поглощения — попытаться отвлечься на что-то важное.
— Я подал заявку на тренажеры, — сообщил Улле, — и на спортзал. Вот наше время.
Рубен кивнул, сосредоточенно жуя.
— Но звенья распределять без вас — не решился.
— Есть у тебя пожелания?
Улле пожал острыми плечами.
— Все равно, в общем. Трине хорош. Бента Вангелис — зверь просто. Вот кого бы я не хотел, так это — Вале.
— Он в самом деле так плох?
— Ну, — замялся зам. — Он зубрила, и куража у него нет. Он хорошо знает, как надо. Вплоть до номера страницы и параграфа из пятнадцати слов. Командир, вот идет на вас звено в перпендикуляре, с двух часов… что вы сделаете?
Рубен, оторвавшись от консервы, сжал вилку в кулаке, дернул, чуть повернул.
— Потом — стрелять. Можно иначе?
Улле кивнул с улыбкой. Значок «лучшего пилота выпуска» хвастливо горел на его груди. Энсин из хорошей семьи.
— О чем вы думали?
Рубен хмыкнул.
— Да ни о чем. Разве ж я помню, как там надо?
— Тот, кто хорошо летает, всегда летает… неправильно, да?
— Если хорошо, с чего ты взял, что неправильно? Будет время свободное — попробуем в тактическом? На полную?
Улле вспыхнул.
— Большая честь для меня… съер!
— Съер! — физиономия выросшего перед ними Далена так светилась, словно это он побил Рейнара Гросса и ему за это ничего не было. — А попрошу и вас оказать нам честь. Для промывки, так сказать, оптической оси.
Стаканчик из его лапищи был теплый, да и жидкости в нем плескалось — полтора глотка. Ренн принял свой с выражением испуга на лице.
— Это, — шепнул он, — обязательно?
— Ага, — пришлось незаметно подтолкнуть его локтем. — Мелкие грешки по достойному поводу можно и спустить. И покрыть. И даже иной раз разделить. Эскадрилья должна быть спаянной.
— Споенной, вы хотите сказать?
— Спевшейся, короче. Чтоб не спечься. Ладно! Чтоб служилось!
Глотнули одновременно, Рубен с усилием протолкнул сквозь сжавшееся горло комок огня, а Улле закашлялся, сложившись пополам, покраснев лицом и брызнув слезами.
— Я, — выдохнул он, — никогда…
— …ничего крепче диет-колы! — поддразнил его Трине. — Эй, Дален, да она паленая!
— Фига ли! — взвился рыжий. — Настоянная — это да! Где это вы видели паленого «Берсерка»?
— На чем, на чем настоянная? На плесени? — Содд весьма показательно зашел на цель с другого фланга.
— На перце! Мать Безумия, что эти дети понимают в доброй водке? Командир, рассудите!
— Э… Магне! С чего ты взял, будто я разбираюсь в водке?
Двенадцать человек разместились на двух койках, в два этажа. Чьи-то головы свешивались вниз. Улле забился в угол, его явно лучше не трогать. Рубен ощутил что-то вроде легкого раскаяния: в конце концов, порция им досталась одинаковая, а он был в полтора раза крупнее своего зама. И то по жилам бежал жар, и хотелось… ага, летать.
Магне Дален, опираясь локтями на обе верхние койки, изобразил лицом обиду, которой на самом деле не было.
— Съер! — проникновенно сказал он, — Я не верю и не поверю никогда, что и вы — никогда — ничего крепче диет-колы!
— Наш комэск — самый крутой! — хором проорала эскадрилья.
Отрепетировали, дети Хель! Рубен не заметил даже, кто подал знак.
— Ладно, — он поднял ладони. — На планете с меня — бутылка «Кракена».
Он сделал паузу, чтобы позволить беспрепятственно пронестись по отсеку благоговейному "о"!
— Пока расскажу на словах. «Кракен» — это алый жар, идущий из глотка. Сперва ты раскаляешься, потом становишься стеклянным и начинаешь пропускать свет наружу. Алые лучи распространяются вокруг тебя… Лучше всего их видно при свечах.
— Видал я, сколько стоит такой коньячок, — протянул Содд. — Нешто — правда?
— И думаю, будет излишне добавить, что пить «Кракен» лучше не в одиночку. Звезд должно быть две.
Шельмы вздохнули единой грудью. Рубен убрал ногу, сойдя со скользкой темы. Совсем скоро, несмотря на весь пресловутый сэхримнирский бром, ребята превратятся в порох. Не хватало самому поджигать.
— Давайте-ка на звенья поделимся, — сказал он. — Пожелания я видел и учел. Ну и поменяться время есть. Красные: Эстергази…
Против воли он сделал паузу, которую сам посчитал картинной. В тишине слышно было дыхание двенадцати человек.
— Дален.
Маше взвыл от восторга, мгновенно став пунцовым и получив кулаком по спине в качестве поздравления.
— Вангелис. — Стройный темноволосый юноша, из тех, кого проще убить, чем добиться слова вслух, порозовев, кивнул. Физиономистика, исходя из низких бровей отнесла его к «охотникам» — и страстным!
— И, — «прости, мама, пусть это будет моя спина!», — Вале.
Иоханнес, стоявший чуть поодаль, опершись плечом о стойку и каким-то совершенно непонятным образом опять отделивший себя от плотного кружка раскрасневшихся Шельм, почему-то тоже изменился в лице. Вангелис поглядел на него с заметным неодобрением.
— Да, — выговорил Вале, — слушаюсь, командир… съер.
— Синие: Ренн, Кампана, Трине, Содд. Серые: Риккен Эно, Риккен Танно, Шервуд, Йодль. Командиры звеньев названы первыми. Разбивку на пары оставляю в компетенции звеньевых. Вопросы?
Вопросов не нашлось, по крайней мере — заданных вслух. Все явно рады были, что момент остался позади. Особенно братья Риккены. Звено Ренна тоже казалось довольным. Магне цвел и явно не собирался убирать саквояж с. койки командирского ведомого. Вале выглядел угодившим в ловушку, смысла которой пока не понимал.
— Рад, что вам все ясно. Занятиями по тактике не пренебрегать. Каждый должен уметь в случае необходимости заменить командира звена. Каждый командир звена должен уметь заменить меня.
Да. Мы собрались здесь не водочки выпить тайком от высшего командования и не полетать вволю, испытывая лучшую технику в мире. Шельмы на миг замолкли, осознавая, о чем именно напомнил им комэск.
— Тогда, — Рубен выпростался со своего места, — все — в спортзал.
Народ, как и ожидалось, взвыл, в том смысле, что хорошо сидели. Пришлось назвать Шельм эскадрильей и стоять у выхода, пока притворы с несчастными лицами ковыляли мимо. Вале шествовал последним, Рубен тронул его за рукав.
— Задержись.
— Слушаюсь, милорд.
— Командир, — поправил его Рубен. — Или — съер. Определимся?
— Да… съер.
Психологических дисциплин, какими накачивали будущих командиров в адъюнктуре, оказалось достаточно, чтобы уловить, с каким напряжением даются пилоту казенные флотские обращения, такие естественные для самого Рубена Эстергази.
— Вы — лучший пилот своего выпуска, съер. И еще про вас говорят, что вы — лучший пилот Зиглинды. В эскадрилье каждый летает лучше меня. Зачем вы меня к себе взяли?
— Я бы тебя вообще в эскадрилью не взял, — жестко сказал Рубен. — Пока ты показываешь этот результат, в первом звене — три пилота. Вот что я тебе скажу: время в тактическом центре расписано между эскадрильями. Но некоторые… особенно крутые… пренебрегают занятиями. Так вот: есть там свободная кабина — в ней сидишь ты. Каждый день я тебя проверяю, пока не увижу, что гарантированно держишься на хвосте. В бою я на тебя оглядываться не стану. Без причины вышел из боя — отвечаешь. Отправить тебя вниз я не могу, даже если ты выразишь встречное желание. Разве что договоришься перейти в другую эскадрилью. Или я обменяю тебя на другого пилота по прибытии резерва. Но тогда ты не будешь знать, с кем летать придется. Тебе это надо?
