Георгий Мартынов - Гианэя
Через несколько месяцев Гермес, сравнительно небольшой астероид полутора километров в диаметре, должен был, в очередной раз, пройти возле Земли на расстоянии всего пятисот семидесяти трех тысяч километров, и этот момент решено было использовать, чтобы начать невиданное еще путешествие французского ученого.
По плану Легерье, принятому Институтом космонавтики, на астероид должен был быть опущен специально предназначенный для астрономических работ искусственный спутник Земли, построенный и выведенный на орбиту двадцать лет тому назад. Этот спутник во многих отношениях уже устарел, но для целей Легерье подходил как нельзя более. На нем было все, что надо, и его следовало только немного переоборудовать, чтобы группа астрономов могла без лишений совершить на нем многолетний полет.
К этой работе уже приступили. Нельзя было терять времени. Именно сейчас планеты Солнечной системы находились в очень удобном положении, и новая орбита Гермеса пройдет возле каждой из них за время одного оборота. Следующего такого расположения пришлось бы ожидать длительное время.
Одновременно с космической обсерваторией на Гермес отправится эскадрилья мощных звездолетов со всеми необходимыми установками для перевода астероида со старой орбиты на новую.
Так как именно Муратов произвел все расчеты, ему и было предложено взять на себя руководство этой работой, ответственной и требующей исключительной точности.
Предложение было почетным, и Виктор не счел себя вправе отказаться.
— Против воли я становлюсь космонавтом, — пошутил он, встретившись с Синицыным. — И в этом значительная доля твоей вины.
— При чем здесь я? — удивился Сергей.
— Как при чем? Ты же впервые вытащил меня в космос. Если бы не мое участие в экспедиции на «Титове», я не был бы так «знаменит» и никому не пришло бы в голову поручать мне расчеты для Легерье.
Синицын рассмеялся.
— Такую вину, — сказал он, — я охотно возьму на себя. Надолго ты улетаешь?
— Нет, недели на две. Закончив работу, наша эскадрилья вернется на Землю. Можно было бы вернуться и скорее, чем через две недели, но придется подождать на Гермесе несколько суток, чтобы убедиться в том, что траектория полета астероида изменена правильно.
— Рискованная экспедиция, — задумчиво сказал Синицын. — Я говорю, конечно, не о тебе, а о Легерье и его спутниках. На таком длительном пути могут встретиться всевозможные случайности, которые невозможно предусмотреть заранее. Столь близкое приближение к Юпитеру, Сатурну и другим гигантским планетам…
— Ты не веришь моим расчетам?
— А ты сам совершенно в них уверен?
— Я — да. Опасен не Юпитер, не Сатурн. Опасны, да и то теоретически, астероиды между Марсом и Юпитером. Нельзя поручиться, что даже сейчас они все известны астрономам. А влияние тех, которые еще неизвестны, я, естественно, не мог учесть при расчетах.
— Вот видишь!
— Ничего не вижу. Пока что любой космический полет сопряжен с риском. Легерье и его шесть товарищей идут на этот риск. Для страховки мы оставим на Гермесе один из наших звездолетов. И кроме того, останутся все установки, с помощью которых мы изменим орбиту Гермеса. Их можно пустить в работу в любой момент и исправить курс, если что-либо непредвиденное его изменит.
— Значит, там должен будет остаться и кто-нибудь из технического персонала твоей эскадрильи?
— Моей? — улыбнулся Муратов. — Что за выражение, Сережа!
— Я сказал в смысле «руководимой тобой».
— То-то! Инженер Уильям Вестон согласился остаться на Гермесе на все годы полета.
— Бедный! Здорово ему будет скучно.
— Он астроном-любитель. Так что не очень страшно. Ну, как, теперь ты успокоился?
— Да, видимо, все обдумано основательно.
— И сам бы был не прочь принять участие? Синицын пожал плечами.
— Какой астроном не мечтает наблюдать планеты Солнечной системы с близкого расстояния! — ответил он со вздохом.
— Так попросись.
— Легерье получил сотни таких просьб. И вынужден был всем отказать. Вместимость спутника-обсерватории ограничена. А вне его на Гермесе негде обосноваться. Так что остается только завидовать семи счастливцам.
Наступил день отлета.
Проводить корабли вспомогательной эскадрильи, улетающие с пиренейского ракетодрома, собрались многие сотни людей. Хотя космические полеты давно уже стали привычны и не возбуждали особого любопытства, слишком необычна была цель экспедиции, возглавляемой Виктором Муратовым. Пусть Гермес и небольшой астероид, но люди впервые в истории собирались изменить по своей воле орбиту небесного тела, заставить его сойти с извечного пути, предначертанного природой, лететь туда, куда нужно для целей земной науки.
Дерзкий замысел Легерье был преддверием близкого уже времени, когда человек властной рукой вмешается в космический порядок Солнечной системы, порядок, во многих отношениях не удовлетворяющий людей Земли. Успешное выполнение задачи Муратова будет началом новой эры в истории человечества
— эры переделки не только своей планеты, но и всего окружающего ее пространства, началом грандиозной работы, конец которой скрывался в туманной дали веков.
История знает много таких событий, событий, знаменующих собой первое проникновение в неведомое. Экспедиция Колумба, отплытие кораблей Магеллана, первая попытка проникнуть к Северному полюсу, полет Юрия Гагарина, первая экспедиция на Луну, а затем и на все планеты. И каждый из этих дней, дней старта, золотыми буквами вписан в историю.
Экспедиция Муратова сама по себе не представляла ничего выдающегося — люди много раз посещали другие небесные тела. Ее историческое значение заключалось именно в том, что это было началом, первым камнем фундамента, исполинской работы по перестройке «Большого Дома» людей Земли — Солнечной системы.
И не удивительно, что эта экспедиция находилась в центре внимания всего населения земного шара.
Самого Муратова провожали только двое — Сергей и Марина. Со своей младшей сестрой Виктор не виделся около года, и ее приезд на Пиренейский полуостров был для него приятной неожиданностью.
Марина передала брату пожелания успеха от всех родных, которые сами не смогли проводить его.
— Отец просил, — сказала она, — чтобы ты не забыл захватить образцы горных пород Гермеса для его коллекции.
— Как же я могу забыть об этом, — улыбнулся Виктор.
Старший Муратов был известным геологом. Еще в дни юности, в эпоху первых полетов человека на планеты Солнечной системы, он начал собирать коллекцию минералов других миров, и сейчас эта своеобразная коллекция была чуть ли не лучшей в мире, служа украшением геологического музея в Ленинграде.
— Мне бы очень хотелось лететь с тобой, — сказала Марина, с интересом всматриваясь в огромные силуэты кораблей эскадрильи, тускло блестевшие под лучами низкого уже Солнца в центре гигантского ракетодрома. — Ведь подумать только, что я ни разу не была в космосе.
— Как так? А Луна?
— Ну! — Девушка пренебрежительно усмехнулась. — Луна! Это не космос.
— Видал? — Синицын от души рассмеялся. — Полет на Луну она не считает космическим. Скоро дойдет до того, что космосом станут называть только пространство за пределами нашей системы.
— А где сам Легерье? — спросила Марина.
— Его давно нет на Земле, — ответил Виктор. Семеро участников полета на Гермесе две недели тому назад отправились на Луну, чтобы оттуда перебраться на спутник-обсерваторию и уже на нем совершить перелет на астероид, когда он подойдет к Земле.
Гермес был уже близко. Наступали последние дни существования Гермеса как небесного тела, чуждого Земле и ее обитателям. Отныне он превратится в летающую обсерваторию, космический филиал астрономического института, движущийся в пространство по желанию людей, грандиозный по размерам звездолет. Над полем прозвучал низкий протяжный гудок.
— Время! — сказал Муратов. — До свидания! Если бы ты, — обратился он к сестре, — раньше сказала о своем желании, я взял бы тебя с собой.
— Это я так! — Марина поцеловала брата. — Сейчас у меня все равно нет времени.
— Я хорошо помню твои слова, что тебе не нравится летать в космосе, — сказал Синицын, в свою очередь прощаясь с другом. — Интересно, что ты скажешь по возвращении.
— Будь уверен, что скажу то же самое.
— Сомневаюсь. Космос затягивает.
Второй гудок призывно пронесся над ракетодромом.
— Он должен вернуться через две недели, — сказала Марина, пристально всматриваясь в небо, где уже ничего не было видно. — Я буду очень беспокоиться все это время. Да и не только я, — прибавила она, имея в виду своих родителей, сестер и братьев. — Все же такие полеты опасны.
— Ну, какая же опасность, — ответил Синицын. — Звездолеты надежны. Идем, Мариночка! А то на лайнер опоздаем.
