Николай Романов - Гвардеец
— А мне-то что за печаль? — Пшеничноволосый положил Осетру руку на плечо, и этот жест уже требовал более выразительной реакции. — Не продал товар — не ходи по кабакам.
— Эй, Наваха! — рыкнул из-за своего стола Каблук. — Оставь-ка шкета! Он с тобой расплатится. Позднее. Мы за этим проследим.
Пшеничноволосый Наваха удивленно оглянулся на гиганта, помедлил секунду — было почти слышно, как скрипят его мозги (наверное, он впервые был остановлен в предвкушении развлечения), — но отошел.
Осетр облегченно вздохнул, решив, что шумный вздох станет лучшей линией поведения. Якобы торговец изрядно потравил вакуум. Вернее, спраздновал труса… Или как у них тут выражаются?
Кабатчик приволок трем приятелям блюдо с тарелками. На тарелках явно было что-то мясное. Карлик и Наваха принялись уничтожать содержимое тарелок, а гигант продолжал с интересом смотреть на перепуганного незнакомца. Потом вдруг взял свой стакан, поднялся из-за стола и пересел к Осетру.
— Значит, говоришь, торговец? — Рык его стал настолько добродушным, что перестал быть рыком. — А чем торгуешь?
— Грёзогенераторами.
— О-о! — Каблук покачал головой, и движение это выглядело стопроцентно уважительным. — Добрая торговля. Мечтальники тут пользуются немалым спросом. Кто надоумил?
Осетр хотел было повторить ему историю, которую рассказывал водителю грузовика. Но решил, что рассказывать легенду каждому встречному — будет уже перебор.
— Знающий человек.
— При такой торговле обязательно нужна крыша! — Каблук снова уважительно покачал головой. — Либо идешь ко мне под защиту, либо переломаем тебе все кости… Вон сидит Кучерявый, — громила кивнул в сторону лысого карлика, который теперь меланхолично жевал бутерброд с куском мяса, — ему человека замочить, как два пальца обоссать. Но мочить мы тебя не будем. Просто инвалидом сделаем.
Физиономия у Каблука была совершенно доброжелательной, и со стороны могло показаться, что беседуют два добрых другана. Впрочем, нет, только один добрый друган, потому что у Осетра лицо сейчас выражало крайнюю степень страха.
— Я, — сказал он растерянно. — Я… Я…
— Не говори сейчас ничего, — продолжал Каблук. — Просто подумай. Девушка у тебя есть там, откуда ты прилетел?
— Не… Есть, — соврал Осетр.
— Так вот ей придется искать себе другого. Мы и кости тебе ломать не станем. Кучерявый тебя так подрежет, что детей твоя девушка от тебя никогда не поимеет. — Громила встал из-за стола. — Макарыч! Подай парню еще кружку пива. За мой счет! Ему крепко подумать надо. А всухую мозги плохо ворочаются. — Он еще раз глянул на Осетра и фыркнул. — По себе знаю!
Каблук отправился к приятелям. Откуда-то появилась официантка, рыжая девица в белой блузке и черной юбке, принесла Осетру кружку с пивом, состроила ему глазки. Осетр ответил ей непонимающим взглядом. И принялся изображать процесс усиленного ворочанья мозгами.
Глава десятая
Когда в «Ристалище» заявился Чинганчгук, Осетр уже устал изображать этот процесс. Третья кружка пива все не кончалась и не кончатась — он только мочил в пиве губы, поскольку принять алкофаг не было никакой возможности. Ну не лазить же внутрь комплекта номер два при всей этой шатии-братии!
Водитель «зубра» явно был тут завсегдатаем, поскольку с ним поздоровались все присутствующие, начиная от кабатчика Макарыча и кончая тем пьяницей, что побирался по столам.
Но для Осетра самым примечательным стало то, что не отмолчалась и компания Каблука. Более того, громила приветствовал нового посетителя с определенной симпатией.
— Здорово, братан Чинганчгук! — прорычал он добродушно. — С вахты, небось, привалил?
Водитель, держа в руках черный пакет, кивнул и осмотрел зал. Взгляд его наткнулся на Осетра, и кадету показалось, что в глазах Чинганчгука промелькнуло недоумение: как будто тот и не ожидал, что новый знакомец дождется своего транспортного спасителя.
Между тем Чинганчгук подошел к стойке.
— Здравствуй, Макарыч! — сказал он. — Сто пятьдесят «Божьей крови»! И все остальное! Короче, как всегда…
Макарыч снял с подноса чистый стакан и взялся за бутылку. Чинганчгук прошел туда, где расположился Осетр, и угнездился на свободном стуле. Брякнул на стол свой пакет.
— Дождался, парень? Вот и молодца!
Осетр несмело улыбнулся:
— Так ведь договорились же…
— Значит, остановишься пока у меня. — Чинганчгук кивнул на пакет. — Я уже и жрачки купил на двоих. — Он обернулся в сторону стойки. — Макарыч, старый хрен! Скоро?
— Этот шкет твой знакомый, что ли? — спросил Наваха, в свою очередь оборачиваясь к водителю.
— Ну, — согласился тот.
— С каких это пор у честного водилы в знакомцах торгаши?
— С сегодняшнего дня. Это сын одного моего старинного приятеля, которому я когда-то пообещал, что присмотрю за мальцом.
— Ясно. — Наваха потер мочку уха и подмигнул Осетру. — Не держи зла шкет. Мы по незнанке.
Осетр кивнул, не зная, что ответить. Похоже, этот Чинганчгук — авторитетный мужик, коли с ним не хотят ссориться откровенные бандиты. Что ж, значит, повезло… Ну и слава богу! В воинском деле везение порой жизни стоит. С другой стороны, капитан Дьяконов говорил: «С авося не спросишь!»
Между тем Макарыч принес небольшой стакан храпповки и блюдце, на котором красовался одинокий ломоть какого-то оранжевого фрукта, посыпанного не то сахаром, не то солью. Ломоть был размером с оладью, какие подавали иногда кадетам в школьной столовой.
Похоже, Чинганчгук был сладкоежкой. Кому еще придет в голову сластить фрукты? Если, конечно, фрукт не представляет собой местную разновидность лимона…
— Не пьянства ради, а продления жизни для! — Чинганчгук взял в руку стаканчик, отправил его содержимое в рот и принялся обсасывать ломтик.
— Свежепосоленный брут для храповки — лучшая закусь! — сказал он, когда от фрукта осталась одна кожица.
Все это было проделано с таким смаком, что на Осетра вдруг обрушилось зверское чувство голода.
— А я думал, это сахар, — сказал Осетр.
— Брут, можно, конечно, и с сахаром трескать, но я предпочитаю соль. Тогда вкус становится совсем пикантным.
Нет, этот дядька определенно был осужден не за бандитизм.
— А что, Каблук, — Чинганчгук повернулся в сторону громилы, — на Солнечном был сегодня?
— А то, — с важным видом сказал Каблук. — Шебутня — святое дело. Чтобы черепам жизнь медом не казалась.
— Чего на сей раз бузу устроили?
— Да как и всегда. Новый черепок, что месяц назад к нам поставлен, попытался у дядюшки Карабаса телку отобрать. Ну вот и пошумели.
— А палили по кому?
— Мы раньше оттуда умотали. Думаю, это в воздух, из карабинов, для устрашения. Во всякой шебутне находятся братаны, не желающие расходиться, когда с черепом договоренность достигнута. Придуркам начинает казаться, что они теперь могут повлиять на черепов в решении любых вопросов. Вот таких и разгоняют выстрелами.
— Если бы хотели кого убить, — встрял Наваха, — вместо огнестрелов плазменники использовали.
Он был прав. Огнестрельное оружие только для разгона толпы и применяется, чтобы пошумнее было. Очень штатским на нервы действует. А когда серьезные дела начинаются, лучший друг солдата — плазменник. Как в старых сказках говорится?.. Махнешь горячей струей в одну сторону — улица, махнешь в другую — переулочек… Если, конечно, на энергопоглотитель не нарвешься… Ну да тут как судьба решит. Судьба и подготовка…
— И чем закончилось?
— А тем же, что и с предыдущим черепком. Как говорится, прошли очень короткие, но весьма интенсивные переговоры. И понял начальничек, что бесперебойная добыча храппового сока важнее, чем нарушение закона о свободе бабского счастья. — Каблук хмыкнул. — Ничему их жизнь не учит. Поспрашивал бы предшественника, как себя вести. У самих-то и срок службы потому ограничен, что без бабы и черепу не жизнь. — Он повернулся к Осетру — Как думаешь, шкет?
— Не знаю, — сказал Осетр. — Я торговец-одиночка, в начальниках не ходил. Но, наверное, всяк считает, что уж он-то окажется лучше предшественника.
— Вот и я говорю, самолюбие у черепов сильнее черной дыры.
А этот дядька, похоже, до попадания на планету-тюрьму был связан с космосом. Нет, в самом деле, не все они тут безмозглые. Убийцами становятся не только нищета и беспризорники, бывает, что и люди с утонченным воспитанием ступают на скользкую дорожку, которая заканчивается мокрым делом. А дальше, если оставил достаточные улики, — суд и пожизненное заключение.
— Ладно, — сказал Чинганчгук. — Давай-ка ближе к дому двигаться. Жрать хочется невмоготу. Да и ты проголодался небось.
У Осетра тоже уже кишка за кишкой гонялась. Однако голод голодом, а «росомаха» есть «росомаха». Впрочем, не надо быть «росомахой», чтобы заметить, что водитель перешел вдруг на «ты». Хотя, если он называет Осетра сыном своего приятеля, иначе и быть не может. Но сей молодой человек вполне может к папашиному другу и на «вы» обращаться. Особенно, если он получил приличное воспитание. Как по легенде и придумано…
