Марьяна Ярош - Крылья богов
— Прими мой совет, поговори с ней без твоих заморочек. Она всё поймёт. А там уж, насколько хватит твоего красноречия.
— Пойду, расспрошу у Серхая, что она любит. Не бывает женщин, которых нельзя купить. Не буду же я извиняться с пустыми руками, — взбодрённый своими идеями, Лестариус торопливо покинул рубку.
Наконец обстановка прояснилась и можно заняться делами. Практически все предстартовые проблемы уже решены. Ситуация с очередью у Врат тоже в стандартном режиме. Редко бывает, когда на входе или выходе из них, нет ни одного звёздного корабля. Только что-то не давало мне покоя. Стараясь не суетиться по пустякам, проверил прокладки курса на несколько недель вперёд. Пути стандартны. Никаких аномалий в виде блуждающих чёрных дыр, неучтённых астероидов или пиратов в районе полёта нет и не предвидятся. Район налётан. И по пути нам то и дело будут встречаться космические суда из самых разных районов обитаемой Галактики, а также звёздные рейнджеры, несущие свою бессменную вахту на космических путях. Проверил отчёты Серхая и Дерека. Ничего выходящего за рамки обыденного. Откуда ж беспокойство? От размышлений оторвал вызов по внутренней связи. Таро. Что там опять не так у старпома?
— Кэп, срочно включи обзорные камеры в медотсеке, — сердце пропустило один удар. Неужели проблемы у Дерека? Как не вовремя…
Кабинет… никого. Операционная… В закутке у восстанавливающей камеры, прямо на полу, устроившись на панели гравиносилок, подложив под щёку ладони и свернувшись компактным клубочком, спала Лисисайя. А рядом топтался растерянный Лестариус.
— Что нам с нею делать, Грай? Она совсем неправильная. Она ж абсолютно непредсказуема, — шёпотом проговорил он в коммуникатор.
— Лисисайя проснётся вместе с Дереком. Отправьте её потом в каюту. Пусть отоспится. Похоже, мы с тобой сваляли дурака. Будет упираться, привлеки Дерека. Ему она не откажет.
Ну что сказать? Дальнейшая наша жизнь протекала без эксцессов. Лестариус просидел в операционной ровно до того момента, как сработал таймер на капсуле и системмер проснулся. Лисси была, конечно, сердита на него, но уступила истовым извинениям и просьбе Дерека. Тот сверкал, как новый чайник и теперь каждую свободную минуту проводил в медблоке. Доктор под предлогом ежедневных перевязок, а затем и просто осмотров, принимала его у себя. Поила какао и угощала ванильными сухариками. Частенько к ним присоединялся и Серхай. После моего разноса, она теперь сушила свои сухари в духовке пищеблока, специально подбирая время, когда я и Таро были заняты.
Я и старпом были в медблоке персонами нон грата. Но всякий раз, почувствовав ароматный запах, растекающийся по коридорам, я старался уйти подальше, чтобы не пересечься с доктором. Да и девчонка сделала соответствующие выводы и старалась не попадаться мне на глаза без веской на то причины.
Мы согласно расписанию прошли Звёздные врата, набрали скорость и вышли в открытый космос. Теперь несколько дней пути до расчётной точки и можно уходить в гиперпрыжок. Стандартные дежурства и полётные вахты не требовали особого напряжения — бортовой компьютер работал, хвала системмеру, как часики. Все основные работы начнутся после того, как груз будет на борту яхты.
В один из таких моментов мы с Лестариусом, коротая ночную вахту (вахта, конечно, была моя, но старпом сгорал от любопытства), открыли первую страницу досье Лисисайи Раниэль Эйхан. Норвей, в силу своего характера, не мог не подсунуть мне хоть маленькую пакость. К бумагам была приложена записка: «Для того, чтобы досье было полным, мне пришлось вскрыть апартаменты своего кузена. Надеюсь, ты не успел натворить ошибок, которые невозможно исправить. Зная тебя, могу сказать только одно: после этого рейса попрошу отца перевести Лисисайю в Звёздный корпус. Там она будет в безопасности»
Скупые строки биографии. Родилась, росла, училась. Училась, училась и опять училась. Ни друзей, ни подруг, ни родственников — только охранник, да бабушка с дедом. И снимки, множество снимков, глядя на которые возникало ощущение, что за нашим доктором долгие годы велась тотальная слежка. Потом другие снимки. Комнаты во дворце, принадлежащие графу Лакраю Чегери. А здесь уже было кое-что из ряда вон выходящее. В одной из них все стены были увешаны трёхмерными портретами Лисси. Вот она смеётся, скачет по лужам, собирает в букет осенние листья, играет со щенком. Вот сдаёт экзамен строгой комиссии, вот стоит у операционного стола. Вот о чём-то беседует с дедом, а вот пьёт кофе на веранде заплетённого диким хаором кафе. Почти всегда либо одна, либо с пожилым, подтянутым мужчиной с пронзительными глазами стального цвета. Целую стену занимали снимки с выпускного бала в Университете. Мы с Лестариусом удивлённо вздохнули — настолько она была хороша с причёской и в роскошном бальном платье.
Помимо снимков на одной из стен висели картины. В богатых золочёных рамах, имитирующих древние изделия мастеров Земли, находились простые акварели. Несомненно, художник был очень талантлив. И даже, в некотором роде, был мастером своего дела. Ибо цветы на картинах могли поспорить точностью изображения с живыми оригиналами. А пейзажи просто сияли живыми красками всех оттенков. Конечно, в большинстве своём, это были пейзажи и натюрморты, но среди них было и два портрета. С одного из них, лукаво улыбаясь, на нас смотрел эльф, как две капли воды похожий на нашего механика Серханиэля. С другого строго взирал сухощавый, лысый старик, в очках на кончике носа, в котором мы опознали имперского архивариуса. Первым опомнился Таро.
— Это кого ж я к нам привёл? Она ж во дворце росла. Ну, или почти во дворце! А мы….
— Подожди, Таро, тут ещё что-то есть.
На последнем листе, внизу была приписка рукой Норвея. «По-видимому, в этой же комнате находился и архив наблюдений, но он весь уничтожен или перепрятан, вот всё, что удалось найти».
И снимок смятого листка, на котором размашистым почерком было написано: «Осталось 675 дней и эта гордячка будет моей».
Я думаю, мысли у нас со старпомом были в эти мгновения одинаковы. Мы, два взрослых, довольно опытных по жизни мужчины, несколько дней воевали с маленькой домашней девчонкой. Пытались показать ей свою крутизну и силу. Доказывали своё преимущество. И убеждали её в собственном ничтожестве. Хотя мы — её единственная надежда изменить свою жизнь. Тринадцать лет жить старушечьей жизнью, без надежды на будущее и без каких — либо перспектив. Да у неё ангельское терпение! Постоянно прятаться. Жить, отказывая себе в радостях общения. Не знать любви. Неужели её брат ни о чём не знает? Стоп! Каких тринадцать лет? Восемь лет она училась. А где была ещё пять лет? Про это в досье ничего не написано.
Вызываю по внутренней связи механика. Тот прибежал сонный, взъерошенный, одетый в одни спортивные штаны. Даю ему посмотреть папку с досье. Молча читает, лишь удивлённо поднимает на меня глаза, наткнувшись на снимки портретов…
— Мы никогда не воспринимали Лисси всерьёз. В Радужном лесу ей делать нечего. Одно дело приезжать в гости и совсем другое дело там жить. К полукровкам относятся терпимо все, за исключением эльфов. Никто из них никогда не возьмёт её в жёны. Даже не смотря на то, что наш отец не последний человек в эльфийской столице. В вашей же столице — она бесприданница. То, что есть у них с дедом, никак не тянет на приданое. Да ещё где-то перешла дорогу императорской семье, — говорит напряжённо, как будто с трудом преодолевает собственные запреты.
— А где она была в течение пяти лет после Университета, ты знаешь?
Серханиэль вздохнул, посмотрел ещё раз на снимки, кивнул головой.
— Знаю…
— Надеюсь, не в тюрьме? И не в борделе?
— Хуже, капитан, гораздо хуже. Все пять лет она работала лекарем в приюте Потерянных душ при храме Хранителя Рохона, — встал, бросил папку на стол. И уже выходя, добавил, — у нас не принято помогать родственникам, тем более внебрачным, но я сделаю всё, чтобы она не осталась у нас дольше одного рейса.
Что ж мы наделали? Боги-хранители, как такое может быть? Приют Потерянных душ — место, где доживают последние дни потерявшие разум и души космолётчики. Это место, куда боялись попасть даже самые отъявленные космические бродяги. Ибо жизнь там гораздо страшнее смерти. И среди этого кошмара молодая девушка. Совсем одна.
Лучше бы она вышивала крестиком и читала, как все девушки, сопливые дамские романы.
На Таро досье произвело неизгладимое впечатление. Просидев вместе со мной всю ночную вахту, пересмотрев, наверное, сто раз подряд все документы и снимки, он развил бурную деятельность прямо с утра. В космосе нет понятия день и ночь. Есть только судовое время, синхронизированное с айдорским. Так уж заведено, что все часы на имперских космических кораблях идут минута в минуту с аналогичными приборами на Айдоре.
