Василий Головачев - Укрой меня от замыслов коварных; Делирий; Возвращайтесь живыми!; Шанс на независимость
Незнакомец отскочил, но не уступил дорогу. Глаза его вспыхнули чёрным огнём лютой злобы.
Голову Романа охватил неимоверный холод. Казалось, кровеносные сосуды замёрзли и перестали пропускать кровь! И всё–таки он устоял перед раппортом, мгновенным усилием прогоняя по сосудам жидкое пламя вместо крови. Затем «плюнул» в лицо противника тем же мысленным жидким пламенем.
Незнакомец попятился, явно не предполагая встретить такое сопротивление.
— Шиассо щуцаи!
Язык был незнаком, скорее всего он заговорил на родном наречии одной из рептилоидных рас, но Роман его понял. Восклицание противника можно было перевести как «чёрт побери»!
Ожил появившийся в проёме двери коренастый боевик по прозвищу Кабан, направил в сторону трюмо пистолет. Но выстрелить не успел.
Захлопали тихие, как удары палкой по подушке, выстрелы, кто–то охнул, раздался грохот, крики, возня.
Кабан повернулся к двери и сунулся головой в пол, встретив пулю.
Какое–то мгновение противник Романа вслушивался в начавшийся шум, глянул на Волкова бешеными глазами, наметив свою специфическую «рептилоидную» ухмылку, и прыгнул в окно.
Стекло рассыпалось со звоном, незнакомец исчез.
В спальню ворвались парни в камуфляже, с пистолетами в руках, вырубили вставшего на колени Кабана, заметили выбитое окно, подскочили к нему.
— Сволочь! — разочарованно проговорил первый.
Роман его понял. Квартира Воли Тимошенко находилась на втором этаже дома, и беглец ничем не рисковал, прыгая в окно.
Вошёл ещё один человек в камуфляже, широкий, массивный, с квадратным, хорошо вылепленным лицом.
— Ушёл, — виновато сказал второй спецназовец.
Здоровяк выглянул в окно, оглядел комнату.
— Роман Евлампиевич, вы здесь?
Роман снял «шапку–невидимку».
Парни у окна переглянулись, хотя было видно, что удивлены они не сильно.
Здоровяк бросил ладонь к виску:
— Капитан Серебренников. Извините за опоздание.
— Нормально, — проговорил Роман, расслабляясь. — Я вас, честно говоря, не ждал.
— Мы приехали, как только получили приказ.
— Ничего, всё обошлось.
— Кто это был? — Серебренников кивнул на окно.
Роман помедлил:
— Он… не человек.
Капитан кивнул.
— Этого следовало ожидать. Но киллер–команда у него поганая, не профессионалы.
— Их было шестеро.
По губам парней скользнули улыбки.
— Было, — хладнокровно подтвердил капитан Серебренников. — Какие будут указания?
— Наведите порядок, — раздался в прихожей знакомый голос, и в спальню вошёл смуглолицый морщинистый человек в сером плаще.
— Есть! — козырнул капитан. — Парни, за дело. Окно в первую очередь, потом дверь. А вот комод мы не починим.
— Купить и доставить.
— Есть.
Парни засуетились, взялись за Кабана.
— Захария Салахетдинович, — пробормотал Роман. — Как они… узнали?
— Думаю, агентура АПГ выявила все твои прежние контакты и ждёт тебя везде, где ты можешь объявиться.
— Я не подумал.
— Разумеется, не подумал. Хорошо, что успели мои ребята. Что с поиском Олега?
— Я не успел… только настроился. Хотя по первому ощущению в Москве Олега Харитоновича нет.
— Поедем ко мне, там ты будешь в безопасности и сможешь опереться на меня.
— Надо дождаться хозяина, объяснить…
— Чья это квартира?
— Воли Тимошенко.
— Ему всё объяснят, всё починят, поехали.
Тамерлан направился к выходу.
Роман оделся, поглядывая на действия парней, принявшихся за ремонт разгромленной квартиры волейболиста, подумал, что всё равно надо будет позвонить Воле, извиниться, и вышел вслед за координатором.
Возле подъезда Волиного дома стояли две машины: чёрный джип «БМВ» — Х7» и фиолетовый седан «Мазда–8». Парни в камуфляже затаскивали в них тела боевиков.
— Их машины, — кивнул Тамерлан на джип. — С латвийскими номерами и с блямбами диппредставительства. Мы их быстро найдём.
— Этот человек… их командир… сильный оператор. И он не человек.
— Вполне допускаю. Кроме завербованных людей Поводыри используют на Земле и киборгов, и рефаимов, искусственных существ, и своих соотечественников. Как он выглядел?
— Белолицый, гибкий…
— Представь.
Роман вспомнил облик командира киллер–команды, вывесил перед мысленным «экраном».
Тамерлан кивнул.
— Похоже, это действительно потомок рептилоида. Либо рефаим. Мы уже имели с ними дело, Поводыри часто бросают их на произвол судьбы. Людей надо уговаривать или программировать, что требует дополнительных усилий, но не даёт стопроцентной гарантии. Рефаимы же сразу выращиваются с нужной программой, как в своё время Адам с Евой.
— Они сильные пси–операторы?
— Статистики нет, я вообще не помню, чтобы кто–то из них обладал гипнотической силой. Этот индивидуум мне непонятен. Но если бы он был настоящим рептилоидом с большими полномочиями, он ушёл бы иначе.
— Как?
— Через В–портал.
Подъехала белая «Лада Гранта», распахнулась дверца.
Тамерлан сделал жест, предлагая Роману место на заднем сиденье, сел рядом.
— Домой.
Выехали со двора.
— В–портал у тебя?
— На мне. Закамуфлирован под ремень.
— Расскажи, что произошло в Томске.
Роман посмотрел на водителя.
— При нём можно, — сказал Тамерлан.
Делиться своими приключениями на Луне с незнакомым, по сути, человеком не хотелось, но он был координатором, а начальство Роман уважал.
Вся его лунная эпопея уместилась в два десятка фраз.
— Да, прогресс не стоит на месте, — заметил Тамерлан, имея в виду само устройство. — Передвижение вне пространства и времени сначала освоили фантасты, но, как оказывается, оно доступно и учёным.
— Прогресс, — вдруг с презрением заговорил водитель, пожилой, с густой седоватой бородой, похожий на попа, снявшего рясу. — Прогресс — зло! По большому счёту, прогрессируют только средства уничтожения людей, а не средства выживания. Кто бы что ни выдумал, всё это сначала прибирают к рукам военные.
— Ну, не всё, — возразил Тамерлан. — Прогресс есть следствие природы человека, стремящегося к лучшей жизни. Стремление к благу вообще неистребимо, поэтому его нельзя понимать как зло. Во зло прогресс превращается, когда его скорость начинает опережать возможности человека, что приводит к утрате контроля над процессом. Сегодня на Земле техника развита сильнее, чем мировоззрение, этика и мораль.
— Что и насаждают у нас эмиссары АПГ, — проворчал водитель. — А кто им не подчиняется, того они программируют, как Хусейна или Бер–Азизи недавно.
— Тут ты прав, Саддам Хусейн им не подчинился, отчего и началась война. Кстати, точно так же не подчинился когда–то Сталин, а Гитлер легко поддался, что тоже послужило косвенной причиной войны.
— Все великие властители работали под программой.
— Знакомьтесь, — сказал Тамерлан. — Замначальника контрразведки Ростислав Филиппович.
Водитель оглянулся, подмигнул Роману.
— Волков Роман Евлампиевич, — с заминкой представился висв.
— Наслышан, — сказал замначальника контрразведки «Триэн». — Как вы относитесь к ношению бород?
Роман в замешательстве посмотрел на спутника, во взгляде которого протаяла усмешка.
— К бородам? Вы имеете в виду традицию?
— Традиции в этом отношении давно умерли, — развеселился водитель. — Я имею в виду свою бороду. Друзья издеваются, говорят, она больно редкая. Вот и Захария так считает.
— Бороды опасны, — веско сказал Тамерлан. — На них скапливается огромное количество патогенных микроорганизмов.
Водитель засмеялся.
— Ты ещё добавь, что недавно за это открытие дали Игнобелевскую премию в области здравоохранения.
— Кому? — заинтересовался Тамерлан.
— Не то шведам, не то бельгийцам, не помню.
— Что ж, это справедливо.
Роман понял, что шутливой пикировкой его просто пытаются отвлечь от перенесённого стресса. На душе стало легче.
— Игнобелевские премии не всегда несут издевательский и пародийный оттенок, — добавил Тамерлан. — Изредка они напоминают человечеству о по–настоящему серьёзной опасности.
— Ну да, — хмыкнул Ростислав Филиппович, — ты ещё вспомни о Премии мира, полученной британскими неврологами.
— Не помню такой премии.
— Они доказали, что богохульство и ругань обладают выраженным болеутоляющим эффектом.
— Это общеизвестно.
— Ещё бы, — фыркнул водитель. — Когда ударишь себя молотком по пальцу, мат действительно помогает. Не так ли, Роман Евлампиевич?
Роман вежливо улыбнулся.
Машина добралась до Алтуфьевского шоссе, свернула во дворы массива многоэтажек.
