Повышение по службе - Александр Николаевич Громов
– Хорошая ты женщина, – вздохнул я. Правда иногда такова, что ее не произнесешь без вздоха.
– А ты не подлизывайся, – одернула Лора.
– Больно надо. Я вот лежу и думаю: что ты нашла в этом Гарсиа?
– Тебе не понять.
– Нет, правда. Размер инструмента имеет значение?
– Конечно, имеет.
– Не упрощай. Ты ушла от меня не из-за этого.
– А ты не усложняй. Расстались – и расстались. Ты переживал?
– Немного.
– Так я и думала. Раз немного, так и жалеть особенно не о чем. Встретились, посовокуплялись и разбежались без претензий. У меня-то к тебе претензий нет. Если тебе так легче, считай, что это я тебе надоела, а не ты мне. Попробуй самогипноз, побормочи формулы самовнушения, помогает.
Она ушла, а я остался лежать не в самом лучшем настроении. Да, мы с Лорой остались друзьями и, положа руку на сердце, наш спокойный, без истерик, разрыв устроил бы меня… если бы не этот бык Гарсиа. Чем я хуже его – тем, что не бык? Или все-таки размером инструмента? А может, он предложил ей замужество? Да, это возможно. Я-то не предлагал…
Через минуту я решил больше не растравливать себе желчь. Ну, ушла от меня женщина и ушла. Что такого? Это случается. К тому же ушла она не к Гарсиа, то есть не сразу к Гарсиа, а был некоторый перерыв… Тем лучше, и нет у меня оснований противопоставлять мои стати статям быка. Пусть Лора будет счастлива, я только порадуюсь за нее.
Однако в душе у меня все равно шевелился какой-то червячок. Не кусал, не грыз, но присутствовал.
Я велел себе забыть о нем и стал думать об известковании. Ничего, конечно, не надумал, только стал еще тупее, чем был. Объяснить феномен я не мог, хоть бы и перерыл все справочники. То, что я видел, не имело права существовать, и точка. Прикажете верить в чудо? В общем-то в чудеса я верил… теоретически. Если они происходят где-то далеко и не со мной – пусть будут. Тем интереснее гадать: правда или мистификация? Но верить в заведомые, зримые чудеса, с которыми можно встретиться в быту или на работе, – увольте. Не бывает в наше время необъяснимых чудес. И не должно быть. Ни на Земле, ни на Реплике, ни в самом дальнем уголке Вселенной, куда наши потомки попадут не раньше чем через тысячелетие. Попадут, поглядят и скажут: никакие это не чудеса, это всего лишь местная специфика, а в общем-то везде одно и то же, скучно жить на свете, господа…
А когда не скучно просто потому, что тихо шизеешь, – лучше?
И еще я несамокритично думал, что мозги у всех нас – не только у меня – куриные, или, вернее, слегка модифицированные австралопитечьи и что не с такими мозгами понимают Природу. Объяснить-то мы можем что угодно, но понять – это уже совсем иное дело, и ничего-то мы не поймем, как бы ни тужились понять… А ведь как тужимся! Сколько экспедиций работает одновременно с нами в Галактике? Сорок? Пятьдесят? Да уж не меньше. И везде одно и то же. Если по результатам экспедиции планету признают перспективной, мы будем считать, что главное мы уже поняли, а с мелочами и тонкостями разберемся в рабочем порядке. И тут нам – хлоп по морде! Очень правильно это. Дураков бьют, это их удел и даже свойство. Мудрых бьют редко, но ведь мудрые куда попало не лезут…
Я проснулся от дурного сна, в котором ходил по потолку и сердился на всех, кто ходит по полу. По потолку же ходить удобнее, разве не ясно? Во-первых, на нем меньше пыли, во-вторых, он не загроможден предметами, а в-третьих…
Что «в-третьих», я не сформулировал, потому что посмотрел вверх. На потолке изолятора явственно отпечатались следы чьих-то потных ног. Они быстро таяли, но не настолько быстро, чтобы я не мог проследить, как тот человек двигался. Он пошел сначала в сторону двери, постоял там немного, потом вернулся другой дорогой, обогнув светильник… Следы обрывались как раз над моей койкой. Я вдруг понял, что лежу поверх одеяла и весь покрыт потом. А когда осознал, что это мои следы, – вспотел вторично.
Некоторое время я лежал и ужасался. Лунатизм – это с людьми еще случается, но человек не геккон, чтобы бродить по стенам и потолкам хоть во сне, хоть наяву. И ни в какого человека от рождения не встроен антигравитационный привод.
Это что же, я – феномен? В цирке меня показывать, в лабораториях на части разбирать?
Собравшись с мыслями, я напрягся и приказал себе воспарить над койкой на метр. С тем же успехом я мог бы приказать Галактике перестать вращаться. Значит, я нормален… А следы?
Следы на потолке уже растаяли. Да и были ли они вообще? Мало ли что померещится со сна. Наверное, я досматривал наяву занимательное сновидение…
Так я убеждал себя, разве что не бормоча «я нормален, я нормален», и к появлению Лоры почти убедил.
– Как самочувствие? – осведомилась она.
– Как у всякого нормального лодыря, – ответил я бодро. – Скоро это кончится?
– Потерпи еще. Думаю, скоро.
– Что там наша Этель?
– Собирается отрядить вас троих на изучение феномена. У остальных программа прежняя.
– Она не может быть прежней. Она уплотнится.
– Тебе-то что за дело? – Лора уставилась на меня с усмешечкой. – У них работа как работа, а у тебя риск.
– Ага, – сказал я. – Обызвесткуюсь и буду торчать на окаменелом болоте вроде памятника. Ты мне цветы носить будешь?
– На Реплике нет цветов. Принесу веник из хвощей.
– Может, все-таки венок?
– Не заслужил.
Мы еще немного потрепались. Приятная все же женщина Лора, и плохо в ней только одно: этот антропоид Гарсиа. Конечно, он не позвал ее замуж, это я зря нафантазировал. Он просто старший офицер нашего «Неустрашимого» и на Реплике занят куда меньше научников. Отчего бы ему не покрутить роман, о котором будет приятно вспомнить в отставке? Один из многих и многих подобных романов…
Быть не может, чтобы Лора этого не понимала. Она же умница. Выходит… Да ерунда сплошная выходит! Читай: я худший кандидат на эпизодический роман, чем этот Гарсиа. А почему? Со мною хоть есть о чем поговорить…
– Анализы у тебя приличные, – сказала Лора. – Думаю, на
