Стивен Уокер - Декалог 1: Загадка
Марджи тараторила без умолку:
— А затем в небе появился большой яркий свет, как падающая звезда. Он влетел, взорвал всё вокруг нас…
Уэйнрайт обернулась на Мастера. Он почувствовал её ярость, словно на него нахлынула волна.
— Ты врал! Глупый невежда, ты выпустил стихийную энергию Главы Бога, которая без Ядра Мысли творит, что хочет. Она неподконтрольна. Она вызовет неописуемые разрушения!
Мастер достал свой пистолет:
— Тогда отдай мне Ядро, самодовольная ведьма!
— Никогда! — крикнула она. — Такому, как ты — никогда!
— Твоего взбесившегося бога теперь могу приручить только я! Дай его мне!
Уэйнрайт дерзко посмотрела на него, и он вздрогнул под её взглядом.
— Это сделало Ядро, — сказала она. — Оно никогда не прекращает попытки освободиться. Оно вас тут видело достаточно долго, мистер Домини. И девушку тоже.
— Девушку? — спросил он, уставившись на Марджи.
— А она вам не рассказала? — продолжала Уэйнрайт. — Она сюда приходила задолго до того, как появились вы. Как только Ядро узнало, что все осколки у вас, оно послало её разыскать вас. Оно просто ждало. Ядро украло ваш корабль. И рано или поздно оно доставит сюда всю свою мощь.
— Моя дорогая Проповедник…
— Нет, не пытайтесь меня искусить, мистер Домини. Дьяволы всегда принимают очень убедительные обличья. Но я должна вас простить. Нас всех использовали. Но пока я жива, Ядро не освободится.
Мастер от злости сжал губы. Он нажал на курок, но выстрела не последовало. Он вскрикнул, когда незримая сила выбила из его руки кольт, и тот полетел в другой конец комнаты.
Уэйнрайт глубоко вздохнула:
— А теперь ползите прочь, мистер Домини. Идите, и ждите того, на что обрекли нас всех. И да смилостивится Время над вашей душой.
Раздалось знакомое шипение изотронного оружия. Уэйнрайт поглотило пурпурное свечение. Она раскинула руки. Её тело и одежда уменьшились на глазах, словно их унесло вдаль, хотя они и остались на месте. Её похожее на куклу тело упало на выложенный каменной плиткой пол музея. Серебряный браслет ударился об пол и завертелся, как волчок, рядом с телом.
В руке у Марджи было чёрное, похожее на трубку, оружие. Это был сжимающий материю элиминатор Мастера.
— Где ты его взяла? — прошипел он.
— В твоём гараже, — холодно сказала она, — перед тем, как он улетел.
Он бросил взгляд на музейный стенд. Флагстаффский тектит был по-прежнему там, дразня своей невзрачностью. Мастер ждал, что он сейчас взорвётся.
— Уэйнрайт была ключом, удерживающим Главу Бога, — сказала Марджи. — Временной Хомут ослабнет не сразу. Но спасибо, что подсказал, как это сделать.
Мастер неожиданно бросился к браслету. В прыжке его лицо столкнулось с туфлей Марджи. Держась за челюсть, он покатился по полу. В этот момент он услышал, что дверь открылась, и в зал зашли несколько человек.
Что-то уткнулось ему в спину.
— Ну что, шустрик, — сказал грубый голос. — Вставай, давай.
Руки нескольких человек потянули его вверх так, что на пиджаке швы затрещали. Перед ним появилось широкое лицо, достойное бухгалтера. Мастер скривился.
— Добрый день, мистер Клементи, — сказал он, увидев, что находится в окружении такого числа гангстеров, что хватило бы на джаз-банд.
Джо Клементи, невысокий толстяк в кремового цвета костюме и шляпе, ответил:
— Не для тебя, Дук. Ты слишком долго вёл дела на моём участке.
— На вашем участке? Простите, я думал, что вы подчиняетесь приказам свыше. Но ведь мистер Капоне, когда нужно сделать грязную работу, всегда в Майами. Как это удобно.
Кулак врезал ему по зубам.
— Прикончите его снаружи, — проворчал Клементи.
— Мистер Клементи, — прохрипел Мастер опухшими губами, — такой проницательный человек как вы никогда не откажется от такой возможности.
— Не верь ему, Джо, — крикнула Марджи.
Клементи протёр потную шею чёрным платком:
— Приказов дешёвых девок я тоже не слушаюсь, дорогуша.
— Как хотите, — она стояла возле стенда с тектитом и небрежно вертела в руках браслет. — Мне всё равно, что вы с ним сделаете.
— Тогда пеняй на себя, — сказал Мастер и посмотрел в глаза Клементи. — Подумайте о том, что я могу вам предложить.
Джо Клементи стоял неподвижно.
— Такой человек, как вы, не должен быть одной из марионеток Капоне.
Голос Мастера источал мёд, как это было уже тысячи раз с предыдущими жертвами. Но главная роль была у его взгляда:
— Думаете, Капоне долго продержится? Я дам ему не больше двух лет. А вы не такой, Джо. Выслушайте меня, и получите больше власти, чем когда-либо мечтали. Всю Америку у ваших ног. Деньги, женщины… одежда. Просто выслушайте меня, Джо Клементи. Выслушайте… И сделайте то, что я скажу… — он запнулся, услышав тихий смех Марджи.
Посмотрев на тектит, он почувствовал, как что-то давит на его череп изнутри. Его глаза говорили сами с собой. Это было бесполезно. Его дар внушения пропал.
— Выведите его и пристрелите, — сказал Клементи.
Гангстеры взяли Мастера за руки, но он вырвался. Он врезался в Клементи, толкнув его на Марджи. Все вместе, втроём, они упали, и девушка ударилась головой о стенд.
Мастер тут же вскочил и опрокинул другой стенд, взорвавшийся осколками стекла и обломками деревянной рамы. Его преследователи не могли похвастаться такой же ловкостью. Пока они добежали до дверей в галерею, он уже был на полпути вниз.
Снаружи дождь лил как из ведра, землю не было видно под брызгами. Мастер остановился и опёрся на огромную статую Линкольна. Клементи был не дурак: один из его гангстеров сидел в «Бьюике» Мастера.
Мастер, пригнувшись, спустился по боковой лестнице и побежал под ливнем в парк. Вода стекала с полей его шляпы ему за шиворот, его сердца тяжело стучали. Он не разбирая дороги пробирался через грязь между прогнувшимися под дождём кустами. Хэвури-ссс-Кэзцим его проклял — не беда, он был проклят с самого рождения. Проповедник Благодати простила его — это было хуже, ему не были нужны ничьи молитвы. Так же, как и надменные лекции Доктора. У него не было ни империи, ни власти, ни ТАРДИС, на которой можно было бы сбежать. Скоро (когда?) его корабль вернётся, принеся с собой Армагеддон.
Наконец, он добежал до дальнего края парка и повис на перилах, глотая сырой воздух. Его энергия покидала его. Дождь казался потоком игл. Промокший до нитки, он вышел из парка и побрёл по безлюдному тротуару. Напряжение в голове было немилосердное. По обеим сторонам улицы нависали высокие серые дома. Вверх по зданиям поднимались зигзагами пожарные лестницы. Он начал дрожать. С Доктором такое бы никогда не случилось. Доктор взял бы с собой зонт.
Он прислонился к перилам, которые вели к большому зданию. У него ещё были деньги. Тридцать долларов, украденных у продажного полицейского. Он как-нибудь выкрутится. Он услышал за спиной шлёпанье чьих-то шагов. Резкая боль от удара по затылку заглушила постоянный стук в голове. Его прижали к перилам, и чьи-то грубые руки рылись в его карманах. Он почувствовал, что у него забрали бумажник и часы. Затем на него нахлынула тошнота. Грабитель убежал куда-то в ночь, а Мастер, потеряв сознание, растянулся на ступенях. Лёжа под проливным дождём, он сжимал в руке серебряный браслет, как утопающий сжимает соломинку.
* * *Свеча не загоралась. Её чёрный фитиль упрямо оставался холодным, как бы Мастер ни пытался сосредоточиться. Это был старый фокус — зажечь свечу мыслью. Что-то вроде теста, который галлифрейские адепты телегностических дисциплин проводили после лекций. Пока что, как и любая другая дисциплина, она не поддавалась из-за болевшей головы. Всё было неопределённо. Он отвернулся от алтаря, решив оставить свечи в покое ради спокойствия отца Шеррина. Он вздрогнул и побрёл из придела церкви обратно в спальню, где лёг и ещё целый час молча размышлял о своей головной боли.
Другие жители Мишн Холла старались не пересекаться с ним. Ему льстило, что они его боятся. Отец Шеррин разрешил ему остаться частично из любопытства, а частично потому, что Мастер умел готовить суп лучше, чем кто-либо когда-либо забредавший сюда. «Чудо репы и двух морковок», так называл его отец Шеррин, закрывая глаза (или не замечая) на пропажу бутылки вина для причащения.
— Я слыхал о том, что на крыльце оставляют младенцев, — сказал священник, — но ты, мой друг, подарок совсем иного рода. Тем не менее, я очень рад. Что-то мне подсказывает, что ты — человек очень преданный, правда, я не знаю, чему именно ты предан. Выполнение обета молчания требует большой уверенности в вере.
Уверенность! Мастер повернулся на своём бугристом матрасе и накрылся одеялом с головой. В этом шерстяном домике он вертел в руках браслет. Уже четыре дня ни единого произнесённого слова. Лишь очистка разума. Это была простая часть дисциплины.
