Наталья Игнатова - Бастард фон Нарбэ
— Не все исследования разрешены, — напомнила Луиза, подумав, — насколько я знаю процедуру, сначала следует послать в имперскую канцелярию запрос, сопровождаемый докладной запиской по теме предстоящих работ, а уж потом, получив высочайшее одобрение, можно приступать к делу. Я тебе честно скажу, преподобный, на Акму процедурой пренебрегают в двух случаях из десяти.
— Догадываюсь, — хмыкнул Лукас, — и не только на Акму. Маркграфы, вообще, склонны к излишней самостоятельности. Однако использовать в исследованиях подданных Империи — это даже для них перебор. Собственно, мои мысли на этом и заканчиваются. Я ещё в нусуре решил, что если Болдин проявит к тебе повышенный интерес, значит отдавать тебя нельзя. Ну, а дальнейшие события, как ты помнишь, подтвердили, что интерес наместника перешёл все границы.
— Я помню, — Луиза нервно поёжилась.
Вспомнила она, видимо, то же самое, что и Лукас. Как тяжёлый резак медленно плавил замок на дверях их номера. Да-а… Вот так, сходу, и не сообразишь, когда же в последний раз нарушалась недвусмысленно высказанная воля служителя церкви. Это если не говорить о пиратах. Те без колебаний убивают рыцарей Десницы. Но пираты вне закона, они подданные другого государства, и даже они, надо заметить, не нападают на священников ордена Наставляющих Скрижалей. Последние работают в Вольных Баронствах, наставляя и увещевая тамошнее население. И работа даёт результаты. Пусть и не такие эффектные, как действия ордена Десницы Господней.
И, пожалуй, не такие эффективные.
— Что мы будем делать? — спросила Луиза.
— Доберёмся до ближайшего монастыря, всё подробно доложим, дождёмся визита церцетариев и поступим так, как прикажут. Думаю, что тебя отправят на обследование… — Лукас против воли впился пальцами в подлокотники ложемента. — И когда монахи Шуйцы выяснят, что с тобой сотворили, церцетария вернётся на Акму. Вместе с рыцарями одного из наших монастырей. Радун убил… священников. Сейчас на Акму изо всех сил торопятся имитировать последствия падения метеорита, но я-то знаю, что это была диверсия, а ты — живое доказательство того, что маркграфу было, что скрывать. Даже если они уничтожат все документы, все данные об исследованиях, всех учёных, имеющих отношение к этой работе, ты всё равно останешься.
— Так я — ценный свидетель? — Луиза хмыкнула, — это опасная работа, преподобный отец.
— Знаю. Я буду тебя защищать.
…Вот такой он, рыцарь-пилот Лукас фон Нарбэ. Герой… Жертва пропаганды и рекламы.
Его слова, сказанные, как нечто само собой разумеющееся, Луиза вспоминала к месту и не к месту. «Я буду тебя защищать». Её не нужно было защищать, она сама всю жизнь кого-нибудь защищала. В школе — братика. В училище — первокурсников. На службе — подчинённых. Ей никто и никогда не говорил таких слов… А, как, оказывается, приятно, услышать от кого-нибудь «я буду тебя защищать». Ладно, не от кого-нибудь, а от рыцаря Десницы. Кому-нибудь, Луиза бы не поверила. Придумать же надо: защищать майора Беляеву. Смешно до икоты. Но над священниками не смеются, а они, в свою очередь, не разбрасываются словами. Ах-ах, какие все благородные…
Ладно, она завидовала, и в этом не стыдно признаться. Ей бы такую уверенность в том, что всё разрешится наилучшим образом. Ей бы такую уверенность в начальстве, заешь его иччи. Чтобы быть уверенной в начальстве, милочка, нужно связать жизнь с церковью. Такие уж сволочные в Империи обстоятельства, что все приличные люди давно подались в священники. У них выбора нет. Если не хочешь ежедневно мараться в дерьме, причём, в собственном, если не хочешь грызть глотку ближнему своему, если хочешь, мать твою так, хоть что-нибудь сделать полезное, и при этом — по-честному, тебе, кроме церкви податься некуда.
Луиза впервые в жизни оказалась под опекой церкви. И с большим недоверием прислушивалась к ощущениям. В последние дни её всё чаще появлялась уверенность в том, что о ней позаботятся. Не в том даже дело, что «всё будет хорошо», или ещё какая ерунда из того же списка, а просто — позаботятся. Потому что, это же церковь. Священники никогда не отказывают в помощи. Нужно только попросить. Она, правда, не просила, Лукас сам её нашёл. Вообще, опасное чувство, подталкивающее к тому, чтобы сесть, сложа руки, и ничего не делать.
Ничегошеньки.
Предоставить свою судьбу рыцарю-пилоту фон Нарбэ, а дальше — церцетарии.
Первый пункт она выполняла от и до, и здесь от её желаний ничего не зависело. А если бы и зависело, вверить себя Лукасу оказалось неожиданно приятно. По пункту второму, то есть, по церцетарии вопросов тоже не возникало. Священники из ордена Всевидящих Очей были справедливы, мудры, и, говорят, ужасно въедливы. Ну, правильно, это ж не просто орден, а служба разведки и контрразведки, а заодно и надзора за тем, как выполняются законы Империи. Луиза законов не нарушала, в смысле, по-крупному, и церцетариев не опасалась совершенно.
В кои-то веки межзвездное путешествие казалось ей приятнейшим времяпровождением! Ага, слухи не врут, присутствие рыцаря Десницы, действительно скрадывает все тяготы пути через «подвал». Впрочем, Луиза не слишком расслаблялась. Не то, чтобы могла что-то сделать, случись вдруг неприятности на борту, а просто по инерции. К сожалению, того, что неприятностей не будет, Лукас гарантировать не мог.
Конечно. Космос есть космос. Его можно любить, если быть больным на всю голову, как один рыцарь-пилот, но гораздо разумнее опасаться пустоты за бортом. Особенно пустоты «подвала».
Лукас, впрочем, несмотря ни на что, казался совершенно счастливым. И Луиза подозревала, что причина этому не её персона, а маркграфский корабль. Она помнила, что сказал Лукас, увидев «Хикари».
После невразумительных междометий, естественно.
Он, вроде бы, даже молился, благодарил Господа за то, что сподобился увидеть такое чудо, как звездолёт его милости маркграфа Радуна. Ну-ну… Увидел, и сразу угнал. Вот это по-рыцарски! Правильно, что на неё смотреть, что ли, на «Хикари» эту?
Приложив минимум усилий, Луиза разговорила Боба Эффинда. Он, в общем, и сам рвался хоть с кем-нибудь обсудить ситуацию. Но Лукаса боялся до смерти. Луиза изложила Бобу планы на будущее, опустив, разумеется, лишние подробности, а там уж он сам вывел её на разговор о рыцаре-пилоте, которого, оказывается, знает весь обитаемый космос. Правда, только космос и знает, то есть, те, кто летает, а не сидит, как нормальный, на планетах.
Луизу немало повеселила вера Боба в то, что в помянутом сериале "Рыцарь Десницы", всё было правдой, от первого до последнего кадра. Как и в фильмах, по которым сериал снимался. Правдой, вроде той, которую Луиза изложила Бобу касательно их ближайших планов. То есть, что-то сказано, а большая часть опущена. Да, героя там звали не Лукас, а Мартин, Мартин Лилль. И Боб считал, что это — единственное серьёзное отступление от правды, допущенное режиссёрами.
— Чего ж ты хочешь? — волновался он, — это же кино, а тут живой человек. Невозможно же при жизни… это всё равно, что мишень на нем нарисовать. Назвали по-другому, ясное дело. Ты знаешь, что означает Лилль? Маленький. Это с одного терранского языка перевод. А знаешь, что после этих фильмов про фон Нарбэ думают? Что в нём два метра росту. Потому что в кино как раз такой амбал играет. И что? Отец Лукас хуже стал, что ли, от того, что он на полметра ниже?
— На тридцать восемь сантиметров, — деликатно поправила Луиза. Почему-то ей это уточнение показалось важным.
Боб только отмахнулся. С его ростом, плюс-минус десять значения не имели.
В фильмотеке «Хикари» Луиза без удивления обнаружила все до единого фильмы о Мартине Лилле, в том числе и сериал, и несколько картин, названия которых были ей незнакомы. Интересно, как Лукас себя чувствует, на одном корабле с фанатом? Неуютно, наверное, иначе, зачем ему от Боба по углам прятаться? А он ведь прячется, хоть и делает вид, что занят страшно, и ему не до общения.
А Боб рассказывал о Лукасе с жаром проповедника, которому повезло встретить благодарного слушателя. Луиза для приличия делала вид, что верит, и мысленно аплодировала мастерам имперской пропаганды. О том, что священники — особенные люди, знали все подданные его императорского величества, но не настолько уж они особенные, чтобы верить всему, что показывают в кино, правда? Боб верил. Луиза вспоминала, как Лукас вёл её к порту Акму, и иногда задумывалась, а где, собственно, заканчивается правда и начинается преувеличение?
— Но ты же не хочешь сказать, что это тоже правда? — не выдержала она, когда Боб однажды зарядил в проигрыватель очередной фильм. — Так не бывает.
— Бывает, — меланхолично ответил Эффинд.
— Слушай, — Луиза почти рассердилась, — у тебя своя голова на плечах есть? Это кино! И те другие фильмы тоже всего лишь кино, сценарист придумал, режиссёр снял, или как там у них. Придумать можно всё что угодно, но ты-то отделяй хоть немножко реальность от фантастики. Фильмы не для того снимают, чтобы в них верили, а для развлечения. Пропаганда, знаешь? Слово такое.
