Гордон Диксон - Спасательный корабль
После смерти Инженера Джайлс выждал несколько корабельных суток. Выбрав момент, когда все арбайты находились в центральном или кормовом отсеке, он подошел к переборке, за которой Капитан проводила время в полной изоляции от всех. Джайлс обратился к ней по-альбенаретски:
– Капитан, я хотел бы поговорить с вами.
После небольшой паузы раздался голос инопланетянки:
– Входите.
Джайлс вошел в отсек и увидел Капитана. Она сидела перед одной из контрольных панелей управления. Не вставая с места, она развернула свое кресло, чтобы быть к нему лицом.
– Капитан, – сказал Джайлс, – не сообщите ли вы мне, сколько времени еще пройдет до посадки на планете?
– До Белбена мы доберемся за сто восемь корабельных дней или чуть меньше того.
– Ясно, – сказал Джайлс. – Это довольно долго.
– Столько на это нужно времени, – произнесла Капитан. Человеческое ухо не способно различать альбенаретские интонации. Но все же на этот раз Джайлс почувствовал некую отчужденность, словно Капитан увеличила дистанцию между нею и всеми, кто находился на борту.
– Насколько я понимаю, более подходящего места назначения нет? – спросил Джайлс.
– Нет никакого другого.
– Прошу вас выслушать меня, – сказал Джайлс. У него было чувство, будто он идет по полю, начиненному капканами и минами, причем он не может их не только обнаружить, но даже вообразить. То, что он намеревался сказать, было вторжением в опасную зону чужих чувств и совести. – В мире под названием 20 В-40 есть шахтерская колония людей и там же, если судить по нашим лоциям, альбенаретская космическая станция. Я, разумеется, ничего не понимаю в навигации, мне доводилось управлять только своим маленьким космокатером в пределах Солнечной системы; и все же, если не ошибаюсь, в настоящее время расстояние от нас до 20 В-40 вдвое короче, чем до Белбена.
– Возможно, – сказала Капитан. – Тем не менее место назначения – Белбен.
– Но почему, если 20 В-40 ближе?
– Белбен с самого начала был местом нашего назначения. Мой корабль гибнет, но доставить пассажиров для меня дело чести.
– Сто восемь дней – это очень долго, и мои люди не выживут в этих условиях.
– Выжить? – произнесла Капитан. – Ах да, я и забыла, что вы, люди, не имеющие понятия о Пути и Вратах, дрожите и спасаетесь бегством при одной мысли о Переходе. Но это касается только вас самих. Мой долг – доставить вас, а живыми или мертвыми – мне безразлично.
– А мне нет, – сказал Джайлс. – Я несу ответственность за жизни моих соплеменников. И я прошу доставить нас на 20 В-40.
– Нет, – объявила она. И закрыла глаза, словно очень устала. – Я не могу больше позволить никаких отклонений от Пути.
– Капитан, – медленно проговорил Джайлс. – Я принадлежу к роду Стилов, а Стилы очень богаты, причем частью этого богатства я могу распоряжаться по своему усмотрению. Если вы повернете корабль в сторону 20 В-40, я обещаю – а обещание человека, рожденного в семье Эделей, равносильно подписанному контракту, – что заплачу вам столько, сколько необходимо, чтобы построить для вас другой корабль, точно такой же, как тот, что вы потеряли. Или же заплачу сначала вашим соплеменникам, чтобы они построили такой корабль, а затем подарю его вам. Таким образом, вы ничего не потеряете.
Капитан открыла глаза и мгновение разглядывала его.
– Но я все равно потеряю, – сказала она. – Вы принадлежите к иной цивилизации и не поймете. Вся команда, а теперь, когда скончался Инженер, и все офицеры были награждены смертью при гибели моего корабля. Новый корабль сам по себе для меня ничего не значит. Он лишь развлечет меня. Но если я приму его, это будет оскорблением чести моей команды и офицеров, ныне прошедших через следующие Врата, – ведь они не могут принять его вместе со мной.
Она замолчала. Джайлс молча стоял перед ней, ощущая, как уходит последняя надежда. Он предлагал целое состояние и никак не ожидал, что оно может быть отвергнуто.
– Вы правы, Капитан, – сказал он медленно. – Я не понимаю. Но я хотел бы понять. Может, если я пойму, мы найдем и другие возможности для взаимопонимания.
– Нет, – ответила Капитан. – Я ничего не обязана вам объяснять, а вы – понимать.
– Не могу с вами согласиться, – сказал Джайлс. – Я всегда считал, что альбенаретцев и людей связывают не только торговля и космонавтика. Понимать друг друга – не только наш долг, но и необходимость и как отдельных личностей, и как представителей разных цивилизаций.
– Ваша точка зрения лишена смысла, – сказала Капитан. – То, о чем вы говорите, попросту невозможно. Вы не с Альбенарета, то есть не принадлежите к народу. Значит, вам не дано понять образ мыслей народа, какие бы усилия я или кто-либо другой для этого ни прикладывал.
– Полагаю, – возразил Джайлс, – что ваши слова не вполне справедливы. Мне кажется, это ваше личное мнение, и только, и ошибаетесь вы, а не я. Я же прошу вас лишь сделать попытку.
– Нет, – ответила Капитан. – Для этой попытки требуются силы. Мои же силы сейчас ограниченны. Я не стану тратить их впустую.
– Но это же не впустую, – настаивал Джайлс. – Это крайне важно для вас и для вашей чести. И для меня и моей чести. Важно с точки зрения жизни моих арбайтов. И для ваших соплеменников, и для моих, ведь обе цивилизации могут захиреть, если не будет найден новый способ взаимопонимания.
Капитан опять закрыла глаза.
– Не стоит больше обсуждать это, – сказала она. – О чем еще вы хотели поговорить со мной?
– На борту сейчас больше побегов иб и плодов, чем нужно для такой немногочисленной группы, – заговорил он. – Во время ухода Инженера свет горел не так ярко, как раньше. Моим людям было бы легче выносить это путешествие, если бы свет регулярно и на короткие периоды приглушался. Ведь лоза иб и при снижении освещения сможет снабжать нас достаточным количеством еды.
– Свет должен остаться, – ответила Капитан, не открывая глаз. – Все должно остаться в неизменном виде, пока мы не доберемся до места назначения. А теперь, человек из рода Эделей, я устала от разговоров и хочу остаться одна.
– Очень хорошо, – сказал Джайлс. – Я больше не буду говорить с вами – сейчас.
Он вернулся к своей койке. Сел, мысли его путались. Ведь существует же какой-то способ убедить Капитана изменить направление, чтобы приземлиться в ближайшем мире. Вдруг он заметил, что на его койке сидит Хэм и молча наблюдает за ним.
– Что ты тут сидишь! – воскликнул Джайлс, раздраженный молчанием и пристальным взглядом великана. – Займись чем-нибудь! Иди поговори с другими! Если ты будешь торчать тут в одиночестве, они не примут тебя к себе!
Не произнеся ни слова, Хэм встал и побрел через проход в переборке в среднюю секцию корабля, к арбайтам.
– И вы, все прочие, тоже отправляйтесь туда! – прибавил Джайлс, повышая голос. – Хэм один из вас, и я хочу, чтобы вы относились к нему так же, как к остальным. Запомните это!
Он почувствовал слабый, но болезненный укол в душе – он сознавал, что переносит на арбайтов свое раздражение, но заставил себя отбросить эту мысль. Вытянувшись на койке, он прикрыл глаза рукой, чтобы защитить их от непрерывных потоков света, льющихся с потолка. Может быть, если он поспит, он придумает, как переубедить Капитана.
Когда он проснулся, арбайтов за переборкой не было слышно, и все же ему показалось, что его разбудил какой-то шум. Он прислушался. За переборкой словно кто-то пытался вздохнуть и не мог.
Он молча сел, подобрав ноги. Отсюда ему были видны койки в среднем отсеке корабля, но звук шел не оттуда и не из-за дальней переборки, где спали Фрэнко и Ди.
Не понимая, в чем дело, Джайлс продолжал прислушиваться. Звук доносился с койки, которая, как и его собственная, была разложена в носовой части корабля.
На ней лежал Хэм, прижав к лицу кулаки; его большое тело скрючилось на длинной и узковатой для него постели. Джайлс молча подошел к изголовью.
Большой арбайт рыдал. Лицо он прикрывал громадными ручищами, а часть покрывала, застилавшего койку, засунул в рот, чтобы заглушить плач. Из его сомкнутых глаз струились слезы.
Джайлс нахмурился.
– Хэм, – сказал он тихо.
Великан не отвечал.
– Хэм! – повторил Джайлс так же тихо, но настойчиво.
Глаза Хэма открылись и уставились на Джайлса не то с удивлением, не то с испугом.
– В чем дело, Хэм? – спросил Джайлс.
