Энн Маккефри - Поколение воинов

Не трудно было представить и ее состояние и желание сделать в отместку что-нибудь столь же гадкое. И когда рикси закружился в последнем волчке брачного танца, она изо всех сил дернула его за хвостовые перья. Когда бедняга, наконец, смог остановиться, вопя от нестерпимой боли и стыда, она уже исчезла, затерявшись в толпе.

Форд покосился на мадам Флауберт, скривившуюся от отвращения, и словно услышал ее мысленный комментарий: «Фи, как вульгарно». В этом он, пожалуй, был с ней согласен, но…

Большая часть того, что Форд слышал о богачах, казалась ему вульгарной, но это мало его беспокоило. Как совершенно не интересовало, какая степень вульгарности считалась допустимой в их отношениях между собой. Несмотря на то, что разница между тетушкой Ку и мадам Флауберт была еле различима, Форд предпочел бы видеть своей родственницей именно тетушку. Она уже закончила свою историю и замолчала, вызывающе подняв подбородок. Она была похожа на избалованного ребенка с ямочками на щеках. Он улыбнулся, ровно настолько, насколько этого требовала ее история.

— Он не заявил протест?

— Конечно заявил, — сдержанно ответила тетушка. — Но я тоже подала протест. В конце концов, у него осталась моя булавка и он нарушил общественный порядок, потеряв контроль над собой. Это определяется безошибочно, даже если вы ни разу не видели их брачные танцы.

— Я видел, — стараясь не рассмеяться, кивнул Форд. — Должно быть, это было великолепное зрелище.

— Вокруг того скандала поднялось много шуму. Но вмешались адвокаты моего мужа, и все обвинения были признаны несостоятельными. Посол рикси принес официальные извинения. Все настаивали, чтобы я сделала то же самое. Но мы предпочли сохранить свои трофеи. Я пообещала не показываться в них на публике, но это случилось уже много лет тому назад и, в конце концов, это моя собственная яхта.

Ее последние слова прозвучали так, словно она собиралась с кем-то поспорить, а взгляд на мадам Флауберт подсказал, с кем именно. Форд внезапно почувствовал себя ее защитником и тут же понял, что тетушка специально добивалась этого.

— Прекрасная история, — честно признался Форд. — Хотел бы я увидеть все это своими глазами.

Обычно дипломатические контакты с другими расами были ужасающе скучны, что объяснялось судорожными стараниями не нарушать законы чужого этикета. Офицерам Флота приходилось часами вежливо выслушивать жалобы гражданских, в то время как прекрасные незнакомки танцевали с другими.

Тетушка наклонилась к Форду и коснулась его щеки.

— Еще увидишь, обещаю, а ты должен немного помочь мне.

— Конечно.

Тут его желудок громко заурчал, и Форд почувствовал, что краснеет. Тетушка Ку словно и не заметила неприятный шум и перевела взгляд на мадам Флауберт, смотревшую на Форда так, словно видела, что происходит у него в желудке.

— Серафина, может быть, вам удастся найти кассету с записью тех событий? — Ее слова прозвучали словно приказ, а не просьба.

Мадам Флауберт как на пружинках подскочила в кресле и кивнула, снимая с коленей свою собачку и ставя ее на пол.

— Разумеется.

Но как только она встала, желудок Форда сжался, и он с ужасом понял, что его вот-вот стошнит. Его зазнобило, а комната поплыла перед глазами.

— Прошу простить меня, — еле выдавил он, стискивая зубы.

Тетушка Ку, вежливо наблюдавшая за ним, озаботилась:

— Ты стал совсем зеленым. Ты болен?

Форда скрутила очередная судорога, и он прохрипел сдавленным шепотом:

— Возможно, я съел что-то некачественное на танкере.

— Да-да, конечно. Я скажу Сэму, чтобы он принес лекарство. — Она величественно поднялась из-за стола. — Идем, Серафина.

Пока Форд нащупывал дорогу к двери, они удалились. Его раздражало то, что его видели в таком состоянии, и то, что ему пришлось самому искать свою комнату. Он с трудом одолел несколько ступенек вниз по коридору, когда могучий человек в поварской белой униформе (еще один наряд, не менявшийся веками) подхватил его и помог добраться до комнаты.

В ванной он расклеился совсем, избавляясь от изысканного обеда и почти не замечая помощи повара. Когда же его чувство равновесия восстановилось, он обнаружил, что его уже уложили в кровать, а одежду повесили на стул. По горящему телу и стонущим суставам расползался колючий холод. Вот так и проявляется социальное неравенство, подумал он и провалился в беспамятство.

Проснулся Форд с ужасным привкусом во рту и смутным ощущением, что все идет не так, как надо. Ему снились кошмары со странной символикой: черный рикси танцевал вокруг гроба тетушки, победно размахивая двумя украденными перьями; коммандер Сассинак протягивала ему сияющую медаль, превратившуюся в дымящийся фитиль, когда он прикрепил ее на одежду; чешуйчатая, когтистая рука тасовала целую пригоршню кораблей, включая «Заид-Даян», словно фигурки в игре, доска для которой состояла из планет и солнц.

У него не возникло сомнений, что мадам Флауберт сможет объяснить все это астральными путями, которые потребуют от него ответа, если он не изменится, но он чувствовал себя слишком слабым для того, чтобы изменяться. И даже для того, чтобы встать. Кто-то постучал в его дверь, и он с трудом выдавил из себя ответ:

— Извините, сэр, но для завтрака уже слишком поздно.

Это был повар, его, кажется, звали Сэм. Форд почему-то ожидал, что появится слуга, прислуживавший за обедом. Сэм принес накрытый салфеткой поднос, содержимое которого пахло очень вкусно, но чем бы это ни было, есть Форду не хотелось совершенно. Он покачал головой, но Сэм все равно подошел к кровати и поставил поднос на небольшой столик:

— Вы себя плохо чувствуете, я вижу.

Сэм снял салфетку, и Форд увидел тарелочку с хрустящими тостами, маленькие стаканчики с водой и фруктовым соком и коробочку для пилюль из граненого стекла. «Возможно, это не самое лучшее, но, по крайней мере, сейчас я узнаю, что испробовать в следующий раз…»

— Я ничего не хочу, — простонал Форд, с трудом узнав собственный голос. — На этом чертовом танкере…

— Я и не думал, что это могло случиться после того, что я приготовил. — В словах повара совершенно отсутствовало самодовольство, была только уверенность мастера своего дела. — Вы не заглядывали к ним на камбуз? — Сэм протянул ему стакан воды, и Форд выпил его осторожными глотками, надеясь, что вода поможет избавиться от неприятного привкуса во рту.

— Они говорили мне, и даже с гордостью, что у них вообще нет камбуза. Чаще всего они просто подогревают то, что производит синтезатор.

— И наверняка чистят его спирали недостаточно часто. Не так уж сложно приготовить еду с помощью синтезатора, но отравиться этим… — Сэм попытался предложить Форду тост, но тот снова отрицательно замотал головой:

— Только воду, пожалуйста. Извините за доставленные вам неудобства.

Извиняться следовало куда активнее, ведь прошлой ночью он не только «причинял неудобства». И что ему теперь делать? В обществе, к которому принадлежит тетушка Ку, наверняка не принято приходить в гости больным, но ему действительно некуда было податься. «Заид-Даян» продолжал свой путь к Федеральному Центру, а до ближайшей станции Флота было не меньше месяца пути, даже если яхта продолжала идти прежним курсом.

— Не стоит благодарности, сэр. — Сэм вновь накрыл поднос салфеткой, оставив на столике только воду. Форду хотелось остаться одному. Он больше не чувствовал тошноты, но до нормального состояния было еще далеко. — Позже вам помогут умыться. Я доложу мадам, что вам все еще нездоровится, она обязательно спросит об этом.

— Да, конечно, — пробормотал Форд.

— Она сожалеет о том, что ее врач уехал в отпуск, но, когда мы прибудем к месту назначения, она обязательно пригласит кого-нибудь из местных врачей.

— Думаю, что это не потребуется. — Фраза прозвучала слишком расплывчато, Форд заметил это слишком поздно, но повар (он не ожидал такого от повара тетушки) все понял и улыбнулся:

— Будем надеяться на лучшее. У нас есть много лекарств, вы предпочитаете самолечение?

— Нет, спасибо, я лучше подожду. Это обычно не затягивается надолго.

Повар на прощанье улыбнулся и вышел из комнаты. Форд откинулся на подушки. Хорошенькое начало для расследования! Только ему показалось, что тетушка Ку хорошо к нему относится и расскажет все, что знает о Параденах… а теперь вряд ли ей будет интересно исполнять роль сиделки. Он понадеялся, что болезнь не затянется, как всегда в таких случаях. В конце концов, он вовсе не против поближе познакомиться с восхитительными блюдами, которые готовит Сэм.

Через два дня, после без последствий уничтоженного легкого завтрака, он рискнул спуститься в столовую, снова облачившись в официальный европейский костюм девятнадцатого века (вероятно, европейский — он ассоциировался со старой Землей и, кажется, Европа была законодательницей мод того времени). Тетушка Ку прислала ему две старинные книги — настоящие книги с листами из бумаги — и дважды в день интересовалась его самочувствием, в остальном предоставив гостя самому себе. И это было лучше, чем тягостное присутствие кого-нибудь, чьи чувства ему приходилось бы щадить.