Виктор Тарнавский - Время жить. Книга вторая: Непорабощенные
— У нас должен быть порядок, — Эргемар старался говорить спокойно и уверенно. — Мы должны убедиться, что хватит на всех. Я прошу вас подождать не более получаса.
Парень не спеша сунул упаковку кому-то из своих спутников и недобро прищурил глаза. Он был на пару лет младше Эргемара, но крепче и выше ростом. Сломанный нос и шрамы на кулаках говорили, что он не дурак подраться. С тоской Эргемар понял, что у него практически нет шансов.
— Я не буду ждать, — медленно и с угрозой произнес парень. — Ты меня понял?!
— Бус! — обеспокоено окликнул его один из подручных. — Шухер!
— Это кто здесь такой нетерпеливый? — произнес знакомый голос с недоброй интонацией, и Эргемар с огромным облегчением увидел рядом Эстина Млиско. Еще дальше демонстративно закатывал рукава огромный Корк Корвейс, за его спиной совершенно потерялся довольный Димо Роконан – очевидно, это он привел помощь.
— Да я чё? Я ничего… — пошел сразу же на попятную парень. — Все нормально, командир. Я только есть захотел, и все… Чего это вы ко мне пристали?
— А почему вы здесь распоряжаетесь? — раздался чей-то недовольный голос. — Оставьте людей в покое!
Эргемар обернулся и поморщился, как от зубной боли. Голос принадлежал некрасивой крепкой женщине лет сорока с лишним – судя по интонации, типичной базарной скандалистке.
— Мадам, успокойтесь, — миролюбиво предложил Млиско. — Я всего лишь хочу убедить молодого человека немного подождать с завтраком. Согласитесь, неудобно, когда одни едят, а другие на них смотрят.
— А какое вам до этого дело?! — голос женщины приобрел силу и визгливый тембр. — Кто вам дал право здесь командовать?! Почему это вы должны мне указывать, когда я должна завтракать?! И почем я знаю, что вы станете приказывать в следующий раз?
Оглядевшись по сторонам, Эргемар понял, что к словам скандалистки прислушиваются. Люди, вчера равнодушно наблюдавшие за самовыдвижением семерки лидеров, сегодня пока не высказывали желания им подчиняться. Никто не хотел, чтобы им командовали.
Конфликт назревал, и Эргемар не видел выхода из него. Они могли опираться только на доверие: прибегнув к грубой силе, они бы превратились в точно таких же бандитов как Бус и компания. Сам же Бус, стоя в сторонке, довольно ухмылялся. Стычка оборачивалась в его пользу.
— Послушайте! — в центр круга, образовавшегося вокруг Эргемара, Млиско и упаковки с пайками, вдруг протиснулся Диль Адарис. — Послушайте! Мы же все люди с одной планеты! Неужели мы и здесь будем затевать свары между собой, а пришельцы будут смотреть на нас и презрительно называть нас дикарями, не способными даже договориться о дележке пайков?! Вы хотите, чтобы среди нас главенствовали только наглость и сила?! Но разве мы звери, а не разумные существа, в которых горит искра Божия! Эти люди вчера сами вызвались взять на себя ответственность за всех нас. Я хорошо знаю четверых из них и говорю вам – они не будут искать легкой жизни для себя и не используют власть во зло! И если вы сейчас не доверяете им, что вам вчера мешало самим спуститься вниз?!
Адарис говорил по-баргандски, грамматически неправильно, но убежденно и искренне. Незаметно рядом с ним оказалась Хенна, начавшая переводить его слова на картайский.
Это возымело свое действие. Люди начали расходиться, стараясь не смотреть в глаза друг другу. Иные, наоборот, приблизились, задавали Эргемару, Млиско и Хенне какие-то вопросы и всячески демонстрировали, что признают их авторитет. Даже Бус со своей компанией как-то сникли и поспешили ретироваться, пробормотав что-то вроде извинений.
За завтраком была организована перепись. Димо Роконан, иногда с помощью Хенны, задавал вопросы и записывал ответы в пожертвованную кем-то тетрадь. Всего их оказалось восемьдесят восемь человек – пятьдесят шесть мужчин и тридцать две женщины – от очаровательной восемнадцатилетней вилкандки, которой очень подходило ее имя Элльи, то есть "бабочка", до шестидесятипятилетнего венсенца, получившего немедленно прозвище папаша Гитри.
Больше всего в их группе оказалось венсенцев – шестнадцать человек, но вообще здесь собрался настоящий интернационал. Среди них были баргандцы, картайцы, чинеты, фидбаллорийцы, вилкандцы… — всего представители четырнадцати стран, худо-бедно способные объясниться друг с другом, за исключением маленького печального жителя Кюнандорга, который в одиночку представлял здесь эту небольшую страну. Он говорил только на своем языке, которого не знал никто из присутствующих, и только печально повторял: "Хошита, ло косе. Нюр хенан", что, по-видимому, означало, что он очень извиняется, но не может никого здесь понять.
Но, так или иначе, жизнь началась понемногу налаживаться. Ящики с пайками и канистры с водой продолжали появляться в нише – регулярно, но с довольно странными интервалами. Поразмышляв над этим вопросом, Дилер Даксель предположил, что сутки у пришельцев короче, чем на Филлине, и их длительность составляет не двадцать часов, а немногим более семнадцати. Главными проблемами, как и ожидалось, оказались избыток ничем не занятого времени и скученность почти девяти десятков людей разного пола, возраста и стереотипов поведения в замкнутом пространстве. То и дело среди них вспыхивали какие-то мелкие конфликты из-за очереди в туалет или душевую, случайных толчков, даже ночного храпа. Эти споры пытались гасить в зародыше, не позволяя им перерасти в серьезную вражду, однако единственными подходящими механизмами были увещевания и переселение одного из ссорящихся в другое место – благо свободных ячеек было больше трех десятков.
С вынужденным бездельем боролись любыми средствами. У Адариса в рюкзаке сохранилась колода карт, и теперь она почти постоянно переходила из рук в руки. Один из углов их улья оккупировала группа из примерно десятка картежников, разбившихся на несколько пар, играющих друг с другом на вылет. В другом углу нашедшимся у кого-то другого цветным мелком было расчерчено несколько игровых полей, и еще несколько человек дни напролет резались друг с другом в битву, перемещая фигурки, сделанные из обрывков картонных ящиков и упаковок с пайками. Все игры – за этим строго следила добровольная группа "блюстителей порядка", созданная Млиско и Корвейсом, — были исключительно "на интерес".
В других местах занимались более интеллектуальными занятиями. Желающие под руководством Хенны изучали иностранные языки – как было решено на общем собрании, каждый из них должен был хотя бы немного понимать на одном из трех "основных" языков – баргандском, картайском и чинетском. Условными вечерами устраивалось что-то вроде импровизированных концертов, на которых каждый мог показать, на что он способен. Как вскоре выяснилось, у гиганта Корвейса очень неплохой голос, а сам он знает бесчисленное число чинетских народных песен. Вилкандка Элльи изумительно танцевала, и в такие минуты со своими развевающимися светлыми волосами она становилась и в самом деле похожей на порхающую бабочку. Но больше всех поражал маленький застенчивый хенанец, который по-прежнему не мог толком ни с кем объясниться. С помощью пустых и частично наполненных водой канистр он виртуозно исполнял множество известных и никому не знакомых ритмов, иногда подпевая себе негромким приятным голосом.
Наконец, все они очень много разговаривали – рассказывали о себе, своей работе, приключениях в довоенные времена, обсуждали различные проблемы, иногда достаточно абстрактного характера. Под негласным запретом были только три темы: война, оставшиеся на Филлине семьи и их собственная судьба. Впрочем, совсем не обсуждать интересующую абсолютно всех тему о цели их полета в неизвестность было совершенно невозможно, и свои версии по этому поводу изобретали почти все, кому этого хотелось. Так, Эргемар, перечитавший за свою жизнь немало фантастических романов и рассказов, полагал, что их везут на родную планету пришельцев, чтобы показывать туристам в чем-то типа зоосада или тематического парка. Более реалистически мыслящий Даксель про себя склонялся к идее, что у пришельцев взбунтовались их неведомые рабы, и филитов теперь везут, чтобы их заменить. В пользу этой версии говорили процедура отбора, спешка, а также то, что всех их срочно выдернули из какого-то явно важного и секретного учреждения. В конце концов, говорил Даксель, может быть сейчас в космосе находится не одна, а десятки или сотни таких же групп. Возразить на это было нечего, как впрочем, и подтвердить эту версию – по причине полного отсутствия дополнительной информации.
Шел одиннадцатый день по их счету, когда однообразие их существования было нарушено. Это была ночь, почти неотличимая от дня, и люди отдыхали в спальных ячейках. Внезапно всех пробудил громкий голос, раздавшийся из ниоткуда. С тревожными и угрожающими интонациями он трижды произнес одну и ту же непонятную фразу на языке пришельцев.
